Все прекрасное – ужасно, все ужасное – прекрасно. Этюды о художниках и живописи
Шрифт:
Во втором случае не было нужды вести войну против тогдашнего советского официального искусства, включая академиков. Оно и так всерьез не воспринималось ни в нонконформистской среде, ни на Западе.
Идеей Кабакова было создание своей версии истории неофициального искусства, пока ее не написали другие, расставить «правильно» акценты и создать табель о рангах. А также оставить за бортом корабля современности, который автор направил в будущее, целый ряд художников. Потому что, как мы знаем из текста Кабакова, начальники «в будущее возьмут не всех».
Кабаков, безусловно, выдающийся
Каждый имеет право на собственный необъективный взгляд на свое время, на собратьев по профессии. В данную минуту мое перо также рисует субъективную картину. Да и возможна ли объективная точка зрения вообще? Особенно в мире, где художники относятся друг к другу – как бы поделикатнее выразиться? – недружелюбно. Особенно к тем, кто успешен. И конечно, прежде всего к тому же Кабакову.
Помню, однажды я приехал в Париж через два дня после закрытия выставки Ильи в Центре Помпиду. Сожалея, что опоздал, я спросил своего приятеля, жившего тогда в городе, как ему понравилась выставка. «Знаешь, – сказал он, – мне лично понравилась. Я даже не ожидал. Но мнения есть разные». – «Какие?» – спросил я. «Здесь приезжала одна авторитетная дама из Москвы. Критик. К ней очень прислушиваются. Так вот, у нее совсем другое мнение». «Какое?» – поинтересовался я. «Посмотрела и сказала „Бездарно“», – с удовлетворением заключил приятель.
Зависть, господа, штука малоприятная. Низкая и презренная. И завидующий, как известно, всегда несчастный тип.
Есть художники, которые из желания убрать конкурента, не ленятся всерьез работать над общественным мнением: в приватных беседах или публично оговаривая очередного коллегу в профессиональной среде.
За примерами далеко ходить не приходится.
В начале 70-х Эрик Булатов написал картину «Горизонт». Критики, изучающие московское неофициальное искусство, сходятся на том, что «Горизонт» явился важным артефактом. Повлиял на ряд мастеров и даже на целое направление соц-арт. «Кто первый», в данном случае приблизительно так же важно, как в случае с писсуаром Дюшана или «квадратом» Малевича.
В 1992 году несколько современных русских художников были приглашены участвовать в выставке «Европа, Европа» в Кунстхалле в Бонне. Перед открытием ко мне подошел один из участников выставки, наш общий с Булатовым знакомый, взял под руку и предложил: «Старик, давай пройдемся». Вскоре мы оказались возле «Горизонта». «Какой чудак Эрик, – сказал мой спутник, – ну какая разница: чуть раньше, чуть позже. Ты знаешь, он ведь уже пятый раз меняет дату картины». Во время вернисажа общий знакомый подводил к «Горизонту» искусствоведов, журналистов, музейщиков, галеристов, коллекционеров и повторял слово в слово вышеприведенный текст.
Кстати, Эрик Булатов рассказывал, как появился на свет «Горизонт».
Поехал с Олегом Васильевым на творческую дачу в Гурзуф. Друзья иллюстрировали «Золушку», зарабатывая деньги на мастерскую. Много курили. Надымили, открыли окно. Эрик простудился и слег с радикулитом. Врач прописал лечение – массаж спины. Во время сеансов Булатов лежал на животе и смотрел в окно на море. Красный поручень балкона перечеркивал пейзаж по горизонту, мешая
созерцать красивый вид. На двадцатый раз художник сказал себе: «Это и есть наша жизнь!» И написал картину «Горизонт».Существуют разные способы охаять коллегу: мол, Игрек очень плохой художник. Или на выбор: очень коммерческий художник. Или Икс украл идеи у Игрека. Или его успех является следствием мирового заговора: американского, еврейского и т. д. Причем, когда кто-то пытается возражать, ему говорят: «Старичок, ну чо ты? Сам же все понимаешь. Комар и Меламид поначалу ведь эмигрировали в Израиль! А Кабаков свою первую выставку сделал в Тель-Авиве!»
«А на деньги, вырученные от продажи работ Брускина в 1988 году на аукционе „Сотбис“, спецслужбы США свергли советскую власть». Собратьям-художникам не откажешь в богатой фантазии. Причем самое удивительное, что находятся люди, которые легко верят в любые бредни. По обе стороны океана.
Называть все фамилии, как к тому призывал незабвенный Дмитрий Александрович Пригов, неохота. Не хочется быть склочником. К сожалению, этим грешили в той или иной степени некоторые из наших героев.
И те, кто находится за рамками данного повествования.
Многие из зависти или обиды не ленятся публиковать пасквильные статьи и книги. Когда я читаю подобные очерки, а иногда и фолианты, вроде книги «Пакет» Всеволода Некрасова, мне мгновенно хочется возлюбить всех тех, кого обливают грязью (кстати, среди последних попадаются друзья): кабаковину, приготину, крошку Цахеса Борю Гройса и т. д. и презреть их авторов.
Если у Пригова было много масок и в жизни, и в творчестве, то у Кабакова лишь одна маска, одна роль – традиционная для русской литературы – «маленького человека». Которую маэстро блестяще отыгрывает всю свою жизнь и в искусстве, и в жизни.
Одним из качеств Кабакова, безусловно, является умение превращать свои недостатки в достоинства.
«Маленький человек», «бездарный художник» (название одного из персонажей Кабакова). В многочисленных интервью Илья всегда подчеркивал и подчеркивает, что в художественной школе не успевал по живописи и рисунку.
С середины 80-х одним из элементов инсталляций художника стали картины, написанные по фотографиям из советских фотоальбомов, показывающих счастливую жизнь советских людей в СССР. Исполненные в среднеарифметической сезаннистской манере, характерной для целой армии бездарных советских живописцев. Что в эпоху постмодерна естественным образом воспринимается как стиль-симулякр, имитация, клише, пастиш. Но если мы внимательно присмотримся к ранним пейзажам маэстро, то мгновенно узнаем ту же самую манеру. Точь-в-точь.
А стиль рисования у нашего художника абсолютно совпадает со слегка карикатурной манерой, выработанной им в процессе рисования иллюстраций для детских книг. Которую сам автор квалифицирует как чистую халтуру. Зрители-читатели не соглашаются и видят в этих книгах целый ряд достоинств. Они и вправду мастерски исполнены: рука виртуозно летит впереди мысли. Манера эта мерцает между манерой выдающегося художника-иллюстратора детских книг Владимира Конашевича и стилем советского сатирического журнала «Крокодил». Но мы все-таки поверим квалификации самого автора: отличие иллюстраций нашего героя от работ Конашевича – полное отсутствие души.