Все оттенки мрака

— Три слайда из семи бракованные, Саня. Такая погрешность непростительна для человека с твоим опытом. Это же свадьба. Каждый кадр дорог.

— Вот и я пришел за кадрами, которые мне дороги.

Маленький человечек с горбом на правом плече даже вздрогнул. Вряд ли его кто-то напугал. Просто он услышал знакомый голос, который не ждал услышать. Фима резко обернулся.

— Гриша! Едрит твою налево! Это ты?

— Он самый. Соскучился. Вот и прикатил.

Коротышка встал, и они обнялись. Смешная картина. Высокий крепкий парень и небольшой горбун, едва достающий ему до груди.

— Надо бы отметить твой приезд. Наудачу у меня пузырек застрял в холодильнике. Хороший коньячок. Собирался взять его с собой в гости, но сорвалось. Месяц уже киснет.

Сели, открыли бутылку, закуска тоже нашлась. Немного поболтали о пустяках. Наконец Гриша спросил о своей пленке.

— В принципе сама пленка пустяковая, Фима. Девушка на пленке имеет ценность.

— Да, да, я ее хорошо помню. Редкой красоты экземпляр. Такие приезжают сюда с мешком денег. Я говорю о мужиках, похожих на мешки. А почему ты решил ее здесь искать? Девушки такого плана только в сезон здесь тусуются. А зимой город вымирает. Пансионаты уходят на бесплатное обслуживание пенсионеров, инвалидов и прочий нищий люд.

— Она работала горничной в отеле «Источник». Там я с ней и познакомился. Встречались мы на стороне. Дорожила своей репутацией.

— Отель «Источник». Это же какая-то старинная усадьба. Чуть ли не самый старинный дом на окраине. Каким-то князьям принадлежал.

— Ты прав, — согласился Григорий. — Хозяева этим гордятся. Даже интерьер оставили нетронутым.

— Твоя пленка у меня сохранилась. Я ценю свой архив и никогда ничего не выкидываю. Иногда клиенты через пять лет приезжают, а я им сюрприз преподношу. Подружку мы твою напечатаем. Ты классный мастер. Снимки очень достойные. Я даже сделал один отпечаток и держал его в витрине. Недолго, к сожалению. Тут вот какая петрушка получилась. Боюсь, что девушка тебе голову морочила. Уж не знаю, что она забыла в старом особняке и зачем работала там горничной, но это не основная ее работа.

— Как я должен тебя понимать? — удивился Григорий.

Ефим встал и подошел к стеллажам, занимающим всю стену. Это были небольшие, но очень длинные ящики, похожие на банковские ячейки, с той лишь разницей, что сделаны были из дерева и не имели замков. Он долго копался в пакетах и наконец выудил один из них.

— Небольшая прелюдия, Гриша. Вот тут число написано. Материал я получил двенадцатого ноября. Сезон уже закончился. Сюда наездом приезжали лишь бизнесмены из соседних городов. Наш стриптиз-клуб работает круглый год для такой публики. Я думаю, что девушки такой внешности могут зарабатывать там хорошие деньги, если они ладят с клиентами….

Гриша поднял руки.

— Не перегибай, Фима. Соня отличалась от шлюх из стриптиз-баров. Уже поверь мне, я разбираюсь в женщинах.

— В женщинах никто не разбирается. Они имеют преимущества. Важно, чтобы она нравилась мужчине. Он сам пойдет у нее на поводу. Не потому, что верит ей, а потому, что хочет верить. Наступает куриная слепота.

— Чепуха. Я всякое повидал, меня невозможно удивить.

— И все же она тебя удивила, если ты приехал сюда.

Ефим понял, что спорить с этим парнем бесполезно. Он слишком самоуверенный и ни черта не разбирается в людях. Ему все легко доставалось. Ефим был полной противоположностью. Он выложил на стол фотографии. Не все, а лишь три из целой пачки. На снимках была обнаженная Соня, стоящая в полный рост, в профиль.

— Что ты видишь, Гриша?

— Черт! Это же Соня. Но я не фотографировал ее голой.

