Все точки над i

– Мне нет до него дела, – отрезала я.

– Серьезно? А как же человеколюбие? Стоит нам спуститься в подвал, кликнуть моих собачек, и ты начнешь скулить: «Не делай этого, Ден». Разве не так? Хочешь, проверим? Но если я начну спектакль, то уже вряд ли захочу остановиться.

Он поднялся, подошел ко мне и погладил мое плечо:

– Раздевайся, сладкая. И привыкай играть по моим правилам.

– Тебе в самом деле стоит отрубить мне ручки и ножки, – усмехнулась я. – Потому что при первой возможности я тебя придушу.

– В этом-то вся прелесть, милая, – ответил он.

Я проснулась от яркого света, надо мной стоял Макс и насмешливо улыбался.

– Подъем. – Я быстро огляделась, плохо соображая спросонья. – Он занят делами, – сообщил Макс. – Хотя, с моей точки зрения, его уже давно ничего не интересует, кроме того места, что у тебя между ног. Но если он занят, тебе ни к чему прохлаждаться в его постели. Сейчас последует воспитательный момент. Кажется, сие называется «метод кнута и пряника». Пряник – это то, что было до сих пор, – засмеялся Макс. – Как он тебе, пришелся по вкусу?

– Ты не слишком много болтаешь? – вздохнула я и поинтересовалась: – Одеться можно?

Он бросил мне халат.

– Просвети меня по поводу кнута.

– Сейчас сама увидишь. Идем.

Макс прошел к двери, распахнул ее и кивнул мне.

– Где Антон? – понизив голос, спросила я. – Он обещал его отпустить.

– Да? Наверное, ты была недостаточно убедительна, – засмеялся Макс, но, взглянув на меня, добавил тише: – Не беспокойся, с ним порядок. Если рыпаться не будет, может, все и обойдется.

Мы спустились сначала на первый этаж, потом в подвал. Здесь было холодно, плиты под босыми ногами казались ледяными.

– У вас здесь что, пыточная? – невесело усмехнулась я, оглядываясь.

– Скорее, тюрьма, – серьезно ответил Макс, наклонился и отпер замок на решетке, поднял ее, под ней была яма, глубокая, но узкая и длиной с метр, не больше. – Твое постоянное место жительства, – кивнул на нее Макс. – Если вы, конечно, скоренько не договоритесь.

– И что я тут буду делать? – пытаясь продлить наш разговор, спросила я.

– А здесь ничего делать нельзя, – пожал он плечами. – Можно только стоять. Я сам не пробовал, но спецы утверждают, что это очень неудобно. – Он ухватил меня за руки и легко, точно я ничего не весила, спустил в яму. Встав на одно колено, запер решетку. – Правила простые: надоест стоять, придумай причину, по которой он захочет тебя отсюда выпустить.

– Надеюсь, ты от всего этого получаешь удовольствие, – съязвила я.

– Ни малейшего. Ты же знаешь, будь моя воля, я бы тебя давно уже пристрелил. Но он об этом даже слышать не желает. За стеной дежурный, если что, кричи громче.

Макс поднялся и ушел, а я уставилась в стену, что была в десяти сантиметрах от моего носа. Через некоторое время холод стал пробирать до костей, я обхватила себя руками за плечи, бестолково переступая с ноги на ногу. Прыгать было затруднительно, присесть невозможно. Каменный мешок навевал мысли об уроках истории: Людовик, не помню под каким номером, доблестный король Франции и парень с чувством юмора, держал своих пленников в маленьких клетках, где они не в состоянии были выпрямиться в полный рост. Вряд ли Ден интересовался историей, выходит, одни и те же светлые мысли приходят в голову разным извращенцам и нет ничего нового под солнцем.

Эти мысли ненадолго отвлекли меня, но через некоторое время прибавилась новая беда, захотелось в туалет. Я терпела, сколько могла, потом стало ясно: надо кричать. Что я и сделала с большой неохотой. На мои вопли явился хмурый молодой человек, наклонился к решетке, не задавая вопросов, а я сказала:

– Мне в туалет надо.

– И что?

– Я должна это сделать прямо здесь?

– Откуда мне знать, что ты должна?

– В туалет меня обязаны выводить? – стараясь быть спокойной, спросила я.

– Мне ни о чем таком не говорили.

– Может, ты проявишь человеколюбие и поинтересуешься этим вопросом?

– А мне это надо? – спросил он и удалился.

Я сцепила зубы, уже решив наплевать на все, но охранник вскоре вернулся, молча поднял решетку, я протянула руки, и он меня вытащил. Туалет оказался за ближайшей дверью, я сидела там до тех пор, пока он не начал стучать. Замок отсутствовал, так что стражу ничего не стоило войти, пришлось выметаться.

– Наверх, – буркнул он, когда я направилась к решетке. И я пошла за ним по лестнице, мысленно желая психам всего мира скоропостижной смерти.

Ден смотрел телевизор, удобно расположившись на диване.

– Какая приятная неожиданность, – приветствовал он меня. – Ты уже скучаешь?

– Нет, я с петицией: прошу регулярно выводить меня в сортир, дабы не загадить твой подвал, подумай об охране, они загнутся от вони.

Ден с улыбкой перевел взгляд на часы:

– Твой результат никуда не годится. Всего-то пять часов двадцать семь минут.

– А твой личный рекорд?

– Шесть месяцев и одиннадцать дней в яме в компании со слабоумным корейцем, который без конца скулил, потом сдох, зараза, и начал разлагаться на жаре. Вот это была вонь.

– Значит, мне еще повезло, – вынуждена была согласиться я.

– Я вообще не понимаю, чего ты там делаешь, – удивился Ден. – Неужто в моем доме нет более подходящего для тебя места?

– Наверное, не нашлось.

– Быть этого не может. Идем. – Он взял меня за руку и потащил за собой, мы прошли через его спальню, он толкнул дверь и спросил: – Как тебе? По-моему, неплохо. Я специально пригласил дизайнера из Германии, толковый парень…

– Ага, и любитель сказок братьев Гримм, – добавила я, оглядывая помещение.

– Просто я сказал, что это для принцессы, – засмеялся Ден. – Тебе правда нравится?

– Более чем.

– Это дверь в мою спальню, как ты могла убедиться. Ну, что?

– Я, пожалуй, вернусь в свою яму. Там нет сумасшедшего корейца, и ты там тоже не поместишься.

– Я и не рассчитывал, что ты согласишься сразу, зная твой характер. Подумай, как было бы здорово принять ванну, согреться, выпить что-нибудь… Мы бы посидели обнявшись и помечтали, как счастливо заживем втроем, когда твой сын будет здесь. Кстати, это я могу у себя делать что угодно, а ты можешь хотеть только то, что хочу я. Привыкай, милая.