Все пишут книги на коленках

Что ж делать, и Олег продолжает листать паспорт, который даёт ему подсказки о его месте жительства, и том, что он, возможно, там живёт не один, а именно с некто гражданкой К. Марией. Она является его с такого-то года законной супругой, к коей ещё прилагается двое разнополых детей десяти и двенадцати лет. Что же он мог сказать по этому поводу, кроме того, что имя его супруги ему даже очень понравилось. Да ничего, что, надо признать, не сильно обрадовало Олега, да и Мария, вероятно, была бы не в восторге, услышав такое о себе (А ведь, паразит, клялся помнить её всю свою жизнь. Да, права была мама, когда говорила, что его словам грош цена.). Правда его мнение о её имени даже немного польстило её, так мало слышавшей от него комплиментов.

Ладно, жена… Она и при здравой вашей памяти, дабы не отягощать вас в её отсутствии, как всякий заботящийся близкий человек не загружает её лишними мега-данными о вашей несвободности. Так что вы, с легким сердцем, пока можете гулять по жизни, правда, при этом не забывая не загуливать. И только уже придя домой, ваша память вновь включает эту на время отключенную ячейку под названием «Ваше семейное положение». Но то, что он не помнил своих детей, очень сильно его встревожило. Ведь это ему казалось странным. Видимо, какие-то вещи в нём, как инстинкты, всё-таки остались функционировать. Так вот, как помнило его естество, зов крови должен нести в себе генетическую память, и он, по крайней мере, должен был бы почувствовать свою кровь и плоть. Хотя опять же, он их ещё не видел, так что можно сделать на это поблажку, только непонятно кому, ведь кроме природы и Олега, как её творения, здесь больше никого нет.

Ну а кондуктор не в счет. Правда она между тем, видя, что пассажир не пытается достать пистолет и предъявить свои требования, на которые она, как человек с принципами, никогда не сможет пойти, даже если они, эти требования, не будут идти в разрез с её желаниями, немного успокоилась. Что также могла бы, со всей ответственностью подтвердить и её вторая половина, ежедневно испытывающая на себе крепость этих принципов, не дающих ему спокойно жить.

Правда, в один момент кондуктору пришлось призвать всю свою мужественность, которой, к слову сказать, было гораздо больше, чем женственности. А случилось то, что её странный пассажир вдруг поднялся с места и посмотрел на неё, как ей показалось, глазами полными адского огня. Что неудивительно, раз он, по мнению кондуктора, наверняка был одним из верных адептов самого Сатаны. И кондуктор, про себя перекрестившись, уже приготовилась дать ему достойный отпор, применив для этого имеющийся в её арсенале оружия голос, который своим истошным криком мог достать самого злостного безбилетника. А тут ситуация из ряда вон выходящая, и она своим криком: «Мама, помоги!» – даже, пожалуй, лишит дара речи не только этого дьявола, но в запальчивости может зацепить и водителя Васильича, который, потеряв душевное равновесие, может не совладать с управлением и выехать куда-нибудь в кювет.

Но этот дьявол, видимо, ощутил всю силу веры кондуктора, не стал её искушать и двинулся вперед по салону автобуса и, остановившись у информационного табло, принялся что-то там для себя выяснять. Затем он повернулся и двинулся назад в сторону кондуктора, которая, заметив, что тот немного прихрамывает, сразу поняла, что только дьявольские копыта и могут служить причиной хромоты этого беса. А то, что он пару раз упал, пытаясь войти в салон автобуса, ею было напрочь забыто. Хотя она сама, наблюдая за этой картиной восхождения, заявляла, что никогда не забудет этой веселой катавасии. Но вот это исчадие ада подходит к кондуктору, и из его рта вырывается, нет, конечно, не дьявольский огонь, своим жаром испепеляющий именно кондукторов, нет, вместо этого он спрашивает её, какая следующая остановка. В другом бы случае, кондуктор весело поддела бы того гражданина, обратившегося к ней с такой наглой просьбой, заявив: «Раскрой глаза, чё, не видишь, что ли, мы уже…». Ну и так далее.

Но сейчас она отчего-то не испытывала большого желания острословить, видимо, посчитав, что её собеседник ещё больший острослов, который может к тому же аргументировать свои слова действиями, угрожающими целостностью её зубов. А так как она, приверженец унитарного зубообразования, а не неё федерального собрата, для которого у неё недостаточно финансовых средств, то она с некоторым подобострастием заполнила прорехи в незнаниях этого милого пассажира. Ну а тот, после получения информации, зачем-то посмотрел в окно, в котором, кроме пугающей темноты, ничего не было видно (А у него наверняка глаза уже стали привычны к темноте ада, где в заревах костров он наблюдал за поджаркой грешников.), сказал спасибо и вернулся на своё место. Это позволило перевести дух кондуктору, которая уже всё прокляла, и как только они приедут в парк, уже собралась увольняться.

