Все приключения Шерлока Холмса

У меня из носа все еще шла кровь, но я не обращал на это внимания. Не могу объяснить, как мне пришла в голову мысль сделать надпись кровью на стене. Быть может, захотелось озорства ради – мне было весело и легко на душе – направить полицию по ложному следу. Я вспомнил, что некоторое время назад в Нью-Йорке нашли убитого немца, над головой которого на стене было начертано слово «rache». В газетах тогда писали, что это скорее всего дело рук какого-то тайного общества. Я подумал: если это озадачило ньюйоркцев, озадачит и лондонцев, обмакнул палец в собственную кровь и вывел слово на самом видном месте. Потом пошел к кебу. Вокруг было по-прежнему безлюдно, продолжал хлестать дождь. Отъехав от дома, я сунул руку в карман, где всегда лежало кольцо Люси, и обнаружил, что его там нет. Меня словно молнией ударило, ведь кольцо было единственной памятью о ней. Полагая, что оно выпало, когда я наклонился над телом Дреббера, я повернул назад и, оставив кеб в проулке, решительно двинулся к дому – никакая опасность не страшила меня так, как утрата дорогой реликвии. Однако, подойдя к дому, я лицом к лицу столкнулся с полицейским, который выходил оттуда. Чтобы рассеять его подозрения, пришлось притвориться в стельку пьяным.

Вот так нашел свой конец Дреббер. Теперь оставалось заставить Стэнджерсона уплатить свой долг Джону Феррье. Зная, что он ждет Дреббера в гостинице «Холидей», я весь день прослонялся вокруг, но Стэнджерсон ни разу не вышел. Вероятно, когда его компаньон не вернулся в назначенный срок, он начал о чем-то догадываться. Он был очень хитер, этот Стэнджерсон, никогда не терял бдительности. Но если он полагал, что избежит своей участи, оставаясь в доме, то глубоко заблуждался. Мне не составило труда разведать, где находится окно его спальни, и на следующий день, едва начало светать, я, воспользовавшись лестницей, прислоненной к задней стене гостиницы, забрался к нему в комнату. Разбудив Стэнджерсона, я сказал, что ему пора ответить за жизнь, загубленную много лет назад, сообщил о смерти Дреббера и предложил тот же выбор. Но вместо того, чтобы воспользоваться шансом на жизнь, который я ему предоставил, он соскочил с кровати и вцепился мне в горло. Защищаясь, я вонзил нож ему в сердце. Впрочем, конец его так или иначе был предрешен, ибо провидение никогда не допустило бы, чтобы рука убийцы выбрала безвредную пилюлю.

Это почти все, что я хотел рассказать, и слава Богу, потому что у меня совсем не осталось сил. Так вот, я решил еще день-другой повозить пассажиров, чтобы заработать денег на возвращение в Америку, и стоял в ожидании седока, когда подошел какой-то юный оборванец и спросил, не знаю ли я извозчика по имени Джефферсон Хоуп, – его, мол, требует джентльмен с Бейкер-стрит, 221-б. Не заподозрив ничего дурного, я отправился по адресу, а дальше помню только то, как этот молодой человек защелкнул на моих запястьях наручники, причем так ловко, что я и глазом моргнуть не успел. Вот вам вся моя история, джентльмены. Можете считать меня убийцей, но сам я считаю себя таким же блюстителем справедливости, как и вы.

Повествование этого человека было столь драматичным, а манера изложения столь захватывающей, что все мы слушали его, затаив дыхание и не проронив ни слова. Даже на профессиональных сыщиков, каких только преступлений не навидавшихся на своем веку, история жизни Джефферсона Хоупа, похоже, произвела глубокое впечатление. После того как он закончил, мы еще несколько минут сидели в полной тишине, нарушаемой лишь скрипом карандаша Лестрейда, который завершал свою стенограмму.

– Только один вопрос мне не до конца ясен, – произнес наконец Шерлок Холмс. – Кто ваш сообщник, который приходил за кольцом?

Джефферсон Хоуп игриво подмигнул моему приятелю.

– Я могу выдавать собственные тайны, но не вправе навлекать неприятности на других людей. Прочитав ваше объявление, я подумал, что это, вполне вероятно, ловушка, но с равным успехом кольцо могло оказаться и подлинным. Мой друг вызвался проверить это. Не сомневаюсь, вы оценили то, как ловко он вас провел.

– Безусловно, – искренне признался Холмс.

– Итак, джентльмены, – угрюмо сказал инспектор, – установленный законом порядок должен быть соблюден. В четверг арестованный предстанет перед судом, ваше присутствие на заседании тоже потребуется. А до тех пор он останется под моей ответственностью.

