Все пути твои грешны
Шрифт:
– Вот контракт. – Он перестал улыбаться, все было уже решено. – Ты сам вчера сказал, что мы не живем, а влачим жалкое существование. Это шанс все изменить. Ты же не собираешься всю жизнь таскать трехногих лягушек в своем трюме?
– А что с ними, кстати?
– Я продал их твоему заказчику по тройной цене.
– Этому жмоту?
– Да, ему. Это были последние лягушки, ведь ты больше не летаешь.
Вот еще новость. Да, он конечно не против лететь за пустой планетой, чтобы воссоздать на ней свободное и совершенное общество, чтобы потом величественно возглавить его и мудро править до скончания веков, но не прямо сейчас, не после такой бурной ночи… Он все помнит: мертвый кетт, координаты, они…он… он согласился продать К 14, но как же так… Ведь не так резко, надо сопоставлять фантазии и реальную
– Раритет, – Грек проследил его взгляд, – я там в гараже кое-что в нем подправил, в общем, таких «калош», как ты говоришь, осталось всего две во вселенной, твоя и в музее на Гвале…
– Да ну, я лично видел в гвальском космопорте…
Грек покачал головой и приложил палец к губам. Было что-то очень теплое в этом жесте, словно они мальчишки, которые стали обладателями очень важной и страшной тайны. Корней осторожно выдохнул воздух и кивнул головой. У его друга был талант продавать никому ненужные вещи. Он бы и сам себя продал, было бы разрешение на подобные сделки. «Ладно, разберемся», – решил Корней, вроде как другого он ничего решить и не мог. Поставил подпись, пошутил на счет крови из пальца и тут же остался один. Лег спать, ничего не понимая. Выглянул в окно, – бокс 26 был пуст, звездолета там не было.
Вечером они пошли к дальним ангарам, и Грек торжествовал. Он радостно потирал руки и задирал свой длинный нос, и весь как-то нетерпеливо крутился, словно в заднице у него была заводная юла. Корней был напротив, скуп в движениях, молчалив и мрачен. Он только периодически что-то кратко спрашивал и хлюпал носом. Вчера он забыл привиться от местной лихорадки и это было хреново. Серый достал зеленую бутылку и предложил отхлебнуть. Корней решительно отверг: «в полете не пить», – такой у него всегда был принцип. Только вот на чем они собирались лететь, – это было загадкой.
– … Она движется к Ориону уже три года, ты бы видел…
Грек болтал о Земле. Корнею эта тема была неприятна, он бы с удовольствием замял разговор, но дружок не отличался тактичностью, все говорил и говорил. Даже про Виктора ввернул, вот, мол, кто начал распад… Земли как таковой уже не было. Грустно, но Корней привык. Он помнил этот мир, разрываемый напалмом, горящий черным пламенем, наполненный смрадом и смертью. Где-то там, на баррикадах, был его отец, прорывался к куполу, чтобы взорвать игигов. Тогда это можно было сделать. Не взорвал, пожалел чужих детей. Своих не пожалел, выгнали их с Земли. За десять лет игиги отстроили Землю заново, но она перестала быть планетой. Это была гигантская космическая крепость с фотонными двигателями на полюсах. И она начала свое движение за пределы известного космоса. Игиги решили расширять свои божественные владения, они жаждали покорить все живое и вмять его в грязь божественно стопой. Они родились правителями и не могли иначе. Их надо было искоренять, всех до одного, начиная с новорожденных младенцев и заканчивая дряхлыми стариками. Только тогда в космосе перестанут быть высшие и низшие расы, божественные господа и нижайшие рабы.
Земля плыла в космосе, ощерившись острыми дулами и наводила ужас на все мирные расы. Остановить ее не было возможности, вернуть в первоначальный вид, сделать живой планетой – тем более. Разве что все игигские морды передохнут в одночасье. Он мог бы жить на этой планете. Растить сад, строить дом, любить женщин, продолжать свой род. Да, он не слишком красив, но он бы нашел ту, что полюбит его большое сердце. Собаку завел бы, обязательно, такую дурацкую, пушистую и большую. И трехмерные горки соорудил бы из старого звездолетного экрана для всех в округе детишек. Нежился бы в бассейне на теплом солнышке, а по выходным жарил аппетитное мясо, нормальное коровье мясо, а не лягушек ремских… Но нет, нет больше Земли, негде растить сад, а на остальных планетах он чужой, даже на Ха-ту. Так что не мог он слышать о том, чем стала планета его отца, деда и прадеда, в честь которого Галу и назвала его Корнеем.
– Координаты покажи. – Прервал он трескотню Леванского.
Координаты как координаты, только далеко, у черта на рогах. Не долетит его «калоша» так далеко. На полпути рассыплется на детали,
да и постареют они к середине пути, не живет столько ни кетт, ни человек.– На чем полетим, Грек?