Олег, сверившись с кондуктором об их примерном следовании со схемой маршрута, на этот раз был приятно удивлен тем, что ему не придётся делать пересадки, и что адрес его прописки, указанный в паспорте, попадает в сферу ответственности данного автобусного маршрута. Это может говорить о том, что он, возможно, садился на автобус недалеко от своего дома, либо просто уснул и проехал свою остановку. Так что надо будет потом взять эту схему и подробно её изучить, дабы прояснить для себя, где же он всё-таки мог сесть в него. Конечно, можно было бы об этом спросить у кондуктора, но почему-то такая простая мысль в тот момент не посетила Олега, предоставив поработать новичкам: задним затылочным извилинам, которые дальними обходными маневрами смоли бы привести в нужное место.

Но вот Олег, определив для себя ближайшую задачу, заключающуюся в следовании к месту своего возможного проживания, немного успокоился. Ведь ничто так не отвлекает, как занятость, даже если она связана с вашим бездельем. Но стоило Олегу только подумать о том, что же всё-таки его там может ожидать, как он сразу ощутил определенное беспокойство, уже связанное с возможным знакомством как со своей записанной в паспорте женой, так и с детьми.

Между тем автобус стал немного наполняться такими же потерявшимися во времени пассажирами. Так, в него зашла парочка, которая напрочь забыла о времени, ввиду ненаблюдения за столь мизерным фактором человеческого бытия, которое не могло волновать тех, кто прикоснулся к вечности под названием «Любовь». Следом зашла веселая компания. Она испила того благостного напитка истины, который требовал от вкусивших его, забыть о всех печалях, которые в первую очередь несёт время. И, надо сказать, некоторые из этой веселой компании столь сильно вняли голосу истины, что для них всё происходящее уже осталось вне времени и его памяти, это было понятно по их замутненному взгляду.

Кроме этой праздной публики, салон автобуса наполнила и публика из числа тружеников вечерних смен, чья угрюмость сама говорила за них, намекая, что ночная смена не слишком-то увлекательное занятие. Они бы с удовольствием присоединились к этой весёлой компании, топящей остатки своего разума в бутылке с чем-то очень притягательным для них, чем всю ночь, не смыкая глаз, бороться со сном. Ведь стоит только вам просто моргнуть обоими глазами, то уже сон тут как тут, и вы раз, и не заметили, как уткнувшись в стол головой, дремлете со сладкой улыбкой. Но главное – это то, что эту оплошность почему-то в одно мгновение замечает ваш напарник, для которого ваша дремотная улыбка кажется насмешкой над ним, и он с возмущением заявив:

– Да сколько можно спать, – хлопает дверьми и уходит на обход объекта.

Вы, конечно, смогли бы ему ответить на этот каверзный вопрос, заявив, что и вечность для вас не предел. Но данная ситуация вам кажется не совсем подходящей, и вы намереваетесь возникший вопрос решить миром. Да и вообще, разве это вы улыбались? Нет и ещё раз нет. Ведь это сон, убаюкав вас, привлёк особенно сладкие сновидения и тем самым взял над вами контроль. А улыбка на вашем лице – это и есть работа сна, который тем самым ознаменовал свой триумф над вашим сознанием, имевшим наглость заявить о своей большей значимости в жизни человека. На что сон имел свою отличную точку зрения, снисходительно заявляя: «Да уж, видели мы таких сознательных».

И вот что теперь делать этому ночному охраннику, так не вовремя, да и вообще только на секунду, уснувшему на посту? А делать нечего, и он идёт к напарнику, чтобы объяснить ему, что почём, но стоило ему переступить порог второго поста, как доносящийся оттуда храп вновь повышает его самооценку. И теперь уже он в приступе праведного гнева заявляет заснувшему товарищу.

– Ну что. Опять спим.

На что получает ожидаемый ответ в виде застигнутого врасплох сонного взгляда его напарника, который естественно божиться, что он всего лишь размышлял. А то, что он закрыл глаза, то для него это логично, ведь так ему лучше думается.

– Ну-ну, – только и говорит первый напарник, качая головой, и возвращается назад к себе, чтобы уже теперь наверняка не прозевать своего коллегу, появляющегося всегда так некстати.

Автобус меж тем уже колесил среди ярко освещенных улиц города. Яркость их огней наполнила души угрюмых и не очень пассажиров чуточкой, но всё же радости. Кондуктор, как только появились следующие пассажиры, по мере наполнения автобуса начала обретать всё большую в себе уверенность. И теперь в её взгляде уже нельзя было обнаружить тех черточек неуверенности и какого-то там страха, который, если хотите знать, из-за слабого освещения в салоне автобуса всего лишь вам померещился. А так, если что, то она любого козла в бараний рог скрутит. «Эй, там, не забываем обилечиваться!» – оглашает салон звучный голос кондуктора, не оставляя сомнения в истинности её слов, даже и у тех кто имеет с собой проездной.