Все страхи мира

— Пообедаешь со мной, Элизабет?

— С удовольствием, Боб, — улыбнулась доктор Эллиот своему боссу.

* * *

От увлечения брата наркотиками осталась только одна полезная вещь — деньги. Он оставил после своей смерти почти сто тысяч долларов — в старом потрёпанном чемодане. Марвин Расселл взял деньги и переехал в Миннеаполис, где купил хорошую одежду, пару приличных чемоданов и билет. Среди многих полезных навыков, которые он приобрёл в тюрьме, было то, как должным образом изменить не только имя, но и весь свой образ. Сейчас у него было три варианта, включая паспорта, о которых не было известно полиции. Кроме того, в тюрьме его научили, как стать незаметным. Купленные им костюмы были приличными, но не бросались в глаза. Он приобрёл билет на рейс, который, по его расчётам, будет полупустым, и сэкономил таким образом пару сотен долларов. Оставленные братом деньги — 91 тысяча 545 долларов — нужно было растянуть на длительное время, а он знал, что жизнь там, куда он направляется, дорогая. В то же время жизнь там и очень дешёвая, хотя и не в финансовом выражении. Однако давным-давно Марвин понял, что воин должен быть готовым и к этому.

Во Франкфурте он сделал пересадку и полетел на юг. Будучи умным и дальновидным человеком, Марвин однажды, года четыре назад, принял участие в чём-то вроде международной конференции. Ради этого он принёс в жертву один из своих паспортов и созданный соответственно ему образ. На этой конференции Марвину удалось установить несколько полезных контактов, но самое главное — он узнал, как в случае необходимости связаться с нужными ему людьми. Международное сообщество террористов отличается крайней осторожностью и недоверием. И понятно почему — ведь против них сконцентрировали свои силы все организации правопорядка. Он так и не узнал, насколько ему повезло: из троих, с кем он сумел установить контакт, за одним давно следили, а ещё двоих — членов «Красных бригад» — незаметно арестовали вскоре после конференции. Однако Расселл воспользовался одной из явок, ещё продолжавших функционировать. Этот контактер направил его в Афины на встречу за ужином, где его подвергли проверке и допустили к дальнейшему прохождению по тайным каналам. Расселл поспешно вернулся в свой отель — местная пища ему не нравилась — и сел, терпеливо ожидая звонка. Сказать, что он нервничал — значит не сказать ничего. Несмотря на всю свою природную осторожность, Марвин знал, насколько он уязвим. У него не было даже карманного ножа, чтобы защитить себя — путешествовать с оружием было слишком опасно, — и любой полицейский, опознавший его, мог без труда пристрелить Марвина. Что, если канал, по которому его направили, находится под наблюдением полиции? Если это так, то его арестуют прямо в отеле — или заманят в хитро поставленную ловушку, из которой ему вряд ли удастся спастись живым. Европейские полицейские далеко не так строго соблюдают конституционные права, как их американские коллеги, — но эта мысль исчезла едва возникнув. Разве агенты ФБР проявили милосердие к его брату?

Проклятье! Ещё один воин племени сиу погиб, пристреленный как собака. Ему не дали даже спеть предсмертную песнь. Но они заплатят за это. Однако лишь в том случае, подумал Марвин Расселл, если он останется в живых.

Он сидел у окна в тёмной комнате — свет Марвин выключил — и следил за транспортом на улице в ожидании, когда зазвонит телефон, и настороже на случай появления полицейского автомобиля. Как заставить их заплатить за смерть брата и другие несчастья, причинённые его племени? — думал он. Расселл не знал этого да и не особенно беспокоился. Лишь бы ему поручили что-нибудь важное. Деньги он уложил в пояс. Но тут Марвина подвела его атлетическая фигура — толстый пояс с деньгами трудно спрятать на тонкой мускулистой пояснице. Однако Расселл понимал, что он не может позволить себе расстаться с деньгами — что тогда станет он делать? Следить за тратой денег было непросто. Марки в Германии, драхмы здесь… К счастью, билеты на самолёт он покупал за доллары. Именно по этой причине Расселл старался летать на американских авиалиниях и совсем не потому, что ему нравился звёздно-полосатый флаг на хвостовом стабилизаторе авиалайнеров. Зазвонил телефон. Расселл поднял трубку.

— Слушаю.

— Завтра, в половине десятого, возле отеля, с чемоданом, готовый к полёту. Понятно?