– Сюрприз, Ворон.
Корней поежился. Каждый раз, когда Леванский говорил «сюрприз», за этим следовали большие неприятности. Как честный друг, Корней брал вину на себя. За ним стоял герой космоса, великий телефизик Виктор Корюшкин, а у Сереги никого не было, только его блистательные манеры. Но время игр закончилось, космос не любит бравады, он принимает смирение и трудолюбие, и постоянное напряжение, полное внимание и все силы.
– Расслабься, ты сейчас обмочишь свои штанишки, когда увидишь, на что я променял твою рухлядь. Можешь уже возносить хвалы моему великому гению…
Иногда его хотелось убить, придушить и слушать блаженную тишину. Потому у Грека и не было друзей в академии, потому что никто, кроме молчаливого и терпеливого Корнея не мог вынести его надуманный аристократизм, брызжущий фонтанами на окружающих, никто не уживался с таким важным и чванливым щеголем, кроме Корнея, отличающегося спокойным характером и полным равнодушием к своей репутации.
– Дай я сначала посмотрю, а потом поговорим.
– Смотри. Последний ангар…
– Ты что, шельмец, все это провернул за одну ночь?
– Да я давно уже все продумал, денег только не было. Так что, считай, ты вовремя подвернулся.
– Я уже хочу убить тебя…
– Да не дрейфь, Ворон, ты только глянь на эту красотку!
Это был последний шанс, тогда еще можно было бежать. Бросить к черту «красотку» Грека и смыться, устроиться на работу звездолетчиком где-нибудь на окраине, где не знали, кто такой Корней-Зенекис Кха-Совура. Нужно было даже не заглядывать туда, в проклятый ангар, развернуться и потопать себе обратно в номер гостиницы, принять ионный душ и улететь с первым же рейсом на Гвал. Нет же, дьявол любопытства был в нем сильнее, чем желание жить. Любопытство, это все, что осталось в отличнике летной академии после многолетней тяжелой работы по перевозке всякого непотребного говна. Он поверил Сережке, своему верному другу, своему искусителю, вольнодумцу и прожектеру. Он хотел вырваться из пут нищей и скучной жизни. Что ж, теперь говна в его жизни стало намного больше.
Он увидел острый черный нос. Такие сексуальные формы могли быть только… нет, не может быть! Л 66, военный крейсер? Нет, он стоит порядка десяти миллионов кредиток. Нельзя обменять старую рухлядь на совершенное оружие Рема. Он тайком посмотрел на Грека. Тот по-прежнему сиял как звездопад на Пандоре и потирал руки, как мушка, влипшая в ягодный сироп. Сквозь лик красавца и джентльмена проступил хитрый гоблин. Ох, быть беде. Нет, Корней не мог не посмотреть, это выше его сил.
– Чей это звездолёт, Сергей?
– Твой, дружище. Наш, если хочешь. Ты им будешь управлять, я ведь всегда был хреновым летчиком.
– Не правда, ты сдал летные часы на отлично.
– У меня был роман сам знаешь с кем.
– Она же старая… Ладно, не важно. Я посмотрю, и если это то, что я думаю….
– Иди уже.
Он хохотал вслед. Эта была радость, но Корнею почему-то не было весело. Он всегда верил Леванскому, никогда не сомневался в нем и поставил бы свою жизнь на его честность. Но не сегодня. Сегодня ему было холодно и страшно. Сердце ушло в пятки, и он шел на негнущихся ногах к ангару, вдруг понимая, что совсем не управляет своей жизнью, и все происходит без его воли и участия, вот как сейчас…
Он ошибся. Это был не Л 66. Корней только вытер пот со лба и проглотил какой-то колючий комок. Откуда пришел страх, он не знал. Тогда не знал. Л 66 занимал бы половину такого ангара, не меньше, он был бы черный и стремительный, он был бы самым страшным оружием в руках умелого звездолетчика, он бы промчал их так быстро, как мог. Но он не умел прыгать через пространство. Поэтому это был не Л 66. У этой жуткой твари, занимавшей весь ангар, только нос походил на Л 66, и то издали. Эта биомеханическая хрень еще не поступила на конвейер, не было рекламы, не было статей и не было даже слухов. Он видел прототип в сети, один раз. Потом разработку заморозили. Перед ним стоял легендарный и, наверное, единственный АНГ – 2. Толстое серебристое тело было покрыто марсианским сплавом из дюрала, шасси не было, он сидел на каком-то подобии куриных лап. Гидравлика? Нет? Синтетический материал, принцип работы не понятен, скорость не известна, возможности … не ограничены? Да, такой должен прыгать, вон у него на иллюминаторе кресты-удержатели, и крептон струится по брюху струйкой.