Все там будем
Шрифт:
– Гард? Кто такой гард?
– снова хитрил Никита.
– Не кто, а что! Камень-защитник, ставящийся перед домом и мешающий сопернику в выполнении его задач!!!
Жаворонки, накормив вылупившихся птенцов редкими и сонными червями из остывшей земли, тщательно почистили перышки во рту Серафима, и защебетали. Тот, словно очнувшись, бережно вынул изо рта подросших птиц. Сделал так и Тудор. Отпустив жаворонков, мужчины молча поглядели, как птицы кувыркаются под осенним солнцем. Жаворонки купались в ледяном его свете, будто призраки русалок, играющие в тонущей под паром воде реки Прут.
–
– спрашивал Никита Ткач.
– Какова она, братья?
– Италия!!!
– дружно отвечали сельчане.
– Да, но сначала наша цель, которая и приведет нас в Италию, - объяснял Никита, - это овладение игрой керлинг. Наша цель - попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень! Итак, какова наша цель?
– Попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень!
– Аминь!
– проревел Никита.
Наконец, кувыркнувшись напоследок, птицы пропали, и Тудор поднял свой велосипед, колеса которого уже не крутились. Серафим молча помог ему, и мужчины ушли в поле, собирать остатки сухих стеблей кукурузы, чтобы растопить ими печи во мраке наступающих зимних вечеров.
А жаворонки полетели искать других ротозеев.
ххх
Возвращались дед Тудор и Серафим вечером уставшие и злые. Дорога, бежавшая перед ними, желтела серо-желтыми листьями иссохшей кукурузы. Конечно, никаких листьев на дороге не было, но мерещились они сельчанам постоянно. Как и весной им отовсюду подмигивали зеленые ростки помидорной рассады. Как и летом синели да зеленели повсюду виноградные гроздья.
– Это не поле нам мерещится, - говорил дед Тудор, - это сама работа нас преследует повсюду.
Серафим пнул банку "Кока-колы", выброшенную из окна промчавшего мимо автомобиля, и сказал:
– А ты говоришь, оставаться. Что мы здесь видим-то? Грязь, нищета, паскудство. И ведь быстро опустились. За какие-то двадцать лет, что Союз распался.
– При Союзе, - крутил педали, не раскрывая глаз, дед, - тоже плохо жили, ты просто молодой, и не помнишь ничего. А я помню. Грязь, нищета и паскудство были здесь всегда.
– Значит, - настаивал Серафим, - надо уезжать. Вот в Италии…
– Заладил, Италия, Италия, - рассердился Тудор.
– ты лучше скажи, слышал что про Марию, которая повесилась?
– Да, - вздохнул Серафим, - когда хоронят?
– Для начала снять бы ее.
– А что, не сняли?
– Висит на акации, вот уже три недели, - сокрушенно поведал дед, - а муж снимать не хочет. Говорит, покачивания тела действуют на него успокаивающе.
– Тьфу, - сплюнул Серафим, - нелюдь.
– Все мы люди, - философски признал дед, - все человеки, и его пожалеть надо. Без трактора ведь человек остался.
– То трактор, железяка, - возмутился Серафим, - а то человек!
– Для него, - осадил молодого друга Тудор, - трактор не просто железяка. Он для него все! Как для тебя твоя Италия!
– Сравнил тоже!
– совсем уж разозлился Серафим.
– Италия, прекрасная страна, легкая работа. Деньги, чистота, музеи, картины, пицца, и какой-то промасленный трактор!
Дед помолчал, а потом выдавил:
–
Эх, Серафим, Серафим, легкомысленный ты, и ветер у тебя в голове ночует, потому тебя Марчика и бросила. Женщине ведь что нужно в жизни? Ей якорь нужен. Чтоб как железный был, тяжелый, и не сомневался. А у тебя в голове ветер, ветер, да Италия твоя.– Ну, хва… - попытался перебить собеседника Серафим, но дед твердо решил закончить.
– Для тракториста-то этого трактор это мечта его. Как для тебя - Италия. Вот о чем я. Я трактор да Италию как мечты сравниваю. А не как - трактор с Италией. Понял?
– Ну, да, - кивнул ничего не понимающий Серафим.
– То-то. А то сразу чушь несешь…
Велосипед подъехал к дому Вельчевых, и мужчины спешились. Серафим пошел за дом, поглядеть на Марию, а Тудор вежливо, но настойчиво, постучал в дверь. Василий, позевывая, вышел из дому, скептически оглядев гостя.
– За Машкой?
– сразу спросил он.
– За ней, - подтвердил цель визита Тудор.
– Я вот орехов привез…
Через час пламя, разведенное прямо посреди двора, тенью колыхалось на стене дома, сложенного из смеси глины, соломы и конского навоза. Мужчины сидели вокруг костра, выгребали, не спеша, палками орехи из золы, кроили их отвердевшими от работы в поле пальцами, и ели сладкую сердцевину. Сладкие орехи запивали кисловатым вином, давить которое, Мария была мастерица…
– Мастерица была Мария, вино давила самое лучшее под каленый орех, - сказал задумчиво Тудор, и отпил из стакана, после чего протянул его Василию.
– Такое вино можно вместо витаминов в аптеках продавать!
– Да уж, - согласился Василий, и крикнул за дом, - слышь, жена, тебя сельчане хвалят!
Поржав немного, Серафим и Василий под неодобрительным взглядом Тудора хмыкнули, и снова пустили стакан по кругу. На четвертом литре в игру вступил Серафим.
– Пойми, - просительно глядя в лицо Василию, сказал он, - не поймут наше село, если в округе будут знать, что во дворе дома болтается покойница. Мы станем отщепенцами!
– Мы и есть отщепенцы!
– отрезал Василий, нелогично добавив.
– Да еще и без трактора!
– Купим мы тебе новый трактор, - попытался утешить односельчанина Серафим, - вот попадем в Италию, накопим денег и купим!
– Далась мне эта Италия!
– рявкнул Вася.
– Вот и жена все уши прожужжала. И что, чем все кончилось?! Обманули вас. А почему? А потому, что простых людей всегда и все дурачат! Мы, понимаешь, жертвы. Олухи царя небесного. А, наливай!
– Слово даю, - крестился Серафим, - сам тебе денег пришлю. Дай только похоронить Марию по-человечески. А то висит, в жуть всех бросает. Ну, зачем тебе это?
– Да не очень-то нужно, - признался Василий, - я уж думаю, что погорячился, когда сказал, что не прощу ее ни за что. Мне тут кум из Алексеевки неподалеку старенький автомобиль обещал отдать, без двигателя. Так я двигатель соберу, кой чего налажу, и трактор сделаю!
– Получается, - вздохнул дед Тудор, - погорячились вы.
– Погорячились, - подтвердил Василий, и крикнул в ночь.
– Слышишь, Маша, погорячились мы с повешением-то!
– Ну, а раз так, дай нам ее похоронить, - осторожно попросил Тудор.
– Мы скоренько. Разве ж тебе нужно, чтобы она под самым домом висела?