Все по местам!

Хорнблауэр ходил взад и вперед по присыпанной песком палубе. Перед ним открывались и другие возможности. Северо-восточнее от них лежит Акапулько, куда приходит и откуда отправляется ежегодно галеон, везущий на миллион стерлингов сокровищ. Захватив галеон, он в одночасье сделается богат – тогда он купит в Англии поместье, целую деревню, и заживет сквайром, и чтобы селяне приподымали шляпы, когда он будет проезжать мимо в экипаже – Марии бы это понравилось, хотя Мария в роли знатной дамы будет выглядеть диковато.

Хорнблауэр оторвался от созерцания Марии, пересаженной в деревенскую усадьбу из меблированных комнат в Саутси. На востоке Панама, с перуанским золотом, с жемчужной флотилией, с золотом алтарей, который не дался в руки Моргану, но достанется ему. Ударить сюда, в средоточие межматериковых сообщений, наиболее благоразумно стратегически, равно как и потенциально наиболее выгодно. Он постарался собраться мыслями на Панаме.

На баке рыжеволосый ирландец Салливан взгромоздился со скрипкой на платформу каронады, а вокруг него человек шесть матросов, ударяя в палубу мозолистыми ступнями, энергично наступали на партнеров. Гиней по двадцать на брата, самое меньшее, получат они за трофей, и в воображении они уже тратили эти деньги. Хорнблауэр посмотрел туда, где покачивался на якоре «Нативидад». Его шкафут чернел от команды, согнанной на верхнюю палубу. На старомодном полуюте и шканцах Хорнблауэр видел красные мундиры и кивера морских пехотинцев. Видел он и направленные на шкафут каронады, и матросов с горящими фитилями подле них. Джерард, которого он оставил призмастером на борту «Нативидада», служил в свое время на ливерпульском работорговце. Уж он-то знает, как держать в повиновении полный корабль враждебно настроенных людей – впрочем, Хорнблауэр, забрав от них офицеров, не ждал с их стороны неприятностей.

Надо еще решить, что делать с «Нативидадом» и особенно с пленными. Нельзя поручить их человеколюбивым милостям Эль-Супремо, да и команда этого не потерпит. Хорнблауэр напряженно думал. Мимо пролетала цепочка пеликанов. Они летели безукоризненным строем, ровнее, чем Ла-Маншский флот на маневрах. Птица-фрегат, величественная, с раздвоенным хвостом, кружила над ними на неподвижных крыльях и, решив, очевидно, что пикировать не стоит, полетела к острову, где усердно промышляли рыбу бакланы. Солнце уже припекало, вода в заливе синела, как море над ней.

Хорнблауэр проклинал солнце, пеликанов и птицу-фрегат, мешавших ему сосредоточиться. Он мрачно прошелся по палубе еще раз пять-шесть. Тут на пути его встал мичман Найвит и козырнул.

Конец ознакомительного фрагмента.