Всё начиналось в юности

Однако командира заинтересовал сообразительный паренёк. Полковник решил провести на нем показательный урок:

– Вижу, кое-какое понятие вы имеете, но имейте в виду, этот предмет нужно знать только на "отлично", иначе ты не сапёр!

– Сапёр ошибается только один раз! – не мог остаться в стороне Толик Кашин.

– Вот именно, сынок. Будешь плохо знать специальность, ошибёшься раньше, чем рассчитывал…

Командир снова переключил внимание с Толика на Димку и определил ему новое задание:

– Кузнецов, доложи-ка нам меры безопасности при проведении подрывных работ.

Димка напряг память и принялся своими словами пересказывать то, что запомнил. Полковник добросовестно слушал минуты две, после чего остановил его:

– Достаточно!

Он взял у преподавателя "Руководство по подрывному делу" и дал книгу в руки Димке.

– А теперь послушай, как надо докладывать по данному вопросу. Следи по книге, чтобы я не ошибся.

После этого он слово в слово изложил несколько первых параграфов. Когда закончил, снова обратился с вопросом к Димке:

– Ну, Кузнецов, какую оценку ты мне ставишь?

– Оценку "отлично", товарищ полковник, – пробурчал уязвлённый курсант.

– А какую оценку заслуживаешь ты?

– Двойку! – жизнерадостно изрёк за него лучший друг Толик.

– Правильно. Меры безопасности нужно знать наизусть… И докладывать без единой запинки.

Димке было неприятно, что предстал перед командиром неучем, но он не мог удержаться от естественного, с точки зрения гражданского человека, вопроса:

– Товарищ полковник, а зачем учить меры безопасности наизусть? Это же не стихи!..

– Вот потому и надо учить, что не стихи. Стихи пишутся Поэтом, а меры безопасности написаны Войной. Пишутся они кровью… Каждое слово, каждая строчка оплачены жизнью людей. Забудешь маленький пунктик – и можешь в столь юном возрасте оказаться в числе покойников.

Полковник обвёл взглядом притихших курсантов.

– Вы должны понять, что я не придираюсь. Дай Бог, чтобы никогда вы не увидели войны. Но если придётся, имейте в виду, сапёр, плохо освоивший свою специальность, на войне долго не живёт!..

После такого заключения командир разрешил преподавателю продолжать занятие и не спеша направился в сторону своего "Уазика". Преподаватель объявил перерыв. Курсанты по горячим следам обсудили это посещение и через день другой про него забыли. Все, кроме Димки. Он считал себя во взводе самым подготовленным, и ему было досадно, что командир выбрал мальчиком для битья именно его. Его самолюбие было ущемлено, и гордый паренёк поставил себе цель: изучить на "отлично" не только меры безопасности, но и всю материально-техническую базу сапёра.

Однако, как сказал бы лучший друг Толик: "Человек предполагает, а Бог располагает!" В процессе обучении у него приключился вынужденный перерыв.

В ночь, когда рота почти в полном составе заступила в наряд, Димке выпало быть дневальным по роте, и сержанты устроили ему тёмную. Во время двухчасового отдыха они накинули на спящего курсанта одеяло и били и пинали его до тех пор, пока он не прекратил сопротивление и не затих. После чего, пригрозив наряду, разбежались по объектам, где несли службу. Однако второй дневальный оказался парнем смелым, угроз не испугался и вызвал дежурного по части. ЧП получило огласку. Димку унесли в санчасть, где вызванный по тревоге врач привёл его в чувство.

*

Димку не повезли в госпиталь, а оставили в санчасти. К счастью, серьёзных повреждений и увечий у него обнаружено не было. Однако сотрясение мозга и сильные ушибы были зафиксированы.

Он пролежал в отдельной палате несколько дней и потихоньку начал поправляться. В глубине души парень был рад, что его не беспокоили, хотя это казалось ему странным. Его зверски избили, а вокруг тишь и гладь… Врач части относится к нему так, как будто пациент лежит с обычным насморком. Никаких дознавателей, следователей, как показывают в кинофильмах, не было и в помине. Сослуживцев к нему не пускали. Невольно напрашивался вывод: командование факт избиения стремится скрыть. И это было обидно.

Его подозрения подтвердились, когда в палату пожаловал командир роты капитан Фоменко. Он принёс коробку конфет, пакет с фруктами и "привет" от личного состава роты. Лицо капитана излучало доброжелательность.

– Ну, как ты…, оклемался?..

– Всё нормально. На живом всё зарастёт…

Димка отвёл глаза. У него не было желания беседовать с ротным. Его глодала обида.

– Молодец, что не пал духом! Ты это…, Кузнецов…, – как-то не очень уверенно, видимо оттого, что ему никогда не приходилось упрашивать подчинённого, заговорил Фоменко. – Постарайся не делать из этой драки поспешных выводов… Они, в принципе, нормальные парни… Ошиблись…, с кем не бывает по молодости?..

Димка враз разволновался:

– Ошиблись?! Нормальные?! Вы, товарищ капитан, всё время твердите: плох тот солдат, что не может постоять за себя… Я способен постоять за себя! Но когда человек спит, он беззащитен, как младенец. Какие же они нормальные? Только подонки могут избивать толпой беззащитного. Их надо судить! Чтобы другим неповадно было!

– Я понимаю твоё состояние… Они действительно поступили, как подонки. Но они не преступники! Они такие же солдаты, как и ты. У них есть отцы, матери…, и если ты их посадишь, то испортишь им всю жизнь. Тюрьма никого не исправляет…

– Я посажу?! Это я их должен посадить?! А может, товарищ капитан, это дело командира… отдать их в руки правосудия?

– Конечно, это в моей компетенции, – Фоменко начал злиться и заговорил в обычной своей манере, резко с надменной ноткой, – но от тебя зависит: поднимешь ты шум или нет. Если поднимешь, испортишь парням судьбу. Ты хочешь, чтобы это было на твоей совести?

– Нет, товарищ капитан, это будет на вашей совести! Они почувствуют безнаказанность, окончательно распояшутся и кроме бандитов из них ничего не выйдет!

– Ты как разговариваешь с командиром?! – не выдержал и грубо оборвал его Фоменко. – Ты что, сопляк, учить меня будешь?

– А вам, товарищ капитан, никогда не устраивали тёмную? Очень это болезненная и обидная штука…

– Кузнецов! – взорвался Фоменко, – Хватит болтать! Засунь свой язык в задницу! Предупреждаю, если поднимешь шум, тебе создадут такие условия, что сам в петлю залезешь!

– Вот с этого и надо было начинать, – горько усмехнулся курсант. – А то… молодец, не пал духом… Не переживайте, я понятливый. Не стану я на них жаловаться, если только они никого больше трогать не будут.