Все страхи мира
Шрифт:
Первый пилот поговорил со старшим механиком. Один из огромных двигателей «Пратт энд Уитни» немного перегревается. Если не считать этого, у пилота не было никаких замечаний. Затем экипаж уехал передохнуть. Агенты службы безопасности заняли посты вокруг самолёта — трое стояли вокруг лайнера, ещё двое расхаживали внутри. Кларк и Чавез поднялись в самолёт, показали свои пропуска мексиканским и японским представителям и взялись за работу. Динг принялся за туалеты: его предупредили о требовательности японцев к безукоризненно чистым уборным, а на это требовалось время. Едва войдя в авиалайнер, он убедился, что японским гражданам разрешается курить в полёте. Пришлось проверить каждую пепельницу и больше половины понадобилось очистить и протереть. Собрали журналы и газеты. Бригада мексиканцев
Кларк, который прошёл в носовую часть самолёта, открыл шкафчик со спиртным. Он тут же заключил, что половина пассажиров на борту должна страдать от похмелья. Среди них оказались люди, умеющие пить весьма серьёзно. Кроме того, Кларк с удовлетворением заметил, что технические эксперты в Лэнгли не ошиблись в сорте виски, какой подаёт пассажирам авиакомпания «Джал». Наконец он вошёл в помещение для отдыха позади кабины пилотов. Она точно соответствовала компьютерному макету, который Кларк часами изучал перед вылетом в Мехико-Сити. К тому моменту, когда он закончил работу по очистке отведённой ему части лайнера, у него не возникло ни малейших сомнений в том, что операция пройдёт гладко. Он помог Дингу вынести мешки с мусором, и они вышли из самолёта как раз вовремя, чтобы перекусить. По пути к машине Кларк передал записку агенту резидентуры ЦРУ в Мексике.
— Черт бы их побрал! — выругался Райан. — Это поступило по каналам госдепа?
— Совершенно точно, сэр. Директор Кабот распорядился направить документ по телефаксной связи. Ему хотелось сберечь время.
— Разве Сэм Ямата не объяснил ему, что существует демаркационная линия суточного времени и часовые пояса?
— Боюсь, что нет.
Изливать недовольство на сотрудника японского отдела было бессмысленно. Райан снова прочитал сообщение агента Мушаши.
— Ну, что вы об этом думаете?
— Мне кажется, что премьер-министр попадёт в засаду.
— Действительно, как жаль! — с сарказмом заметил Райан. — Пошлите это с курьером в Белый дом. Нужно немедленно ознакомить президента с содержанием доклада.
— Будет исполнено. — Сотрудник ушёл. Райан снял трубку и набрал номер оперативного центра. — Как там дела у Кларка? — спросил он безо всякой преамбулы.
— Он сообщил, что у него все в порядке. Готовится к установке. Самолёты слежения наготове. Нам ничего не известно об изменениях в планах премьер-министра.
— Спасибо.
— Вы долго будете у себя?
Джек посмотрел в окно. Снегопад уже начался.
— Всю ночь, наверно.
Надвигающийся снегопад обещал превратиться в нечто впечатляющее. Холодный ветер, направляющийся на восток с равнин Среднего Запада, столкнулся с зоной низкого давления, движущейся со стороны побережья. По-настоящему сильные снегопады в округе Колумбия всегда катятся с юга, и гидрометслужба обещала от шести до восьми сантиметров снега. Всего несколько часов назад они предсказывали только от двух до четырех. Райан мог уехать прямо сейчас и попытаться утром пробиться обратно на работу или переночевать здесь. К сожалению, все указывало на то, что лучше остаться.
Головко тоже находился у себя в кабинете, хотя в Москве было на восемь часов позже, чем в Вашингтоне. Это обстоятельство ничуть не улучшало и без того плохое настроение Сергея.
— Ну? — спросил он сотрудника отдела слежения за линиями спецсвязи.
— Нам повезло. Вот этот документ был послан в Вашингтон по телефаксному принтеру из американского посольства в Токио. — Он передал перехваченное сообщение заместителю председателя КГБ.
Гладкая термобумага была покрыта главным образом бессмысленной тарабарщиной; местами проглядывали понятные, но размещённые в не правильном порядке буквы, и путаница ещё более усложнялась беспорядочным фоновым шумом. Но примерно двадцать процентов текста представляли собой разборчивые английские слова, включая два полных предложения и один целый абзац.
