Все пути твои грешны

– Майкл, вы еще здесь?

– Да куда же я денусь?

– Я вам расскажу, что было дальше, только не перебивайте, это слишком тяжело!

…Прыгнули. Леванский как ни готовился, – не помогло, скрутило его косточки в восьмерку, да через пространство выплюнуло. Скачок был затяжной, даже Корней едва дышал. Только Лила как стояла возле иллюминатора, так и осталась. Подошла, поднесла каждому воды, Корнея по холодному лбу погладила. Планетка была пустая и скудная, красная вся, как флаги революционеров на Баале. Вода там была, но в кратерах, куда могли добраться только киберы. К тому же воняла она тухлятиной и была слишком соленой. Они вышли, побродили по неприветливому миру без растительности и жизни. И тут Корней заметил, что Леванский увивается вокруг Лилы.

Сначала он предложил развести костер и пожарить на нем молекулярную свинину. Все ж лучше, чем ничего. Потом повел куда-то за кратер, якобы показать потрясающий пейзаж, пока Корней собирал топливо для костра, что было в целом нелегко. Он бросил неблагодарное дело и поплелся за ними, смотреть пейзаж. Ему показалось, что Лила не очень-то хочет идти, она все время оборачивалась, словно искала у него молчаливой поддержки. Корней достал флягу и выпил крепкого ремского пойла. Не той паршивой зеленки, что Серый заказывал в кабаке, а настоящего, выдержанного рома. Мозги от него хорошо прочищались. Хлебнул еще и вдруг увидел, как Грек держит Лилу за локоть и что-то жарко шепчет в мраморные белые уши. Тут в нем вскипела кеттская кровь. Леванский всегда его обходил, хитрый, изворотливый, валил на друга свои проблемы, а Корней их разгребал и никогда не получал вознаграждения.

Сейчас происходило тоже самое, Леванский подкатил к женщине, которая ему нравилась и не спросил, лисий сын, а можно или нет? Никогда Ворон не лез к его подружкам, это же святое было, а его, значит, можно растоптать, размазать и за борт выбросить?

В общем, он к Леванскому подошел и по уху всыпал, как следует, от души. Давно хотел, да не мог себе позволить. Лила отскочила в сторону и убежала. Правильно сделала. Тут Леванский поднялся, глаза его кровью налились, волосы дыбом встали и пошел буром, кинулся, головой ударил и пошла драка. Потом Корнею ужасно было стыдно, но это потом, а сейчас он себе все разрешил. Выпустил силу наружу. Был он раза в два сильнее высокого и худого Леванского. Знал, но не остановился. В общем подрались они на славу, разукрасили друг друга синяками. Корней один хук пропустил и теперь валялся, не смея вдохнуть от боли. Оказывается, Леванский не был таким жалким хлюпиком, как представлялся. Удар он держал стойко и кулаками махал, как сумасшедшая мельница, хотя в нормальном бою, с реальным противником, долго не выстоял бы.

Отпустила боль, голова гудела и он лег, расправив руки. В небе собиралась гроза и сверкала молния. Рядом сопел и вытирал кровь из носа его дружок, Грек. Развлеклись, мальчики, ничего не скажешь. Как теперь в глаза друг другу смотреть?

– Ты чего? – прошипел Леванский и выплюнул зуб. – Совсем с катушек слетел?

– Это ты чего? Лила твоя подружка, что ли?

– Да я ничего не делал, морда ты свиная… Я ей про нашу академию рассказывал, и про тебя, балда, между прочим.

– Видел я, как ты рассказывал, даже меня сексуальным смрадом накрыло!

– Корней, я всегда такой был, если красотку вижу, мне ее обаять надо. А ты чего вдруг в моралисты записался, или… (он нехорошо расхохотался и упал на красный песок, хлюпая и квакая) …я понял, ты на нее запал, дружище!

– Не дружище я тебе, Грек. Теперь каждый сам за себя. Мне Лила понравилась, впервые за много лет, сердце тронула. А тебе только бы до ее прелестей добраться!

Громыхнуло, молнии исчертили черное небо и полился на них странный теплый дождь. Леванский умылся, кровищу по физиономии размазал. Походил он на вампира, которому клыки обломали. Никогда еще они не были соперниками, и от этого чувства щекотало где-то в затылке. С одной стороны было неприятно, неудобно что ли, а с другой стороны, интерес возрос. Война, значит. Пусть будет война.

