Все тайны проклятой расы

В кабинете воцарилась просто гнетущая тишина, каждый пытался справиться с нахлынувшим отчаянием по-своему. Милорд стиснул в кулаках несчастное пресс-папье с такой силой, что костяшки на руках стали синеватого цвета, Элессит в ужасе широко распахнула и без того огромные глаза, неверяще вглядываясь в сидящее посреди комнаты чудовище. Рамм почему-то закрыл ладонью рот, а Зигель, до этого наполовину витавший в своих мечтах, уставился на лорда, еще вчера казавшегося ему таким гостеприимным хозяином, с нескрываемым омерзением.

– Милорд...
– справившись с собой, попытался задать следующий вопрос Баморд, но консорт остановил его резким взмахом руки.

– Где это противоядие?

Его свистящий шепот был страшнее пенья черной песчаной гюрзы, крадущейся ночью по бархану к своей жертве. Глаза потемнели и сузились, а руки словно начали тянуть из земли нечто невидимое, но жуткое. Только в этот миг я догадался сопоставить недавнюю лекцию герцога о магии с тем фактом, что он сам является далеко не простым служителем зеленого монастыря.

– Ничего не получишь...
– полузадушено выдавил преступник, которого давила и ломала неведомая сила, - пока... не вернешь украденное.

– Что такое? Я? У тебя украл?
– разом отпустив призванную им силу, недоуменно уставился на Борсайда монах, и в его взгляде появилось явное сомнение в душевном здравии противника.

Впрочем, я и сам так решил, устраивать заговоры и играть в смертельные игры ради даже самой драгоценной вещи может лишь настоящий безумец. Мы ошеломленно уставились на пленника, пытаясь рассмотреть в бледно голубых глазах и надменном, злом лице неоспоримые признаки душевной болезни, а он холодно рассматривал нас. Потом мрачно ухмыльнулся и резко, как топор в дерево, швырнул в консорта всего одно слово.

– Алексанит.

Что? Чушь какая-то, мотнул я головой, это же имя герцогини?! И все знают, что ее светлость утянул неизвестно куда старинный артефакт! С веселым возмущением оборачиваюсь к монаху, убедиться, что и он думает так же, и с изумлением наталкиваюсь на помертвевшее лицо и потерянные зеленые глаза, ставшие бездонными от невыносимой боли.

– Папа!

Элессит с отчаянным криком бросилась к отцу и, обхватив обоими руками его голову, крепко прижала к груди.

– Не верь, он все врет! Я знаю... она мне говорила! Я... хорошо запомнила, что ты самый лучший!

– Это из-за тебя она осталась с ним!
– с ненавистью, ярясь, бросил принцессе милорд, - из-за тебя ложилась под нелюбимого! Ты сделала из Алексанит шлюху!

– Милорд, вы забываетесь!
– возмущенно вскочил со своего места Десмор, но меня уже тоже несло волной гнева.

– Садись, Рамм, - коротко приказываю, направляясь к пленнику, и северянин послушно опускается на стул, - я сам с ним поговорю.

– А я не собираюсь...
– начал было очередную тираду негодяй, но вынужден был смолкнуть.

Еще никому не удавалось разговаривать с заткнутым ртом. В самом прямом смысле, взятой мною со стола крахмальной салфеткой.

– Когда я говорю, что собираюсь поговорить, - склонившись к Борсайду, насмешливо сообщил я, - это значит - все остальные должны помолчать. Мне очень жаль, что пришлось потратить на вас салфетку, но, во-первых, я не терплю, когда про женщин говорят таким тоном, а во-вторых, не желаю давать вам возможности плеваться как самое вредное ездовое животное. Слово из семи букв, не угадали? Я так и думал, что вы не знаете. Что? Не слышу. Сейчас выну салфетку.

Я специально мелю всякую чушь, давая время консорту и его дочери утешить друг друга, минуя пристальное внимание окружающих.