Инспектор позвонил в колокольчик, и два конвоира увели Джефферсона Хоупа. Мы же с моим другом, покинув участок, взяли извозчика и вернулись к себе на Бейкер-стрит.

7. Заключение

Нас всех предупредили о том, что в четверг мы обязаны явиться в суд, но, когда четверг наступил, необходимость в наших показаниях отпала. Высший судия взял дело в свои руки, и Джефферсон Хоуп предстал перед единственно непогрешимым и суровым трибуналом. Вечером того же дня, когда он был арестован, сердце его разорвалось. Утром Хоупа нашли на полу камеры. На лице его застыла умиротворенная улыбка человека, который имеет основания в смертный час, оглянувшись назад, признать, что жизнь была прожита не зря и работу свою он выполнил хорошо.

– Грегсон и Лестрейд будут рвать и метать, – заметил Холмс, когда мы на следующее утро обсуждали смерть Хоупа. – Все их надежды на шумный успех пошли прахом.

– Не думаю, что их заслуга в поимке Хоупа так уж велика, – возразил я.

– В этом мире важно не то, много ли вы сделали на самом деле, а удастся ли вам убедить окружающих, что вами сделано очень много, – с горечью заметил Холмс. И после паузы, уже не так грустно, добавил: – Впрочем, это не важно. Было бы куда огорчительней, если бы я упустил шанс участвовать в этом расследовании. Пожалуй, на моей памяти это самое интересное дело. На первый взгляд оно очень простое, однако в нем есть немало поучительного.

– Простое?! – воскликнул я.

– В общем-то – да, по сути, сложным его назвать трудно, – улыбнулся Холмс, видя мое изумление. – И доказательством его простоты служит тот факт, что без каких-либо вспомогательных средств, полагаясь лишь на весьма незамысловатые умозаключения, я поймал преступника за какие-то три дня.

– Этот факт неоспорим, – признал я.

– Я ведь уже объяснял вам: все, что выходит за рамки обычного, скорее помогает, чем мешает расследованию. Решая подобные загадки, очень важно уметь заглянуть в прошлое. Это весьма полезное и вовсе не такое уж сложное умение; жаль, что люди не придают ему должного значения. В повседневной жизни важнее думать о будущем, поэтому-то у нас и не развита способность осмыслять прошлое. Из пятидесяти человек сорок девять мыслят синтетически и лишь один – аналитически.

– Простите, я не совсем понимаю вас.

– Это неудивительно. Попробую выразиться ясней. Большинство людей, если вы изложите им последовательность событий, сумеют предсказать результат. Они в состоянии сопоставить факты и сообразить, что из них вытекает. Но только очень немногие, зная результат, способны на основании интуиции развернуть цепочку вспять и догадаться, какие события привели к этому результату. Вот это я и называю умением заглянуть в прошлое, или аналитическим мышлением.

– Понимаю, – сказал я.

– Мы столкнулись с делом, в котором был известен результат, все остальное нам предстояло выяснить самостоятельно. Позвольте мне продемонстрировать вам, как развивалась моя мысль. Начнем сначала. К дому, как вы помните, я предпочел подойти пешком, не строя заранее никаких предположений. Естественно, сперва я осмотрел дорогу и, как вы уже знаете, увидел на ней четкую колею от колес кеба. В результате опроса свидетелей выяснилось, что кеб мог приехать туда только ночью. По ширине колеи я определил, что это был именно кеб, а не частный экипаж: извозчичий гроулер [38] имеет гораздо более узкий зазор между колесами, чем господский брогам [39] .

38

Четырехколесный извозчичий кеб.

39

Крытый четырехколесный экипаж.

Это было первое звено. Потом я медленно прошел вдоль дорожки палисада – к счастью, глинистой; на ней следы отпечатываются гораздо четче. Вам она, несомненно, представлялась просто грязным месивом, но моему опытному взгляду каждый след на ее поверхности был внятен. Для сыщика нет ничего важнее, чем умение читать следы. Увы, именно это умение у нас совершенно игнорируют. К счастью, я всегда придавал ему особое значение и много этим занимался, так что чтение следов стало моей второй натурой. Поверх всего я увидел глубокие отпечатки ботинок констебля, но разглядел также и следы двух ранее проходивших по дорожке мужчин. О том, что они побывали там первыми, я догадался сразу: местами их следы были полностью затоптаны. Так прояснилось второе звено. Теперь я знал, что ночных посетителей было двое: один – очень высокого роста (это я определил по длине шага), другой модно одетый – отпечатки его подошв были узкими и изящными.