Все вернется

Мы возвращались домой глубокой ночью. Девчонки дремали. Город тоже спал. Только в редких окнах горел свет.

Ну вот, еще один негодяй получил по заслугам. Осталась последняя фигура из этой порочной троицы — главврач роддома. Но ее надо не просто наказать, главное — вернуть ребенка Юлианы. Но подумаю я об этом уже завтра. Сегодня нами и так проделана большая работа, можно сказать, грандиозная. У меня в сумке — полтора миллиона. Да дома еще почти семьсот тысяч. Это все, что мы изъяли у двух прохиндеев. Развезу девчонок по домам, потом поеду к себе и с чувством выполненного долга завалюсь спать…

* * *

Утром я долго лежала в постели, решая, вставать ли мне или можно поваляться еще? Наконец, когда я поняла, что все равно не усну, вылезла из кровати и отправилась в ванную.

Итак, последний фигурант в нашем деле — Жудина Ангелина Романовна. Что нам о ней известно? Когда я справлялась о ней у Антона Ярцева, он сказал, что она не замужем и детей у нее нет. Опекает свою сестру и племянника. Ей около тридцати семи лет. С мужем она прожила лет семь, но детей у них не было, и он ее бросил. У него сейчас другая семья. А у ее сестры муж три года тому назад пропал без вести. Ушел то ли на работу, то ли к родителям, и больше его никто не видел. Его, кажется, по суду признали умершим. А Жудина с тех пор и опекает сестру с племянником. Это ее единственные родные люди. Она ими очень дорожит.

Да, Ярцев именно так и сказал. Что мы отсюда можем почерпнуть и как это использовать?

Во-первых. Ангелина Романовна не замужем. И что нам это дает? Пожалуй, ничего. Я, например, тоже не замужем, и что? Значит, любимым мужем Жудину не зацепишь. Но одинокие женщины, как правило, к кому-то сильно привязываются. К кому привязалась Ангелина Романовна? Может, к Зосимову? Оба они одиноки. И по возрасту подходят друг другу.

Интересно, Зосимов — в ее глазах — красивый мужчина или так себе? Ну для меня-то они все — ни то ни се, мне вообще очень редко кто-то нравится. А в принципе? Нет, он не очень-то красивый, это точно. Так себе, что называется, средней паршивости. Ну Ангелине-то и такой сойдет, когда тебе под сорок, а рядом — никого… Стоп! О чем это я? Она же его предала! Я звонила ей, просила денег на выкуп ее любимого, и Зосимов тоже ее умолял, а она послала нас неделикатно… прямым текстом, можно сказать.

Ну а чего бы мы хотели? Зосимов ей изменил. Это он ее первым предал, так что в данном случае, как говорится, что он посеял, то и пожал, обижаться ему не приходится. Еще бы — увидеть своего возлюбленного в объятиях другой женщины! Любая обидится. Так, с этим понятно. Возлюбленного у Ангелина Романовны больше нет. А кто есть? Сестра и племянник. Интересно, он взрослый? Сколько ему?.. Она их обоих опекает. Вот к кому она привязана!

Надо побольше узнать о них. Кто они, чем занимаются… Какие между ними отношения? Кто мне об этом расскажет? Юлиана и так отлично проделала свою часть работы, проследила за врачихой, столько полезного выяснила. На Зосимова мы через все это и вышли. Большего Юлька сделать не может. «Наружку» с Ангелины можно снимать.

А если через соседей? Прийти, когда Ангелины не будет дома, и поспрашивать бабулек около подъезда. Да, но тогда надо проводить разведывательные действия у дома ее сестры, она наверняка живет отдельно. Так, так, сейчас я все это обмозгую… Значит, Жудина привязана к сестре, та тоже одинока, у нее пропал муж. Две одинокие женщины, к тому же сестры. И один ребенок. Здесь я и буду копать!

Я взяла трубку и набрала номер Юлианы:

– Юль, не спишь?

– Нет, я встала уже, а что?

– Скажи, ты выяснила, где живет сестра нашей Ангелины?

– Да: улица Травкина, дом девять… А что?

– Ничего, все хорошо. Номер квартиры, конечно, ты не знаешь?

– Нет, но подъезд первый. Она туда несколько раз приходила. Да номер узнать нетрудно, хочешь, я…

– Нет, я сама. Ты пока отдыхай.

Я отключилась. Улица Травкина, девять… Пожалуй, я начну с того, что наведаюсь по этому адресу. Разузнаю, что там и как. И придется опять позвонить дяде Сереже, без него никуда. Ведь у сестры Жудиной другая фамилия, она была замужем.

Я не очень люблю отрывать от дела дядю Сережу, но — куда деваться!

Его номер был долго занят, и мне стало даже как-то неудобно: вот, человек работает, а я тут со своими проблемами! Спущусь пока в кухню, перекушу чем-нибудь, а он за это время, возможно, и освободится.

Ариша сидел за столом, пил кофе и листал газету.

– Бон матен, ма шер! Хотя правильнее было бы сказать: бон жур! На дворе-то уже почти день. Долго изволили почивать, мадемуазель!

Я налила себе кофе, взяла с тарелки бутерброд и села за стол.

– Рассказывай, что вы вчера сотворили с господином патологоанатомом?

Я начала по порядку. О том, как я приходила к Зосимову, как уговорила его поехать со мной на дачу, на пикничок, как забросила туда предварительно Юлиану с Алиной, потом привезла самого Зосимова и напоила его. Когда я дошла до того места, где патологоанатом умолял не сдавать его на органы, дед покачал головой:

– Вы жестоко обошлись с ним, Полет!

– Дедуля, разве он того не заслуживал? И потом, мы почти сразу же сказали ему, что «завещание» — это всего лишь шутка.

– Я боюсь за тебя. Ты становишься… жесткой, даже жестокой. С каждым новым делом ты идешь по восходящей и…

– И?..

– Полетт, сможешь ли ты вовремя остановиться? Не будет ли твоя жесткость возрастать до бесконечности, так, что однажды ты просто начнешь безжалостно убивать людей уже физически, а не только морально?

– Дед, успокойся. Я никогда не перейду ту грань, за которой начинаются слепая злоба и бездумная жажда убийства. Зосимов жив и почти невредим. Немного помучился морально. Бомжи Вася и Люся отправили его… почти что в санаторий. И он понял, что останется жить, когда мы привезли его на свалку. Я сама ему сказала.

– Что значит: почти в санаторий?

– Ну есть такая ферма, где один полковник в отставке разводит поросяток и кроликов. Свежий воздух, природа, да и работа со зверюшками… Чем не санаторий? Там и коллектив хороший… А физическая нагрузка полезна для организма.

– Полетт, ты становишься циничной. Отправить человека практически в рабство…

– Не в рабство, дед! Трудотерапия — это теперь так называется. Ничего, Зосимову это только полезно. У него с совестью проблемы, пусть пройдет курс «лечения». Если он заслужит наше снисхождение, возможно, мы его через какое-то время оттуда заберем. Ну месяца через два — точно!

Дед покачал головой, но ничего больше не сказал.

– Теперь ты примешься за роддом? — помолчав, спросил он.

– За главврача роддома. Она — последняя из этой милой троицы. И, боюсь, с ней все будет очень непросто.

– Почему?

– Мне надо не просто наказать ее — требуется найти сына Юлианы. А если главврач выдала справку о смерти ребенка, она будет хоть под пытками твердить, что он умер.

– Пожалуй…

– Вот я и хочу позвонить дяде Сереже, спросить его о сестре главврачихи.