Всё нормально на Кубани в конце восьмидесятых

— Телефон у тебя или у знакомых есть, что бы мне позвонить? Я завтра за товаром в Новоросс еду, меня завтра не будет.

— Да конечно есть, слушай. те ээ.

— Оксана, — представилась девушка.

— Оксана, а вы. ээ ты можешь же завтра заехать и всё у меня забрать это как раз по дороге, ну и телефон у меня есть дома.

— Так вообще отлично, давай номер позвоню тебе перед выездом, объяснишь куда ехать, там и рассчитаемся. Окей?

— Чего? — не понял я.

— Ну, типа лады?

— А ну да лады… окей, а по деньгам давай сразу договоримся и пересчитаем.

— Не вопрос мне как раз бухгалтерию сбивать, сколько на товар брать и кассу подбить.

Итого мне на руки было положено к выдаче шесть тысяч триста рублей. От суммы у меня дух перехватило. Почти, что десять зарплат. «Жигули» — копейку можно сторговать.

Я взял себя в руки, и тут меня ошарашило!!! Сколько же эти кооператоры гребут? Денег за товар они повезут наверно на целый «Спутник»- девятку! Ахренеть! Но Оксана, немного приумерила мой пыл, немного так рублей на триста.

— На руки получишь шесть косых.

— Я открыл было рот, но потом захлопнул, не понимаю, почему меня пытаются облапошить на целых триста рублей.

— Накладных на товар у тебя же нет? Приемопередаточных актов и прочего тоже. Нам это придётся проводить через свою швейку на Бабушкина.

Я только пожал плечами. Хрен с ним. Блин, а ведь тысячу двести придется Мадонне и её подружке отдать. Ладно, главное я знаю теперь, кому сдавать товар, да и швей обманывать нельзя. Девчата всю ночь пахали. И вон, какие шмотки сделали на зависть! Тем более у меня еще тысяча в сумке!

Естественно я согласился! Почему бы и нет.

— Слушай как тебя? — обратилась ко мне Оксана.

— Андрей, тут же бодро соврал я.

— Ты вроде в очках, но так на мою голову поглядываешь, как будто у меня ворона там в гнезде.

— Так у тебя концы секутся, пережгли походу, шея заросла… у тебя же каре было?

— Хмм ученик парикмахера что ли?

— Да нет, не ученик, сам стригу.

— Ой, не смеши если сам стригёшь, чего как додик то ходишь, — хмыкнула она и протянула, — парикнааахер блин.

Я молча стянул с головы уродскую кепочку и пригладил волосы.

— Кхмм, — поперхнулась торгашка, — блин ну клёво, сам типа делал?

Я решил приврать, чего уж там!

— Ну да подбор прически, краски и прочее, журналы смотрел, инструменты у меня импортные.

— А так с первого взгляда и не скажешь! Слушай, может мне что-нибудь сделаешь с этим гнездом на голове? А то подстриглась у кумы, хожу теперь вся перманентная.

Я пообещал, завтра, как заедет всё сделать в лучшем виде и даже денег не взять. Надо же, как то поддерживать налаживавшееся сотрудничество. Оксана раскрепостилась, мы поболтали с ней о моде, музыке и о всякой ерунде. Она мне показала товар «для своих».

А тут было много чего такого, чего не увидишь на вещёвке и в подобных кооперативах. Я сразу же подобрал себе лёгкие кроссовки — тапки «Пума» несколько спортивных белых носков и две футболки «Нике» (как оказалось «Найк»), классическую американскую бейсболку, чёрного цвета. Купил пару кожаных ремней, модные сейчас брезентовые с металлической бляшкой, мне почему то не нравились. Когда шарахался по магазину, Оксана, уже узнав от меня, что я спортсмен, показала на витрину со спортивными сумками и рюкзаками.

— Смотри, вон рюкзаки, шьём из обрезков джинсы, в журнале посмотрели, только первую партию выложили, а вон видишь сумка — мешок с резинками и лямками, так это вообще американская военная, мужик один моряк привёз.

Баул всего один такой никто не берет, поэтому цена такая смешная. Баул мне понравился из плащёвки защитного цвета с затягивающейся горловиной закрытой клапаном, солидными такими лямками и загадочной надписью NAVY. Возьму, пожалуй. Тут же на кассе и расплатился.

— Богатенький Буратинка, — восхитилась Оксанка, — ну давай завтра позвоню с утра, будь у телефона, костюмы из пакетов сразу достань, и этот тоже завтра заберу, ты на них бумажки налепи с размерами. Окей?

— Окей, Окей! — мне понравилось это слово и чувствую, буду вставлять его везде, и может даже не к месту.

Я затолкал обновки в баул и, продолжая изображать из себя колхозника съёб в закат до электрички на общественном транспорте. По дороге заглянул в продуктовый, надо домой что-нибудь прикупить. Взял кольцо «Краковской», булку хлеба, несколько банок консервов, пару бутылок «Дюшеса».

По дороге к автобусной остановке зашёл в «Хозтовары» прикупил порошка стирального и различной мелочёвки. Взял еще за рубль здоровенный полотняной мешок, в который запихал и американский баул и свою спортивную сумку. Буду уж маскироваться до конца. Взвалил мешок на плечо и окончательно превратившись в «крестьянского мальчика» поперся на остановку. Несмотря на то, что прибыль была меньше ожидаемой, я всё-таки радовался удачной поездке. До электрона я добрался без проблем. Никто из городских внимания на меня не обращал. Да кто такое «чмо» тронет то? Кому я на хрен сдался?

В вагоне на удивление был открытый работающий толчок и не столь много народа, несмотря на разгар сезона. Я уселся, натянул на нос очки и, подобрав древнюю газету с лавки, принялся читать какую-то хрень про группу Ласковый Май.

Напротив меня уселись три, девчонки моего возраста с модными клеенчатыми сумками «Монтана», все такие наштукатуренные — наманикюренные в спортивных труселях и футболках с надписями то ли на английском то ли на польском. Девчонки тут же принялись жевать жвачку, поделив одни пластик на троих и о чём-то щебеча. Потом достали батареечный мафон «Саньо» и включили какую-то кассету.

— На забореее сидит петуух, — начали подпевать ни Лёне Аграновичу, косясь на меня и перехихикиваясь. Потом деланым шёпотом, но так что бы я слышал, принялись меня высмеивать, прыская в кулак. Ну а хули колхозник во всей красе.

Я, ничуть не смутившись, достал из мешка кольцо колбасы, и хлеб отломил кусок «краковки» и краюху хлеба, расположил их на газетке и принялся чавкать, иногда запивая «Дюшесом» и яростно порыгивая.

Девки с меня ухохатывались и ради прикола начали меня подъёбывать вопросами типа как меня зовут, если у меня куры и прочее. При этом то одна, то другая вытягивали свои загорелые гачи и клали их на скамейку рядом со мной.

— Та я Данила, аха и кури, и гуси есть вот кабанчика прыкупили, Борька зовут. Хароший такой здороовый, кастрировать скоро будем, — гнал херню я и пытался близоруко щурится.

Девки, считая себя невьебенными красотками, окучившими колхозного лоха, продолжали «жёстко снимать с меня корки» (никогда я не понимал этого выражения если честно).

Решив добить девок окончательно, я сыто рыгнув и увидев, что возле толкана никого нет, известил попутчиц.

— Ох, чего- то я срати захотев, пойду, схожу в уборную!