Все напевы

Под ногой весны.

Солнцем мы ужалены,

Ветром мы пьяны!

С воздухом вливается

В нас апрельский хмель…

Скоро ль закачается

Девичья постель!

Чу! поет над водами

Вешних мошек рой.

Время — хороводами

Виться под горой.

Песнями и плясками

Время — ночь вспугнуть…

Ах, когда ж под ласками

Побледнеет грудь!

Словно в церкви статуя,

Мы зимой весь день.

Скоро, лиловатая,

Зацветет сирень,

Скоро куст шиповника

Будет весь в цветах…

Ах! когда ж любовника

Встречу я впотьмах!

1907

УГОЛЕК

Солнца уголь кругло-красный

Бросил отблеск на снега.

Мальчик скромный, мальчик страстный,

Я ль сурова? я ль строга?

Я — как этот мрамор белый,

Ты — в камине уголек.

Мальчик робкий, мальчик смелый,

Что ж ты медлишь там, у ног?

Уголь к углю тянет губы,

Шепчет огненную речь.

Мальчик милый! — почему бы

Телу к телу не прилечь!

Шторой скроем окна эти,

Пусть не видит нас закат.

Но смотри: при красном свете

Груди радостней дрожат!

Солнца уголь кругло-красный

Канет в сумрак роковой…

Уголь-мальчик, мальчик страстный,

Обожги меня собой!

Март 1907

НАША ТЕНЬ

Наша тень вырастала в длину тротуара

В нерешительный час догоравшего дня.

И лишь уголья тлели дневного пожара,

В отдаленьи, за нами — без сил, без огня.

Наша тень подымалась на стены строений,

То кивала с простенков, то падала вновь

И ловила мои утомленные пени, —

Что костер догорел, что померкла любовь.

Засветились огни; наша тень почернела;

Отбегала назад и росла впереди,

Угадала, как я прошептала несмело:

«Если больше не любишь, так что ж, — уходи!»

Ослепил нас фонарь сине-газовым светом,

И, растаяв внезапно у ног без следа,

Наша тень засмеялась над тихим ответом,

Над нежданным ответом: «Прощай навсегда!..»

2 — 3 апреля 1906

В ТОМ ЖЕ ПАРКЕ

Здравствуй, листик, тихо подающий,

Словно легкий мотылек!

Здравствуй, здравствуй, грустью радующий,

Предосенний ветерок!

Нежно гаснет бледно-палевая

Вечереющая даль.

Словно в лодочке отчаливая,

Уношусь в мою печаль.

Ясно гаснет отуманенная

Заводь сонного пруда,

Сердце, словно птица раненая,

Так же бьется, как тогда.

Здесь, вот здесь, в стыдливой длительности

Слили мы уста в уста.

Как же нет былой действительности?

Он не тот? иль я не та?

Выхожу в аллею лиловую,

Где сказал он мне: «Я твой!..»

И не плачу, только всхлипываю,

Шелестя сухой листвой.

Но не длить мечту застенчивую

В старый парк пришла я вновь:

Тихой грустью я увенчиваю

Опочившую любовь!

12 — 13 апреля 1906

В ГОРОДЕ

ГОЛОС ГОРОДА Терцины

Когда я ночью, утомлен, иду

Пустынной улицей, и стены сонны,

И фонари не говорят в бреду,

И призраки ко мне не благосклонны, —

В тиши холодной слышится порой

Мне голос города, зов непреклонный:

«Ты, озабочен, здесь спешишь. Другой —

На ложе ласк, в смешном порыве, выгнут,

В притоне третий, скорчен за игрой.

Но жив — лишь я и, вами не постигнут,

Смотрю, как царь, в безмолвие ночей.

Ты думаешь, что вами я воздвигнут?

Нет! люди — атомы в крови моей;

И, тела моего живые клетки,

Дома — тяну я в глубину полей.

Как птицам лес дарит весною ветки,

Свое богатство отдаю вам я,

Но раньше им владели ваши предки.

Не равны мы на скале бытия:

Вам жить — года, а мне — ряды столетий!

Шумя, теснится городов семья.

Когда ж и я свершу свой подвиг, дети,

Не вам я завещаю пышный прах,

Все, что хранят ревниво зданья эти.

Есть братья у меня в иных краях:

Мои богатства, как из недр могильных,

Пусть вырвут, и замкнут в своих стенах,

И над людьми смеются смехом сильных!»

3 января 1907

ГОРОДУ Дифирамб

Царя властительно над долом,

Огни вонзая в небосклон,

Ты труб фабричных частоколом

Неумолимо окружен.

Стальной, кирпичный и стеклянный,

Сетями проволок обвит,

Ты — чарователь неустанный,

Ты — не слабеющий магнит.

Драконом, хищным и бескрылым,

Засев — ты стережешь года,

А по твоим железным жилам

Струится газ, бежит вода.

Твоя безмерная утроба

Веков добычей не сыта, —

В ней неумолчно ропщет Злоба,

В ней грозно стонет Нищета.

Ты, хитроумный, ты, упрямый,

Дворцы из золота воздвиг,

Поставил праздничные храмы

Для женщин, для картин, для книг;

По сам скликаешь, непокорный,

На штурм своих дворцов — орду,

И шлешь вождей на митинг черный:

Безумье, Гордость и Нужду!

И в ночь, когда в хрустальных залах

Хохочет огненный Разврат,

И нежно пенится в бокалах

Мгновений сладострастных яд, —

Ты гнешь рабов угрюмых спины,

Чтоб, исступленны и легки,

Ротационные машины

Ковали острые клинки.

Коварный змей с волшебным взглядом!

В порыве ярости слепой,

Ты нож, с своим смертельным ядом,

Сам подымаешь над собой.

Январь 1907

ВАЛ

Неверная, обманчивая ясность

Искусственного света