– Знаю, верблюд!
– злобно рявкнул милорд, едва салфетка была выдернута у него изо рта и тут же возмущенно замычал, немедленно получив её обратно.

– Хорошо, верю, что с верблюдом вы знакомы, я сразу понял, что именно у него вы научились так отвратительно себя вести, а теперь поговорим о главном, - мой голос мгновенно потерял игривость и стал тверже стали, - Вы думаете, что запугали всех своими угрозами и теперь получите желаемое? Не надейтесь. Мы немедленно отправим во все ваши дома и дворцы стражников и соберем всех их обитателей в одном замке, самом надежном. Всех до единого, включая стареньких нянюшек, конюхов и ваших родственников. Затем посадим всех в подвал, вместе с вами разумеется, и бросим в окно пузырек с золотой плесенью, предварительно объяснив несчастным, по чьей вине они будут страдать. И не думайте, что я блефую, люди Дуна мои друзья, я не один год делил с ними кусок хлеба и глоток пресной воды, пережидал многодневные штили и боролся с яростными штормами. Они мне ближе, чем братья, и за противоядие для них мне не жаль всех ваших тетушек, дядюшек племянников и бастардов.

Произнося эту речь, я не сводя глаз следил за противником, незаметно выделяя ключевые слова, и ловя его малейшую реакцию. Как бы ни умел милорд владеть собой и каким бы ловким лицедеем он не был, в такой напряженной обстановке полностью скрыть свои чувства ему не удалось. При упоминании тетушек и бастардов его дыхание сбилось, а на висках появились крошечные капельки пота.

Вот оно как, с пылающими гневом глазами громогласно обвиняем консорта в воровстве его собственной жены, делая при этом довольно многозначительные намеки на запутанные любовные отношения, и в то же время не отказываем себе в удовольствии плодить бастардов?

– Хотя, судя по вашей реакции, - с прямолинейной жестокостью открываю ему свои карты, - вполне достаточно будет одних бастардов. Да и пузырек разбивать не придется. Баморд, думаю тебе пора отправлять стражников на поиски незаконных деток милорда Борсайда и слуг, которые смогут указать, где содержатся матросы. Да не скупитесь, обещайте дома и замки, милорд ведь богат? А вы, Борсайд, пока попробуйте представить, как встретят ваших милых деток морские волки, когда им подробно объяснят, что к чему.

Отвернувшись от милорда, спокойно топаю к столу, стараясь не смотреть в изумленные глаза Зигеля. Я и сам знаю, что был просто отвратителен в роли не знающего ни малейшего сострадания пирата. Но не менее твердо я знаю и другое, только таким угрозам может поверить негодяй, подобный Борсайду. Потому что ему самому даже в голову не пришло бы кого-то пожалеть.

И только когда Баморд действительно вызвал Ганиса и начал деловито пояснять полковнику кого и где им нужно разыскать, особо упирая на секретность и срочность задания, до меня начинает доходить противоестественность происходящего. Почему мои циничные рассуждения о тетушках и детишках шокировали только чувствительного Зигеля, а ни Рамм, ни принцесса даже не поморщились? Хотя раньше Рамм никогда бы не смолчал, встретившись со столь явным проявлением негуманности. Да и Элессит еще несколько минут назад вся пылала от возмущения. А теперь только старательно прячет взгляд, усердно ковыряя ложечкой раскрошенный бисквит.

Отчаянное мычание пленника, на которое никто старательно не обращает внимания, дополнилось истеричным стуком каблуков.

– Ну что тебе еще?!
– досадливо фыркаю, сообразив, что больше никто, кроме меня, не собирается общаться с негодяем, и вновь нехотя встаю со стула.

– Ты...
– едва я выдернул салфетку, надсадно закашлялся лорд, - чудовище!

– Если ты сучил ногами только для того, чтобы попытаться меня оскорбить, то зря старался, - бесстрастно роняю в ответ, - ругань негодяев я могу считать за комплимент. А вот если ты сейчас не скажешь ничего действительно интересного, эта салфетка останется с тобой до самого дома.