— В половине десятого, ясно. — На противоположном конце линии трубку положили раньше, чем он успел произнести что-то.

— Хорошо, — пробормотал Расселл. Он встал и подошёл к кровати. Дверь была заперта на два оборота, предохранительная цепочка на месте, а ручку двери Расселл подпёр стулом. Он сел и задумался. Если это ловушка, его захватят прямо перед отелем — или увезут в машине и арестуют потом, чтобы не привлекать внимания прохожих. Но уж, конечно, не захотят договариваться о встрече и потом врываться в отель и ломать дверь. Наверно, не захотят. Трудно сказать, как мыслят полицейские, правда? Поэтому он лёг спать не раздеваясь, в джинсах и поясе с деньгами вокруг талии. В конце концов, ему надо опасаться и воров…

Здесь солнце встало так же рано, как и дома. Как только первые оранжевые лучи заглянули в окна, Расселл проснулся. Приехав в отель, он попросил, чтобы его разместили в номере с окнами на восток. Он помолился солнцу и приготовился к отъезду. Завтрак Расселл заказал заранее, и его доставили в номер — это стоит несколько лишних драхм, но какое это имеет значение? Он уложил те немногочисленные вещи, которые достал из чемодана, и к девяти уже был готов и очень нервничал. Если с ним что-нибудь случится, то это произойдёт в ближайшие тридцать минут. Не исключено, он умрёт ещё до обеда, — в чужой стране, далеко от духов своего племени. Вернут ли его тело для погребения в Дакоту? Вряд ли. Он просто исчезнет с лица Земли. Действия, которые он приписывал полицейским, ничем не отличались от тех, которые предпринял бы он сам, но разумная тактика воина соответствовала тактике его противника, правда? Расселл расхаживал по комнате, глядя из окна на автомобили и уличных торговцев. Любой из них, продающий безделушки или кока-колу туристам, может запросто оказаться полицейским. И не один, скорее десяток. Полицейские не любят честные схватки, верно? Они стреляют из засады и нападают, лишь когда их намного больше.

9.15. Цифры на электронных часах выскакивали то быстро, то медленно, в зависимости от того, как часто Расселл оборачивался, чтобы посмотреть на них. Пора. Он взял чемоданы и не оглядываясь вышел из комнаты. До лифта было всего несколько шагов, и кабина прибыла так быстро, что тревога Расселла только усилилась. Через минуту он был в вестибюле. Отклонил помощь посыльного и сам донёс чемоданы до стойки портье. Оставалось только расплатиться за завтрак, и он отдал положенные драхмы. До половины десятого было ещё несколько минут, и он подошёл к газетному киоску. Что происходит в мире? Марвин ощущал странное чувство любопытства, странное потому, что он жил в крохотном мире, состоящем из опасностей, ответных действий и манёвров. Что такое мир? — спрашивал он себя. Миром для него было то, что он видел в данную минуту, сфера пространства, ограниченная его чувствами. Дома Расселл видел далёкий горизонт и огромный купол неба над ним. А вот здесь действительность была ограничена стенами и простиралась всего на сотню футов от одного горизонта до другого. Внезапно его охватило острое чувство беспокойства. Он знал, что такое быть объектом охоты, и попытался справиться с этим чувством. Посмотрел на часы — 9.28.

Расселл подошёл к стоянке такси, не зная, что делать дальше. Он остановился, поставил чемоданы на тротуар и с деланной небрежностью оглянулся по сторонам. Это потребовало от него немалых усилий — он знал, что в это мгновение на него могут быть направлены дула автоматов. Неужели он погибнет подобно Джону? Пуля пробьёт ему голову, неожиданно, без всякого предупреждения, и он рухнет на асфальт и умрёт, как животное, без всякого достоинства, присущего человеку. От такой мысли ему стало дурно. Расселл сжал свои могучие руки в тугие кулаки, чтобы они не дрожали. К нему приближался автомобиль, и водитель смотрел на него. Наконец-то! Расселл поднял чемоданы и пошёл к машине.

— Мистер Дрейк? — Это было имя, под которым сейчас путешествовал Расселл. Водитель был не тот мужчина, которого он встретил за ужином. Ему стало ясно, что он имеет дело с профессионалами, каждый из которых выполняет своё поручение. Это был хороший знак.

— Да, это я, — ответил Расселл с улыбкой, похожей на гримасу.

