Все оттенки тьмы

— Можно, разумеется. Однако же они всегда настороже, верно? — заметил Бэнкс. — Устраивают соседские дозоры и вообще всячески бдят, как бы чего не вышло.

— Но в нашем случае — ничего подобного, — покачала головой Энни. — Правда, если бы вокруг дома Сильберта слонялся кто-нибудь подозрительный, соседи наверняка бы это заметили.

— Значит, прикончил его кто-то, кто не смотрелся чужаком в этом благополучном местечке.

— Видимо, так.

— Как я понимаю, никто не видел, чтобы из дома пятнадцать по Каслвью-Хайтс в пятницу утром выходил окровавленный мужчина в оранжевой рубашке и садился за руль темно-зеленой «тойоты»? — спросила суперинтендант Жервез.

— Нет, — ответила Энни. — Никто ничего не видел. Соседи не хотят иметь хоть какое-то отношение к этой истории.

— Что, думаете, кто-то предпочел соврать?

— Не удивлюсь, если так, — сказала Энни. — Мы еще раз всех опросим. К тому же с одной парой мы еще не разговаривали — они куда-то отбыли на эти выходные. Правда, я бы особенно на них не надеялась в смысле показаний. И все-таки не будем отчаиваться — на некоторых домах установлены внешние камеры наблюдения. Хорошо бы затребовать у жильцов все записи. Кстати, — добавила она, — днем там уже крутились два репортера, так что вскоре дело прогремит на всю страну. Мы пытались их утихомирить, говорили, что не можем раскрыть личность погибшего, пока не уведомим о его гибели ближайших родственников — что, кстати, мы уже должны были сделать, — но они и без нас вмиг вычислили, чей это дом. В общем, мы на всякий случай оставили у ворот двух патрульных. И еще одного в самом доме.

— Вот это правильно, — сказала Жервез. — Прессой я займусь. О матери Сильберта что-нибудь узнали?

— Пока нет. Даже имени ее не знаем, — призналась Энни. — Гарри Поттер звонил в Глостер примерно в обеденное время, и ребята из местной полиции обещали сразу же к ней отправиться.

— А кого-нибудь, кто хорошознал и Сильберта, и Хардкасла, вы нашли?

— Нет, но и над этим мы работаем, — с трудом скрывая раздражение, ответила Энни. — Пока что никого из тех, с кем мы говорили, нельзя причислить к друзьям погибших. Вернон Росс и Мария Уолси больше других общались с Хардкаслом, но с Сильбертом даже не были знакомы. Судя по убранству кухни и столовой дома в Каслвью, Сильберт иногда устраивал небольшие вечеринки. Он был образованным человеком, с тонким вкусом и, скажем так, бывалым. И вполне себе богатым. Правда, весьма вероятно, что жил он за счет матери. А вот Марк Хардкасл вырос в иных условиях, в семье шахтера. И, насколько нам удалось выяснить, своих сексуальных предпочтений не скрывал. — Энни взглянула на Жервез: — А начальник полиции, Мюррей, ничего не поведал о Лоуренсе Сильберте? Может, во время игры в гольф они болтали по душам?

— Не особенно. — Та поджала свои идеально очерченные губы. — Мюррей сказал, что Сильберт был довольно чопорным и замкнутым. Они не приятельствовали, только играли вместе в гольф, когда не оказывалось других партнеров, и иногда выпивали в клубе. Думаю, начальник полиции не горит желанием вникать во всю эту историю. Но у него есть много друзей среди здешней элитной публики, и, разумеется, он будет следить за ходом расследования. Ну а вы, инспектор Бэнкс, — повернулась к нему Жервез, — что вы обо всем этом думаете? У вас взгляд еще не замылен, в отличие от нас.

Бэнкс постучал по доске кончиком желтого фломастера:

— Пока ждем результатов от криминалистов, будем опрашивать и опрашивать. Всех. Чтобы яснее представлять себе жизнь Сильберта и Хардкасла. И надо бы разузнать, что они делали в последние два-три дня, с точностью до минуты.

— Мы поговорили с соседкой Хардкасла снизу, — добавила Энни, — и она подтвердила, что Марк появлялся в квартире редко, подолгу отсутствовал. Тогда как соседка Сильберта утверждает, что в последнее время зеленая «тойота» то и дело заезжала в ворота Лоуренса. То есть факт совместного проживания можно считать доказанным. Кстати, соседка этим была очень недовольна. В смысле появлением «тойоты».

