Все не так

– Пусть из своего стреляет, а не из прокатного.

– Рано, – покачал головой Николаев. – До восемнадцати лет не получится. Разве что вы зарегистрируете ружье на себя и будете сами с ней приезжать. Будете?

– Куда мне, у меня работа. Не смогу. А если на Павла ружье зарегистрировать?

– Нельзя. Только родители. Огнестрельное оружие – это не шутки. Родители отвечают за несовершеннолетнего. А с чужого человека какой спрос?

– Тоже верно, – вздохнул папаня. – Ну ладно, будешь хорошо стрелять – на восемнадцать лет подарю ружье. Итальянское, самое лучшее.

Да уж кто бы сомневался. У нашего папани все должно быть самым лучшим. Я отправил семейку в ресторан греться и пить чай, а сам остался с Даной, продолжающей тренировку.

– Ну что? – спросил я ее, когда тренер объявил пятиминутный перерыв. – Пережила?

Она молча и без улыбки кивнула.

– Видишь – это совсем не страшно. И заметь себе: сегодня ты стреляла перед своими родными, и тебе хотелось выглядеть в их глазах как можно лучше. А на соревнованиях тебе будет все равно. Ну, стоят вокруг какие-то дядьки незнакомые, на соседних номерах кто-то стреляет, никто тебя знать не знает, никому до тебя лично, до Богданы Руденко, никакого дела нет. Как отстреляла, так и отстреляла, им без разницы. Их дело – зафиксировать результат, не более того. И тебе совершенно безразлично, что они о тебе подумают и как ты выглядишь в их глазах. Во-первых, ты их не знаешь и их мнение о тебе никакого значения не имеет, а во-вторых, они о тебе и думать-то не будут. У них работа такая: стоять и фиксировать результат. А сам стрелок им до лампочки.

– Ладно, – коротко и непонятно ответила Дана.

– Так что? Будешь участвовать в соревнованиях?

– Буду.

Я подмигнул стоящему рядом Николаеву и налил себе горячего чая из большого термоса.

* * *

На соревнованиях Дана выступила из рук вон плохо, не выполнив нормативы даже третьего разряда. Но какое это имело значение? Важно, что она набралась храбрости пройти через это, а пройдя – поняла, что это не смертельно и вполне можно пережить. Кроме того, она узнала, как это бывает, как проходит, и на собственном опыте убедилась, что никто не комментирует неудачный выстрел язвительными замечаниями и никто не смеется над плохим стрелком.

Через месяц, перед самым Новым годом, Николаев повез ее на соревнования в другой клуб, где Дана получила свой заслуженный второй разряд. После этого дело пошло веселее. Мы с тренером запихивали ее на все соревнования, которые были доступны без выезда за пределы области, ставя перед собой только одну цель: укрепить нервную систему девочки, чтобы она перестала бояться и стесняться.

– Тебе не надо бороться за первое место, – твердили мы в один голос. – Вообще не имеет значения, какое место ты займешь. Считай, что это как у летчиков – налет часов. Твоя задача – привыкнуть к соревнованиям и показывать пусть низкий, но стабильный результат. Тебя ничто не должно выбивать из колеи.

Совершенно неожиданно в мае она стала второй среди девушек-юниоров и выбила себе вместе с пораженными мишенями первый разряд. К тому времени она весила уже пятьдесят восемь килограммов, и при росте в метр пятьдесят пять сантиметров это почти нормально. Конечно, если ориентироваться на придуманный кем-то когда-то показатель для женщин «рост минус сто десять», то оставалось еще тринадцать лишних килограммов, но, на мой взгляд, для семнадцатилетней девушки Дана с попкой, грудью и бедрами выглядела просто отлично.

В июне она сдавала выпускные экзамены, и в клуб мы ездить перестали – папаня запретил.

– До осени – никакой стрельбы, – отчеканил он. – Пусть получит аттестат, подготовится к вступительным экзаменам, сдаст их, а потом может делать что хочет.

Во мне забрезжила слабая надежда на отпуск. Без малого два года, как я пашу на эту семейку без выходных. Может, мне дадут все-таки вздохнуть? Я осторожно поинтересовался собственными перспективами, на что папаня вместо ответа велел позвать Дану.

– Ты еще собираешься худеть или уже достаточно? – спросил он.

– Еще двенадцать килограммов осталось.

– Помрешь от истощения, – проворчал Михаил Олегович. – Что от тебя останется-то? Ни кожи, ни рожи, ни бородавок. Может, остановишься?

– Нет. Смотри, – она захватила пальцами упругие складки на животе и бедрах, – вот это все лишнее, это надо убрать.

– Ну, как знаешь. Значит, придется еще поработать.

Мы сошлись на том, что заниматься с Даной до окончания вступительных экзаменов в институт я буду только один раз в день, по утрам. Естественно, на зарплате это не скажется. То есть вставать придется по-прежнему рано… Жаль. Никаких особых выгод получить не удалось.

Но лето я все равно провел отлично. У меня появилась очень славная девушка, Оля, она работала приемщицей в химчистке, куда я сдавал свои шмотки. Свободного времени у меня было навалом, каждый день в девять утра я освобождался, и если Оля не работала, мы ехали на пляж или за город, а то и просто катались на машине, гуляли, ходили в кино или заваливались ко мне домой, а если работала, я предавался сладостному безделью. К этому времени я уже купил себе комп и мог в полный рост наслаждаться любимыми играми в домашних условиях.

Но экзамены – и выпускные, и вступительные – закончились, Дана поступила в свой институт, и папаня снова изменил мне график. Теперь мы ездили в клуб по вторникам и четвергам во второй половине дня, после того, как Дана возвращалась из института, по воскресеньям – с утра, а в остальные дни занимались дома с шести до восьми вечера. За лето Дана, несмотря на ежедневные двухчасовые занятия, не сбросила ни грамма, и я подозревал, что она просто ела не то, что нужно, и нарушала режим. Но это, учитывая экстремальность ситуации и нервное напряжение, вполне объяснимо и простительно. Без сладкого голова плохо работает, это общеизвестный факт.

В конце сентября ожидалось большое семейное торжество – Владимиру Олеговичу исполнялось сорок лет. Трубите, фанфары! Дана всю плешь мне проела разговорами о том, что ей подарить любимому дяде. И вдруг за два дня до юбилея Владимир повредил ногу, причем как-то серьезно. Ему наложили лангету и велели лежать или сидеть, но ни в коем случае не ходить. Изначально предполагалось, что день рождения, выпавший аккурат на воскресенье, будет отмечаться в ресторане, но в пятницу к вечеру, после того как Володя оказался закованным в лангету от щиколотки до бедра, торжество отменили.

В воскресенье утром я повез Дану на тренировку по спортингу. Подарок она наконец купила и всю дорогу из клуба домой предвкушала, как вручит его дядюшке, и как он будет рад. Мы только-только пересекли Кольцевую, как зазвонил мой мобильник.

– Вы где?

Папаня. Голос какой-то странный. Чужой. Глухой.

– МКАД пересекли. Через полчаса будем дома.

– У нас несчастье. Володя умер. Ты там Дану подготовь как-нибудь.

Я сидел как пришибленный, не в силах пошевелиться. Дану подготовь… Меня бы кто подготовил. Как же так? Еще вчера вечером он был живой и почти совсем здоровый, от травмы ноги никто не умирает, а все остальное у него было в полном порядке.