Все тот же сон !

– Где ты будешь ставить?

– Пока нигде...
– сказал он, поеживаясь от зябкого ветра.
– Пока так... в воображении...

– Ты хоть помнишь, как мы дрожали под дождем всю ночь - решали проблемы жизни, театра?

– Дураки, - усмехнулся Сенька.
– Лучше бы целовались.

– Ну, целоваться-то рановато было, - возразила я.

– В пятнадцать лет? Брось. В самый раз, - он помолчал и сказал вдруг: Ты ни о чем не жалеешь? В смысле выбора... Вот ты да я - черт-те чем заняты - химерой, вымыслом. Иногда по ночам думаю: здоровый мужик - на что жизнь кладу? Нужно ли это кому-нибудь или только нам? А, Григорий?
– он смотрел на меня, и в его лице было что-то от того Сеньки, который слонялся под деревом ночью, мучаясь неразрешимыми вопросами.

Подвалил мой шестнадцатый.

Перед тем как я поднялась в троллейбус, Сенька вдруг поцеловал мне на прощание руку.

– Галантным заделался, - грустно усмехнулась я, - все равно помню, как ты дореволюционной книгой меня по башке треснул.

– Я был влюблен в тебя, - сказал он.
– Ради тебя я согласился играть Пимена.

Двери сошлись, троллейбус качнулся.

– Что ж ты молчал, костыль несчастный?
– воскликнула я, но Сенька меня уже не слышал. Он стоял, улыбаясь вслед троллейбусу - руки в карманах, шпана неотесанная...

1985