Шофёр вышел из машины и открыл багажник. Расселл уложил туда чемоданы, затем, подойдя к дверце, сел на сиденье рядом с водителем. В случае западни он успеет задушить его и таким образом чего-то достигнет.

В пятидесяти метрах позади в старом «опеле», раскрашенном под такси, сидел сержант полиции Спиридон Папаниколау. С роскошными чёрными усами, жуя ватрушку, он меньше всего походил на полицейского. В «бардачке» машины лежал небольшой автоматический пистолет, но Папаниколау, подобно большинству европейских полицейских, не был хорошим стрелком. Его настоящим оружием была камера «Никон», спрятанная под сиденьем. Сейчас он выполнял задание Министерства общественного порядка и вёл наблюдение. У него была фотографическая память на лица — камера применялась для удобства тех, кто не отличался талантом, которым Папаниколау по праву гордился. Исполняемая им работа требовала бесконечного терпения, но у него терпения было в избытке. Всякий раз, когда полицейскому начальству становилось известно о возможном нападении террористов в районе Афин, Папаниколау отправлялся на охоту в окрестности отелей, аэропортов и причалов. Он был не единственным полицейским, выполняющим подобные задания, но зато справлялся с ними лучше других. Папаниколау обладал настоящим нюхом на террористов, подобно тому как его отец обладал нюхом на места, где лучше всего ловится рыба. Кроме того, он ненавидел террористов. Он ненавидел всех преступников во всём их разнообразии, но террористов — особенно, и Папаниколау выходил из себя, когда правительство то и дело меняло своё отношение к этим мерзавцам, то позволяя им оставаться в Греции, то выгоняя прочь. Папаниколау считал, что этим убийцам не место в его древней и благородной стране. Сейчас правительство опять изменило политику и потребовало изгнать их из Греции. Неделю назад поступило сообщение о том, что кого-то из Народного фронта освобождения Палестины вроде бы видели неподалёку от Парфенона. Четыре агента из группы Папаниколау находились в аэропорту. Ещё несколько проверяли причалы, а вот сам он любил следить за отелями. Ведь останавливаться где-то надо. Они никогда не выбирали лучших, чтобы не выделяться. И не жили в плохих — мерзавцы любили определённую степень комфорта. Средненькие, удобные семейные пансионаты в переулках, среди множества путешественников студенческого возраста, чей непрерывный поток — то входили, то уходили — затруднял обнаружение какого-то определённого лица. Но у Папаниколау были глаза отца. Он мог опознать человека на расстоянии семидесяти метров, посмотрев на него всего полсекунды.

А у водителя «фиата» было знакомое лицо. Папаниколау не мог припомнить имя этого человека, но знал, что уже где-то видел его. Может быть, в досье на «неизвестных», на одной из сотен фотографий, постоянно присылаемых из Интерпола и из военной контрразведки, сотрудники которой жаждали крови террористов, в то время как правительство то и дело срывало их планы. Это была страна Леонидаса и Ксенофана, Одиссея и Ахилла. Греция — Эллада для сержанта — родина древних героев, страна, где родились свобода и демократия, — совсем не место, где иностранные подонки могут безнаказанно убивать…

А вот кто с ним? — подумал Папаниколау. Одет по-американски… Правда, странные черты лица. Быстрым движением он поднял камеру, до предела увеличил изображение и сделал три снимка, затем снова спрятал камеру под сиденье. «Фиат» тронулся с места… Ну что же, посмотрим, куда они направляются. Сержант включил на своём такси сигнал «занято» и выехал с места стоянки.

Расселл поудобнее устроился на сиденье. Он решил не пристёгиваться. Если понадобится выскочить из машины, ремень будет только лишним препятствием. Водитель знал своё дело, умело вёл машину в оживлённом транспортном потоке. И молчал. Это устраивало Расселла. Он наклонил голову и посмотрел вперёд, пытаясь увидеть ловушку. Затем американец окинул взглядом салон автомобиля. Оружия не видно, никаких следов микрофонов или радиооборудования. Разумеется, это ещё ничего не значило, но он решил всё-таки посмотреть. В конце концов Расселл притворился, что хочет отдохнуть, и повернулся так, чтобы смотреть вперёд, через ветровое стекло, и назад — в зеркало на правом борту машины. Сегодня его охотничий инстинкт был напряжён до предела. Опасность угрожала отовсюду.