– Победит сильнейший!

– Как скажешь, Серый. Только я ее, может, полюбил по-настоящему.

– Да не для тебя, Корнеюшка, эта дамочка. Посмотри на себя, мужлан ты неотесанный, деревенщина невоспитанная. Звездолётчик-дальнобойщик. Смешон, от моды отстал, неуклюжий совсем. Ты же ей даже стихи прочитать не сможешь! Да-да, сердце у тебя большое и добрый ты, как медвежонок, милый и мягкий. Я тебя знаю, как облупленного: не романтичен ты ни хрена и никто никогда из женщин тебя всерьез не воспринимал, не обижайся!

Это было правдой. Только с небольшим нюансом. Никто ему из студенток не нравился. Пустышки Корнея не волновали. Они искали красавцев и остроумных пустословов вроде Леванского, что ж, пусть ищут. Корней ждал настоящего и единственного чувства. Сейчас ему показалось, что он на пороге такого чувства. И он не будет, подобно своему отцу, прятать сердечную слабость, как чёрствый сухарь. Не получится, что ж, пусть, он готов к такому исходу, но попробовать стоило. Она ведь не отвернулась, она прикасалась к нему нежно и заботливо. Она смотрела как богиня, она знала его мысли и не осуждала.

Шанс ведь есть! Так что насчет романтичности, может Леванский и прав, не умел он быть блистательным влюбленным, но его чувства были правдой, что куда важней, чем хитрые приёмчики Леванского. Пусть он не умеет любить, но ведь он может научиться. Корней верил в себя. Когда первый раз сел в кресло пилота, дрожал весь, потом обливался и глаза закрывал, но ведь взлетел и стал первым.

– Значит так, – он Леванского к себе повернул, чтобы видеть, как отражаются в его глазах безумные молнии, – тебе она нравится и мне тоже. Подраться мы уже подрались, больше не вижу, что можно сделать. Предлагаю договор. Мы честно ухаживаем за ней вдвоем, но никто не переходит к активным действиям. Да, я имею в виду то, что ты делал: хватал за локоть и …

– Да ничего я не…

– Молчи! Ты понял. Пусть Лила сама выберет. Возможно, ей никто не нравится, ни ты, ни я. Давай предоставим ей самой выбирать. Это будет справедливо.

– Ладно, по рукам, ты прав. Холодная рассудительность победила.

Назад они шли молча, приглаживая волосы и оттирая кровь. Пришли, нашли Лилу на звездолете, извинились и вроде все наладилось. Съели мясо, покурили травы Корнея, даже спели вместе гимн студентов академии. Голос у Лилы был потрясающий, тягучий и грудной, лился, словно мед. Корней совсем разомлел и слушал бы ее до конца света. Потом проводили ее в каюту, вдвоем, ни на шаг не отставая, и разошлись. Еще час Корней не спал, прислушивался, не вышел ли Леванский в коридор. Потом решил, что это не правильно, другу надо доверять, и уснул. Приснилась ему Лила, совсем без одежды, свежая, как лилия, сияющая, как ангел…

Леванский забрал звездолёт и полетел за настоящей пищей. Вроде как его нежный желудок не принимал молекулярку. Да только было это враньем чистой воды. Прекрасно он поглощал любую пищу, гвозди даже переварил бы. И Корней понял, что улетел он специально, с целью оставить его и Лилу наедине. Так надо было, так было справедливо. Он был молча благодарен Леванскому, хотя доверять до конца все равно не мог. Думал, мог бы дружище Грек проявить благородство, или у него был свой план? Может, Сергей рассчитывал на то, что после разговора с Лилой все само прояснится, она даст ему поворот от ворот и тогда Леванский займется ею всерьез.

Отвратительные и тяжелые мысли лезли в голову. Словно в его сердце завелся червяк, который с каждым днем увеличивался и вгрызался все глубже и глубже. Сначала он настроился, что примет отказ Лилы легко и с насмешкой. Вроде бы это ничего не значит, и он ни на что и не рассчитывал. Но с каждой минутой сердце билось сильней и сильней, и Корней стал смотреть на себя в зеркало, чтобы найти то, что может понравиться девушке, да еще такой не простой. Он был мужественным, выглядел сильным. Это плюс. Но слишком квадратные челюсти делали его лицо тяжелым и напряженным. Опять же этот выпуклый лоб, словно у него вот-вот прорежутся рога. Это минус.