Все оттенки тьмы

— Сомневаюсь, — пробубнила Эдвина, сжав губами сигарету и поднося к ней зажигалку. — Но он ведь много лет служил дипломатом. Наверняка за годы работы кое-что прикопил.

— Карманные деньги?

Эдвина опять устремила взгляд вдаль на холмы.

— Карманные деньги. Заначка. Резервный фонд. Подстраховка. Называйте это как хотите.

У Бэнкса начала кружиться голова. Эдвина в прямом и переносном смысле пускала ему дым в глаза. Бэнкс почувствовал, что упускает нить разговора.

— Хорошо. В таком случае, может, вы знаете, зачем он ездил в Лондон на самом деле?

— Должна вас огорчить, нет.

— А зачем он поехал в Амстердам? Он провел там четыре дня на прошлой неделе, со вторника по пятницу.

— Понятия не имею. Наверное, встречался с друзьями? У него знакомые по всему миру. В них была его жизнь.

— Что вы имеете в виду? Я не понимаю.

Эдвина перевела на него настороженный взгляд.

— По-моему, все совершенно ясно, — сказала она. — У Лоуренса не было никаких деловых партнеров. Чем бы он ни занимался в Лондоне, выйдя на пенсию, к бизнесу это не имело никакого отношения. Наверное, встречался со старыми коллегами, играл с ними в гольф, болтал. Может, в казино сидел или обедал в клубах. Откуда мне знать?

— Не было ли это как-то связано с его работой? С госслужбой?

— О, это вполне могло быть. С такой работы ведь невозможно уйти до конца, не правда ли? Особенно в наши времена.

— Понятия не имею, — сказал Бэнкс, чувствуя, как снова зазудел его старый шрам. — Что вы имеете в виду? Чем конкретно он занимался?

Эдвина отпила джин и жадно затянулась сигаретой.

— Эдвина, — раздраженно проговорил Бэнкс, — вы что-то скрываете. Я же вижу. Вы и вчера вечером что-то недоговаривали, и сейчас. Расскажите, наконец, в чем дело? Что за тайны?

— Ох, — вздохнула, помолчав, Эдвина. — Ладно. В конце концов, это и впрямь глупо и некрасиво. Все равно рано или поздно вы все узнаете. — Она затушила сигарету и посмотрела Бэнксу в глаза: — Он был шпионом. Мой сын, Лоуренс Сильберт, был шпионом.

Квартира Марии Уолси напомнила Энни ее собственное обиталище в общежитии, когда она училась в университете Эксетера. На полу спальни валялся матрас, а книжными полками в гостиной служили четыре доски, поддерживаемые кирпичами. Постеры «Арктик Манкис» и «Киллерс» были втиснуты между афиш Иствейлского театра и Королевского Шекспировского общества. Кресла отчаянно нуждались в новой обивке, а чашки, из которых они пили кофе, были покрыты несмываемым налетом и со сколами по краям.

Как выяснилось, Мария Уолси всего год назад окончила факультет драматического искусства в Бристольском университете. Театр в Иствейле стал ее первым местом работы, и она надеялась, что отсюда начнется ее бурный творческий рост, восхождение к вершинам мастерства. Как и Марк Хардкасл, она страстно увлекалась историей театра, ей нравилась работа с реквизитом, с костюмами и декорациями.

— Можно сказать, Марк был моим учителем, — говорила она, прижимая к груди чашку с кофе. В очках с темной оправой она выглядела старше и интеллектуальнее. Длинные каштановые волосы оттеняли бледную кожу. Она сидела, с ногами забравшись в кресло, в свободной, открывающей плечо майке. Из обмахрившихся джинсов торчали голые ступни. Тихо играла музыка в стереосистеме — какая-то девушка бренчала на гитаре и напевала тонким голоском.

— Вы много времени проводили вместе?

— Да, довольно много. Обычно после работы. Или во время перерыва. Мы часто вдвоем обедали или выпивали по коктейлю.

— Значит, вы с ним приятельствовали? Поэтому мне и позвонили?

Мария нахмурилась и поставила чашку на подлокотник кресла.

— Просто не хотела говорить на глазах у всех. Да еще Вернон вел себя будто он там начальник. Он меня все время притесняет. Мне кажется, он просто боится компетентных женщин.

— А компетентных геев?

— Не поняла?

— Я о Верноне. Как ему работалось с Марком?

— A-а, вы об этом. Ну, Вернон — как большинство мужчин. Думает, что вполне толерантный, а на самом деле — гомофоб. Сама мысль о гомосексуальности ужасает его. Оскорбляет его мужественность.

— Зачем он тогда торчит в театре? — удивилась Энни.

Мария рассмеялась:

— Другой работы не смог найти. Он неплохой столяр, но спроса на такую работу у нас в округе нет.

— Они с Марком находили общий язык?

— Вроде бы да. — Задумавшись, Мария принялась накручивать на палец прядь волос. — Обычно Вернон безмолвно делает, что ему велено, и не высовывается. Такой простой парень. Соль земли, как говорится. Но иногда он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Марк его смущал?

— Не намеренно. Просто так получалось.

— Вы не приведете пример? Марк его подкалывал?

— Нет-нет, это никогда. Но понимаете, Марк кого угодно мог запросто изобразить. У него была богатейшая мимика. Вы не поверите, но все от смеха просто падали, когда он кого-то передразнивал. Как он пародировал Кеннета Уильямса! А как он представлял Джона Уэйна, но не в обычной его роли брутального ковбоя, а с повадками педика! Или женоподобного шахтера из Барнсли! Можно было сдохнуть от смеха!

— А Вернона эти сценки смешили?

— Нет. По-моему, его малость коробило, когда Марк начинал изображать из себя эдакого жеманного гея. Большую-то часть времени Марк был… ну, обычным. То есть не совсем обычным — человеком он был замечательным, правда, удивительным. Я имею в виду, что, как правило, в его поведении не замечалось ни аффектации, ни манерности.

— Кажется, я вас поняла, — кивнула Энни. — Скажите, а днем в пятницу Вернон был в театре?

— Да, как и все остальные.

— У вас ведь тогда шла репетиция мюзикла «Джейн-катастрофа»?

— Точно.

— Вы бы заметили, если бы во время репетиции кто-то из труппы ушел?

— Думаю, нет. Но мне кажется, такого просто не может быть.

— Чего именно не может быть?

— Я не верю, что Вернон мог причинить хоть какой-то вред Марку. Он, конечно, не любил находиться в компании геев, но это еще не значит, что он мог вот так пойти и убить одного из них.

Энни держала в уме вовсе не гибель Марка, но Марии этого говорить не стала.

— Мы его и не подозреваем, — сказала она. — Пока все свидетельствует о том, что Марк покончил с собой. Мы просто пытаемся расставить все по своим местам. Расскажите, пожалуйста, про утро пятницы. Где в это время находились вы и ваши коллеги?

— Репетиция началась только в двенадцать.

То есть теоретически Вернон Росс мог убить Лоуренса Сильберта, отметила Энни. Маловероятно, конечно, но все-таки не следует отбрасывать эту версию.

— А что вы скажете о Дереке Ваймене? На прошлой неделе они вместе с Марком поехали в Лондон, если я не ошибаюсь?