Все по местам!

— Расскажи там в самых общих чертах, в подробности не вдавайся. Да и не к чему. Там есть любители собирать разного рода сведения. Для чего? Для того чтобы козырнуть на каком-нибудь совещании. Одним словом, держи ухо востро.

Слободкин поехал в город с радостью. Он решил обязательно сказать Радволину и об Ине тоже, конечно, в самых общих чертах и просить помочь.

Радволин встретил Слободкина приветливо. Их разговор уже с первых минут принял совсем неожиданный для Сергея оборот:

— Я вас вот зачем, собственно, пригласил, товарищ Слободкин. Помощь нужна вам какая-нибудь? От обкома?

— Помощь? — удивился Слободкин. Может, сразу ему про Ину? Или нет, рано еще об Ине, поближе к концу скажу.

— Ну да, помощь. У нас старая дружба с летчиками, и если понадобится, можно будет достать парашюты, хоть и не новые, но для занятий вполне подходящие.

— Парашюты? Это было бы вот как кстати! — воскликнул Слободкин. — У нас пока один на весь десант. И тот — БУ.

— Бывший в употреблении, — Радволин без всякой рисовки подчеркнул, что военная терминология ему прекрасно понятна. — А вышки у вас вообще нет. Можете забираться на нашу — выстояла под всеми налетами. Заслуженная, можно сказать, вышка.

— Бездействует?

— В том-то и дело. Просто обидно! Я эту вышку своими руками строил перед самой войной. Берете?

— Беру! — засмеялся Слободкин.

— Будете с ребятами сюда приезжать. Хотя бы раз в… — Радволин задумался, — в неделю? В месяц?..

— Туго у нас со временем, товарищ Радволин. Очень туго.

— Это верно. Я знаю. Но все-таки подумайте, не отказывайтесь сразу. Что еще у вас? Говорите, не стесняйтесь.

Пора, — решил Слободкин. — Самое время про Ину. Как бы только начать половчее?

Радволин уже встал из-за стола, подошел к Сергею, сейчас скажет: Заходите, товарищ Слободкин…

— Товарищ Радволин, не могу больше задерживать вас. У вас тут тоже…

— Ты что, обиделся? Да? — неожиданно перешел на ты секретарь. — Ну и правильно сделал! Затянули мы с ответом на твою личную просьбу. Безбожно затянули! Но, поверишь, по-настоящему руки дошли только несколько дней назад. Я сам интересовался…

— Не нашлась?.. — перебил его Слободкин.

— Должен тебя и обрадовать и огорчить, если можно так выразиться.

— Была и уехала? — спросил упавшим голосом Слободкин.

— Ты прав. Была. И уехала. Но куда? — Радволин посмотрел на карту, занявшую добрую половину стены его кабинета. По карте широко, от края ее и до края, разбежалась лесенка красных флажков на булавках. Слободкин молча прошелся по ней глазами — вверх и вниз, по каждой ступеньке.

— Неужели?..

— Точно. На фронт, добровольцем. В действующую армию.

— Ошибки не может быть? Ты уверен? — Слободкин не заметил, как тоже перешел на ты.

— Мне заявление твоей Ины по телефону читали. Человек, скажу тебе, настоящий!

Слободкин налил себе полный стакан воды из тяжелого, треснутого и склеенного изоляционной лентой графина, но пить не стал. Так и застыл перед Радволиным со стаканом в руке, беззвучно роняя на мягкий ковер большие, тяжелые капли.

Множество чувств вскипело в сердце Слободкина сразу.

Чувство гордости. Вот ведь, в самом деле, девчонка какая! Кто бы подумать мог? А?..

Чувство тревоги. Когда увижу теперь? И увижу ли вообще?

Чувство зависти. Да, и оно тоже. Парашютист, столько раз смотревший смерти в лицо и уже научившийся вроде бы глядеть на все не мигая, вынужден отсиживаться здесь, в тылу, без оружия. Ина, за всю свою жизнь не сделавшая ни единого выстрела даже в тире, зарылась в землю с автоматом в руках, и перед ней немецкие танки…

Это, последнее, Слободкин представил с такой наглядностью, что увидел даже два острых локотка, глубоко вонзившихся в сырую весеннюю землю, и до боли в собственных суставах ощутил, как студено-холодна та земля…

— Только бы ничего не случилось… — Это Слободкин сказал уже вслух, не стесняясь Радволина. — Как ты думаешь, где она может быть сейчас?

Радволин развел руками.

— При первой возможности наведем справки, но дело такое, сам понимаешь, служил…

Служил! Знал бы ты, секретарь, за какое место задел, так, может, выбирал бы слова.

— Расстроен, Слободкин? Да?

Соврать? Или нет? Соврать значит унизиться, это нам не подходит. Правду резануть? Еще хуже. Полправды? Сказать только о том, что горжусь Иной, что завидую ей? Сразу увидит — правда, да не вся. Стало быть, неправда. Есть же счастливцы на свете! Им слукавить — все равно что наряд схлопотать. Смолчать и то красивей. Смолчу.

Радволин, поняв состояние Слободкина, сам перевел разговор на другую тему, вернее, на ту, с которой начали:

— Так не забудь: если что понадобится, заходи. Я тоже к тебе заеду. Прямо на занятия, можно?

— А как ты узнаешь? Тебе сообщить?

— Ну, это все в наших руках, — Радволин подошел к тумбочке, на которой Слободкин только сейчас увидел целое столпотворение телефонов. Один из них как раз в эту минуту резко зазвонил. Секретарь поднял трубку:

— Радволин слушает. Здравствуйте, товарищ Строганов! Давно не был? Болел целый месяц, только третьего дня вышел. Чем болел? Да, им самым. Без осложнений. Спасибо, товарищ Строганов, ни в чем не нуждаюсь. Честно. Может, от обкома какая-нибудь помощь заводу требуется? С дровами плохо? Для детского сада? Так, так, так…

Слободкин слушал и ушам своим не верил. Глаза запали куда-то, как у мороженого судака, щеки тоже ввалились — белые, почти прозрачные, а послушаешь — довоенный стахановец да и только! Ни в чем не нуждаюсь! Честно! Спасибо!

Слободкин удивленно глядел на Радволина, а тот продолжал:

— Понимаю, товарищ Строганов, понимаю. С дровами поможем. Обязательно! У нас тут отряд лесорубов формируется. Вы нам несколько человек в него не подбросите? Сейчас никак не можете? А недельки через полторы? Тоже нет? Да, да, знамя, понимаю. Ну, что ж, выкрутимся как-нибудь. Нет, вполне серьезно, выкрутимся. Делегата на фронт от обкома с подарками? Надо бы. А от завода? Так, может быть, одним обойдемся, раз так плохо с людьми? Есть предложение послать общего делегата — от вас и от нас. Кого? Дайте денек на размышление. Даете? Добре! Еще раз спасибо, товарищ Строганов. До свидания.

Радволин положил трубку, обернулся к Слободкину:

— Все слышал?

— Слышал.

— Дров для детсада действительно подкинем, а насчет делегата на фронт с тобой хочу посоветоваться. Послушай, а ты сам не рванул бы, а? Слободкин растерялся.

— Я совершенно серьезно. Заводской? Заводской. Комсомолец? Комсомолец. Един в двух лицах. А главное, фронтовик! Да ты в это дело всю душу вложишь. Сейчас идет сбор подарков и на заводе и в городе. У нас кисеты шьют, носки и варежки вяжут, у вас зажигалки, мундштуки готовят. Представляешь, явишься с таким добром!