— Еще бы, — хмыкнул Бэнкс. — Не того класса машинка для их шикарного района.

— Владелец «порше» изволит ехидничать, — ввернула Энни.

Бэнкс улыбнулся:

— Значит, думаешь, они все-таки жили вместе, да?

Энни кивнула:

— Ну, более или менее. Я быстренько пробежалась по дому и наткнулась на некоторые вещи Хардкасла. В шкафу вместе с костюмами Сильберта висела и одежда Марка; потом еще книги, ноутбук, записные книжки и альбомы. Одну из комнат наверху Хардкасл явно использовал как свой кабинет.

— А зачем ему тогда квартира? — удивился Бэнкс. — В театре Хардкасл не очень-то много зарабатывал. Зачем тратиться на квартиру, которой он почти не пользовался? Кстати, и почта ему приходила все еще на старый адрес. Почему он не написал заявление, чтобы ему его поменяли?

— Да мало ли… причин могло быть сколько угодно. Например, был не уверен в этих отношениях. Хотел, чтобы у него был запасной вариант. Место, где он мог ото всех скрыться. Ну а что касается почты, как мне кажется, ничего, кроме рекламы да счетов, ему туда не приходило. Разумеется, надо более основательно осмотреть оба дома. И начать, как мне кажется, надо с Каслвью.

— Хорошо, — кивнула Жервез. — Завтра с утра отправляйтесь с Бэнксом в Каслвью и хорошенько там поройтесь. С разрешения инспектора Новака, разумеется.

— Я не против, — махнул рукой Новак. — У меня там еще останется пара ребят, но если вы не будете им мешать, ройтесь на здоровье.

— Ищите любую информацию, — продолжила Жервез. — Особенно нам важны личные бумаги, чековые книжки и прочие документы. Вы сказали, что источник доходов Сильберта нам до сих пор неизвестен. А что насчет Хардкасла? У него были родственники?

— Только тетка, да и та в Австралии, — ответила Энни. — Вряд ли она посылала ему что-то, разве что десять фунтов на Рождество.

— Что скажете о телефонных звонках?

— Работаем над этим, — сказала Энни. — У Марка Хардкасла мобильного не было — он их терпеть не мог. А вот телефон Сильберта лежал у него в кармане, вместе с бумажником. Правда, пока мы ничего выдающегося в нем не обнаружили. Собственно, мы вообще в нем ничего не обнаружили.

— Что, ни сообщений, ни списка набранных телефонов и вызовов? Ничего? — удивился Бэнкс.

— Не-а.

— Ну хоть список контактов есть?

— Да. Но там всего пара имен.

— Довольно странно, правда? — заметила Жервез. — С уборщицей вы уже поговорили, верно?

— Поговорили, — кивнула Энни. — Миссис Блеквелл. В Каслвью ее весьма ценят. Правда, нам толку от нее никакого. Довольно невнятно все. Вроде бы мистер Хардкасл в последнее время чаще стал появляться в Каслвью; во всяком случае, когда там находился мистер Сильберт, который вообще-то много путешествует. Они казались ей очень милой парой, никогда не задерживали зарплату, иногда баловали ее милыми подарочками и так далее, тому подобное. На время уборки они, как правило, уезжали, так что никаких разговоров она не слышала. Если ей и известны какие-то их тайны, нам она о них не поведала. Впрочем, мы можем потолковать с ней еще раз, если понадобится.

— Интересно, с чего они вообще начали встречаться? — задумчиво протянул Бэнкс. — Как познакомились? Что между ними было общего?

Энни одарила его ледяным взглядом:

— Знаешь, как говорят — любовь слепа.

— Может, их связал театр? — спросил Бэнкс, словно бы не услышав ее. — На первый взгляд Сильберт не очень-то похож на театрала, но вдруг. Или все дело в деньгах? Нам известно, насколько Сильберт был богат?

— Пока нет. Мы еще не успели изучить его счета и вклады, — ответила Энни. — Сейчас же выходные. Может, в понедельник что-нибудь прояснится. Или вызнаем все у его матери, когда она отойдет от шока. Но денежки у него явно водились, иначе он не жил бы в таком районе в окружении дорогущих картин и безделушек. Да и машина у него, прямо скажем, не какая-нибудь развалюха. Кстати, — вспомнила Энни и вытащила из папки листок бумаги, — вот это мы нашли в бардачке машины Сильберта. Чек с парковки Дарэмского аэропорта, пробитый в девять часов двадцать пять минут утра в пятницу. Согласно ему, машина простояла там три дня.