— Думаю, она сама себя фотографировала, со штатива. История началась так. Двенадцатого ноября в мастерскую зашла Соня. Настроение воинственное. Она увидела свою фотографию в витрине и потребовала ее убрать. Я убрал. Боюсь, что ей кто-то пожаловался. Дня за три до этого сюда заходила какая-то женщина. Не молодая уже, но очень элегантная и воспитанная. Она поинтересовалась портретом. Я замялся, мол, случайный снимок кого-то из клиентов. Она настаивала. Будто работает в доме моды Зайцева в Москве и подбирает манекенщиц. Но я ей так ничего и не сказал. А потом пришла Соня и закатила скандал. Есть ли связь между этими визитами, я не знаю. Но, пошумев, девушка оставила мне эту пленку. Просила лишь проявить и все. Но за пленкой она так и не пришла. Убирая невостребованный товар в архив, я решился ее напечатать. И вот ты видишь часть этой пленки.

— На третьем снимке она беременна, — едва пробормотал Гриша.

— То же самое сказал мне доктор Калягин. Это один из опытнейших врачей по женской линии. У него все девушки лечатся. Ну, у кого денег много. Врач он дорогой. Соню раньше не видел. По его мнению, она на третьем месяце беременности. Значит, ты тоже в отцы не годишься. Она уже залетела, когда ты приехал.

— Зачем ей нужны такие снимки? Если только хотела шантажировать будущего папашу.

Ефим рассмеялся.

— Как дело доходит до криминала, то тут ты на высоте. Ладно. Согласен. Снимочки и впрямь годятся для шантажа. А если так, тогда понятно, почему она скрывала ваши встречи от посторонних глаз. Тот, кого она шантажировала, должен был верить в ее непогрешимость, так же как и ты. Иначе он послал бы ее к черту. Подумаешь, беременна. И что? Не малолетка же. Мало их беременных с курортов возвращается. Нет. Тут речь о другом…. И что бы ей делать в ноябре в этой дыре? Мы же об этой девушке ничего не знаем. Местная она или нет? Откуда приехала и зачем ей была нужна паршивая работа горничной? С такими данными она могла получать неплохие деньги в стриптиз-клубе. И вот тебе подтверждение.

Ефим выложил на стол целый ряд ярких цветных фотографий, которые до сих пор держал в руках.

— А вот наш знаменитый стриптиз-клуб. Вот только фотографировать в нем нельзя. А это значит, что Соня делала фотографии скрытой камерой. Вот почему она мне принесла пленку на проявку. В клубе работают опытные фотографы. Профессионалы. У них даже свое подпольное издательство есть, где они шлепают рекламные буклеты с голыми девочками и рассылают их богатым клиентам. Если Соня работала там, тогда понятно, что она делала здесь круглый год.

Гриша разбирал снимки и раскладывал их в определенном порядке.

— Боюсь, Фима, твоя версия не верна.

— Опять защищаешь ее?

— Нет. Дело не в этом. В одежде можно и не заметить беременность на столь ранних сроках. Вот почему она разделась перед камерой. Но беременная стриптизерша звучит нелепо, как пепельница на мотоцикле. А теперь глянь на снимки. Тут много портретов девушек. Никто не может запретить им танцевать у шеста. Но она снимала их лица через зеркала в гримерной. Потом вход в клуб. Вот почему ты его узнал. А далее идут обычные дома, номера квартир и подъезды. А тут главное. Девушки выходят из клуба с мужчинами. И если разложить фотографии по порядку, то мы имеем дело с обычной проституцией. И что? Женщины разные, мужчины тоже. Их мы не найдем. Девчонок поймать можно. С большим трудом. Нужна «контрольная закупка». Ну а дальше? Ты ее оштрафуешь и отпустишь.

— Вероятно, деньги поступают в кассу, а не девочкам. А это уже притон. Вот почему она снимала разных женщин, а не фиксировала внимание на одной, — задумчиво протянул Ефим.

— Если это притон, то очень высокого класса. Я не думаю, что там сидят лохи и принимают оплату через кассу. Все значительно сложнее и продуманнее. И Соня это понимала. Она же не цеплялась к конкретной парочке. Она рисовала общую картину. Но нельзя объять необъятное. Речь может идти только об одном человеке, которого Соня решила взять в оборот.

— И с которого можно срубить большие деньги, — добавил Ефим.

— Деньги с ее внешностью можно и в Москве срубить. У Сони не было характерного местного говора. Скорее всего, она приехала сюда из Центральной России. А там денег хватает. Если здесь миллион долларов бешеная сумма, то в Москве это лишь квартира средней вшивости. Ей нужен был надежный помощник. Сейчас я начинаю это понимать. Она присматривалась ко мне. Не как женщина. А как партнер. Но я оказался ненадежным и легкомысленным. Чем-то я ей не подошел. Тогда Соня начала искать человека на стороне.