— Ну? — ещё раз повторил Головко.
— Когда я передал этот документ в японский отдел для оценки, они вручили мне вот это. — Сотрудник службы перехвата передал генералу ещё один документ. — Я отметил соответствующий абзац.
Головко прочитал абзац, написанный
на русском языке, затем сравнил его с английским текстом…— Удивительно плохой перевод. Как был послан наш документ?
— С дипломатическим курьером. Его не смогли передать по каналам связи, потому что две криптографические машины в Токио в ремонте, — и резидент пришёл к выводу, что материал не такой уж важный и может подождать. Так он и попал в сумку дипкурьера. Таким образом, они не могут читать наши шифрованные сообщения, но этот материал всё-таки попал к ним.
— Кто работает с этим материалом? Лялин? Да, — произнёс Головко, словно разговаривая с самим собой. Он снял трубку телефона и вызвал старшего дежурного офицера Первого главного управления.
— Полковник, это Головко. Немедленно вышлите молнию нашему резиденту в Токио. Текст: Лялину срочно прибыть в Москву.
— В чём дело?
— Дело в том, что у нас снова утечка информации.
— Лялин — очень исполнительный офицер. Я знаком с материалами, поступающими от него.
— Не только вы — американцы тоже знакомы с ними. Высылайте шифровку немедленно. После этого пусть принесут мне, все, что связано с операцией «Чертополох». — Головко положил трубку и взглянул на майора, что стоял перед его столом. — Этот математик, сумевший разобраться в шифрах, — Господи, почему мы не нашли его пять лет назад!
— Он потратил десять лет работы, разрабатывая теорию упорядочения хаоса. Если его исследования когда-нибудь будут опубликованы, его наградят золотой медалью Планка. Он взял кое-что из работ Мандельброта из Гарварда и Маккензи из Кембриджа и…
— Верю вам на слово, майор. Когда вы пытались объяснить мне эту магию, у меня всего лишь появилась головная боль. Скажите, а как продвигается работа сейчас?
— С каждым днём мы узнаем все больше и больше. Единственный шифр, к которому нам не удаётся подобрать ключ, это новая система ЦРУ; ею уже начинают пользоваться. По-видимому, она основана на каком-то новом принципе. Мы стараемся разобраться.
Президент Фаулер поднялся на борт вертолёта VH-3, приписанный к корпусу морской пехоты, ещё до того, как начался особенно густой снегопад. Окрашенный в металлизированный оливковый цвет снизу и белый в верхней части и почти лишённый всякой маркировки, вертолёт был его личным средством передвижения; ему был присвоен радиосигнал «Морская пехота-1». Собравшиеся репортёры обратили внимание, что вслед за президентом на борт поднялась Элизабет Эллиот. Кое-кто из них подумал, что скоро об этой паре появятся сообщения в газетах, если сам президент не облегчит им задачу, женившись на этой стерве.
Пилот, подполковник морской пехоты, дал полную мощность двойным турбинам, затем потянул на себя ручку управления шагом и дросселем, плавно отрываясь от земли и одновременно поворачивая на северо-запад. Почти сразу пришлось перейти на слепой полет, что ему не слишком нравилось. Вообще-то лететь вслепую, ориентируясь только по приборам, было для пилота привычным делом и ничуть не беспокоило его — если он летел один. А вот слепой полет, когда приходится полагаться лишь на показания приборов, а на борту находится президент, пугал его. Особенно неприятно было лететь в густом снегопаде. Всякая ориентировка мгновенно исчезала. Стоило посмотреть вперёд сквозь ветровое стекло хотя бы несколько минут, и самый опытный лётчик превращался в испуганного, потерявшего ориентировку новичка. Чтобы избежать этого, подполковник старался не сводить взгляда с приборной панели. Вертолёт был оборудован самыми современными приборами, способными обеспечить безопасность пассажиров, в том числе и радиолокационным устройством, предупреждающим о другом приближающемся самолёте или вертолёте. Кроме того, два самых опытных диспетчера непрерывно следили за вертолётом президента — светящейся точкой на экранах их дисплеев. Как ни странно, именно такой способ полёта был наиболее безопасным. При ясной погоде какой-нибудь безумец на «Сессне» мог попытаться столкнуться в воздухе с президентской машиной, и манёвры, направленные на то, чтобы избежать такого столкновения, были непременной частью тренировки пилота как в воздухе, так и на тренажёре на военно-воздушной базе ВМС в Анакостии.