Все тайны Златы и Урсулы. Шестая часть

Как и всего, что ее окружало.

11. В чем сила таланта

Элеонора стала верить в магию и в заговоры совсем недавно, когда перебралась с мужем в провинцию к морю, как и мечтала. Москва стала ей казаться чужой и переполненной приезжими людьми, которые стремились только от нее урвать кусок пожирнее.

Лимита раздражала своей нахрапистостью и беспринципностью. Невежеством и хамством, которого не было в экзальтированной Элеоноре. Был некоторый снобизм, не более. Но вполне оправданный.

Она считала себя белой костью, не только родившись в столице, но и имея не одно поколение москвичей в своей родословной. Ее мама и вовсе была известной в своих кругах писательницей и все еще в здравом уме, не смотря на возраст и вдовство. Отец Элеоноры, породистый физик, выдающийся инженер-конструктор отдал Богу душу уже давно.

Но, как единственная дочь, Элеонора по отцу скучала. Ей не хватало его жизненной мудрости, которую он вплетал в каждодневный быт. Что бы он сказал по поводу увлечения своего внука Урсулой? Возможно, и не осудил бы. Хотя очень требовательно относился к людям и к понятиям чести и достоинства.

И был человеком старой школы, за что его можно было уважать. Не подкупным, принципиальным и человечным. Верящим в вечные идеалы и светлое будущее. И не справившимся с действительностью в девяностые, когда все вдруг рухнуло, и пришлось перестраиваться.

Отец Элеоноры не смог. Стать другим, интегрировать себя в торговлю и обман. Он был ученым, первооткрывателем и идеалистом. А нужно было сразу стать вором и мошенником. Чтобы выжить.

Это его предки выжили в блокадном Ленинграде, но не потеряли себя. Оставались голодными, но не смогли сжечь книги.

Дедушка Никиты, женившись на потомственной москвичке, так и остался человеком театров и музеев, стихов, архитектуры, закатов и рассветов, и разводных мостов. И всегда обращался к собеседнику, используя "будьте добры" и "будьте любезны".

И никогда, как его супруга, не называл хлебный магазин "булошной", а окончания в таких словах, как "одинокий", не менял на труднопроизносимое "къй".

У отца Элеоноры так и осталось осчущение, вместо ощущения. Патологическая способность читать все и везде, не только в метро или дома, но даже вывески, инструкции или просто любые тексты, которые попадались ему на глаза. И быть опрятным, воспитанным и вежливым до оскомины.

Мать Элеоноры, очень проницательная и слегка покрытая пылью высокомерия, писательница и филолог, относилась к своему ныне уже покойному супругу с некоторым оттенком снисхождения, как относится любой коренной маасквич к ленинградцам. Хотя намного лучше, чем вообще к приезжим, раздражающим своей мягкой "г", произносимой в словах, как "хэ" и некоторым колоритом национального фольклора.

Сама Элеонора, дитя своих порядочных и образованных родителей, недоумевала тому факты, как ее сын, воспитанный в лучших традициях старой интеллигенции, мог так вляпаться. Влюбившись в девушку без особой породы и каких-то выдающихся качеств.

И, когда Урсула появилась на пороге вместе со своими бабушкой и дедушкой, отметила поразительное внешнее сходство между собой в молодости и пассией Никиты, чему удивилась, открыв рот и застыв в неестественной позе.

Так вот почему ее послушный Никита выбрал это чудовище. Оказывается, Урсула имела такую же ямочку на подбородке и щеках, и такие же выразительные карие глаза с вызовом в них, как и она сама.

Элеонора не смогла отметить, что Урсула, не смотря на свою внутреннюю подлость, внешне ей очень даже понравилась, хотя выглядела изможденной из-за болезни.

Дедушка Урсулы был веселым и органичным, как и все умные люди, которые, попадая в незнакомое общество, не выпячивают себя, а ведут естественно и вежливо.

Но вот бабушка. Она произвела на Элеонору какое-то странное впечатление. Мама Никиты, собираясь указать место этим людям, вдруг еще больше осеклась и съежилась под немигающим взглядом огромных тигриных глаз женщины, которая вошла самой последней в дом родителей Никиты, профессора и главного редактора известной газеты.

Бабушка Урсулы смотрела на Элеонору пронизывающим взглядом самой настоящей ведьмы. Гипнотизирующим, обволакивающим, усыпляющим бдительность. Всегда бойкая Элеонора, вдруг обмякла, начала запинаться и забывать слова.

И не понимала, каким образом может влиять на нее посторонняя женщина, которая одним своим присутствием вытягивала из нее всю энергию.

Бабушка Урсулы обладала странной способностью, благодаря которой хотелось тут же встать и перед ней, превратившись в струну, и отчитаться. В ней было что-то королевское, магическое, что усиливалось при дальнейшем общении.

Хотя, по сути, перед Элеонорой предстала всего лишь женщина пожилая, пожившая, с нелепым татуажем бровей и расплывшаяся с годами в своей и без того неказистой фигуре с широкими бедрами и такой же спиной – плитой.

Но больше всего маму Никиты поразил голос бабушки Урсулы, низкий, с бархатными нотами, грудной, с хорошо поставленной дикцией, но с оттенками простонародья в словах, которые его(голос) ничуть не портили.

Супруг Элеоноры по обыкновению занялся дедушкой Урсулы, своим хорошим приятелем и постоянным компаньоном в свободном времяпрепровождении.

Никита обхаживал свою подругу, которая была молчаливой и холодной. И почти вежливой, к новому удивлению Элеоноры, которая представляла себе пассию сына каким-то монстром и невежеством. Нет. Урсула, в черной водолазке и таких же черных джинсах, делающих ее еще больше тощей и безжизненной, смотрелась воспитанно и вполне сносно в обстановке Элеоноры, которая изобилием книг претендовала на интеллигентность.

Сама хозяйка званого ужина, угощая гостей запеченным гусем в яблоках, утратила свою непосредственность и расслабленность, а стала вдруг под лучами глаз бабушки Урсулы, не естественной и зажатой.

–Мясо жестковато, – повторяла бабушка Урсулы, впиваясь зубами в гуся .– Надо было бы в маринаде подольше продержать. Или птицу выбрать помоложе. За домашнего переплатили. А они всегда откормленные.

Элеонора, что было ей не свойственно, оправдывалась:

– Да куда уж дольше? Часа четыре он у меня в приправах стоял и в уксусе. А потом еще и в духовке грелся.

– Ты бы к нам пришла, да отведала настоящих деликатесов. Повар отменный тебя бы обучил стряпне то. – Снова ворчала бабушка, выковыривая из зуба застрявшие куски птицы и показывая пальцем на своего супруга, который пытался спасти ситуацию.

– Ничего, ничего. – Повторял муж сварливой бабки. – Нужно было просто сварить его. И потом уже запечь, натерев хорошенько чесноком и соусом. Я вам подскажу, как. Поразите гостей.

– Тут не варить нужно. А навыки готовки. – Спорила с мужем бабушка Урсулы. – Если нет таланта к кулинарии, проще заказать из ресторана готовое. Это как тексты писать или петь. Вот я, например, сроду этими гусями не занималась. И никогда не буду. И тексты не сочиняла. Но пою хорошо.