Все-все-все стихи и сказки

Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди

Три девицы под окном Пряли поздно вечерком. «Кабы я была царица, — Говорит одна девица, — То на весь крещеный мир Приготовила б я пир». – «Кабы я была царица, — Говорит ее сестрица, — То на весь бы мир одна Наткала я полотна». – «Кабы я была царица, — Третья молвила сестрица, — Я б для батюшки-царя Родила богатыря». Только вымолвить успела, Дверь тихонько заскрыпела, И в светлицу входит царь, Стороны той государь. Во все время разговора Он стоял позадь забора; Речь последней по всему Полюбилася ему. «Здравствуй, красная девица, — Говорит он, – будь царица И роди богатыря Мне к исходу сентября. Вы ж, голубушки-сестрицы, Выбирайтесь из светлицы, Поезжайте вслед за мной, Вслед за мной и за сестрой: Будь одна из вас ткачиха, А другая повариха». В сени вышел царь-отец. Все пустились во дворец. Царь недолго собирался: В тот же вечер обвенчался. Царь Салтан за пир честной Сел с царицей молодой; А потом честные гости На кровать слоновой кости Положили молодых И оставили одних. В кухне злится повариха, Плачет у станка ткачиха — И завидуют оне Государевой жене. А царица молодая, Дела вдаль не отлагая, С первой ночи понесла. В те поры война была. Царь Салтан, с женой простяся, На добра коня садяся, Ей наказывал себя Поберечь, его любя. Между тем, как он далеко Бьется долго и жестоко, Наступает срок родин; Сына Бог им дал в аршин, И царица над ребенком, Как орлица над орленком; Шлет с письмом она гонца, Чтоб обрадовать отца. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Извести ее хотят, Перенять гонца велят; Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до слова: «Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку». Как услышал царь-отец, Что донес ему гонец, В гневе начал он чудесить И гонца хотел повесить; Но, смягчившись на сей раз, Дал гонцу такой приказ: «Ждать царева возвращенья Для законного решенья».

Едет с грамотой гонец И приехал наконец. А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой, Обобрать его велят; Допьяна гонца поят И в суму его пустую Суют грамоту другую — И привез гонец хмельной В тот же день приказ такой: «Царь велит своим боярам, Времени не тратя даром, И царицу и приплод Тайно бросить в бездну вод». Делать нечего: бояре, Потужив о государе И царице молодой, В спальню к ней пришли толпой. Объявили царску волю — Ей и сыну злую долю, Прочитали вслух указ, И царицу в тот же час В бочку с сыном посадили, Засмолили, покатили И пустили в Окиян — Так велел-де царь Салтан. В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут; Туча по небу идет, Бочка по морю плывет. Словно горькая вдовица, Плачет, бьется в ней царица; И растет ребенок там Не по дням, а по часам. День прошел – царица вопит… А дитя волну торопит: «Ты волна моя, волна! Ты гульлива и вольна; Плещешь ты, куда захочешь, Ты морские камни точишь, Топишь берег ты земли,

Подымаешь корабли — Не губи ты нашу душу: Выплесни ты нас на сушу!» И послушалась волна: Тут же н'a берег она Бочку вынесла легонько И отхлынула тихонько. Мать с младенцем спасена; Землю чувствует она. Но из бочки кто их вынет? Бог неужто их покинет? Сын на ножки поднялся, В дно головкой уперся, Понатужился немножко: «Как бы здесь на двор окошко Нам проделать?» – молвил он, Вышиб дно и вышел вон. Мать и сын теперь на воле; Видят холм в широком поле, Море синее кругом, Дуб зеленый над холмом. Сын подумал: добрый ужин Был бы нам, однако, нужен. Ломит он у дуба сук И в тугой сгибает лук, Со креста снурок шелковый Натянул на лук дубовый, Тонку тросточку сломил, Стрелкой легкой завострил И пошел на край долины У моря искать дичины. К морю лишь подходит он, Вот и слышит будто стон… Видно, н'a море не тихо; Смотрит – видит дело лихо: Бьется лебедь средь зыбей, Коршун носится над ней; Та бедняжка так и плещет, Воду вкруг мутит и хлещет… Тот уж когти распустил, Клёв кровавый навострил… Но как раз стрела запела — В шею коршуна задела — Коршун в море кровь пролил. Лук царевич опустил; Смотрит: коршун в море тонет И не птичьим криком стонет, Лебедь около плывет, Злого коршуна клюет, Гибель близкую торопит, Бьет крылом и в море топит — И царевичу потом Молвит русским языком: «Ты, царевич, мой спаситель, Мой могучий избавитель, Не тужи, что за меня Есть не будешь ты три дня, Что стрела пропала в море; Это горе – все не горе. Отплачу тебе добром, Сослужу тебе потом: Ты не лебедь ведь избавил, Д'eвицу в живых оставил; Ты не коршуна убил, Чародея подстрелил.

Ввек тебя я не забуду: Ты найдешь меня повсюду, А теперь ты воротись, Не горюй и спать ложись». Улетела лебедь-птица, А царевич и царица, Целый день проведши так, Лечь решились натощак. Вот открыл царевич очи; Отрясая грезы ночи И дивясь, перед собой Видит город он большой, Стены с частыми зубцами, И за белыми стенами Блещут маковки церквей И святых монастырей. Он скорей царицу будит;  Та как ахнет!.. «То ли будет? —  Говорит он, – вижу я:  Лебедь тешится моя».  Мать и сын идут ко граду.  Лишь ступили за ограду,  Оглушительный трезвон  Поднялся со всех сторон:  К ним народ навстречу валит,  Хор церковный Бога хвалит;  В колымагах золотых  Пышный двор встречает их;  Все их громко величают,  И царевича венчают  Княжей шапкой, и главой  Возглашают над собой;  И среди своей столицы,  С разрешения царицы,  В тот же день стал княжить он  И нарекся: князь Гвидон.  Ветер н'a море гуляет  И кораблик подгоняет;  Он бежит себе в волнах  На раздутых парусах.  Корабельщики дивятся,

На кораблике толпятся, На знакомом острову Чудо видят наяву: Город новый златоглавый, Пристань с крепкою заставой — Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их он кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали соболями, Чернобурыми лисами; А теперь нам вышел срок, Едем прямо на восток, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана…» Князь им вымолвил тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; От меня ему поклон». Гости в путь, а князь Гвидон С берега душой печальной Провожает бег их дальный; Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет. «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?» — Говорит она ему. Князь печально отвечает: «Грусть-тоска меня съедает,  Одолела молодца:  Видеть я б хотел отца».  Лебедь князю: «Вот в чем горе!  Ну, послушай: хочешь в море  Полететь за кораблем?  Будь же, князь, ты комаром».  И крылами замахала,  Воду с шумом расплескала  И обрызгала его  С головы до ног всего.  Тут он в точку уменьшился,  Комаром оборотился,  Полетел и запищал,  Судно н'a море догнал,  Потихоньку опустился  На корабль – и в щель забился.  Ветер весело шумит,  Судно весело бежит  Мимо острова Буяна,  К царству славного Салтана,  И желанная страна  Вот уж издали видна.  Вот на берег вышли гости;  Царь Салтан зовет их в гости,  И за ними во дворец  Полетел наш удалец.  Видит: весь сияя в злате,  Царь Салтан сидит в палате  На престоле и в венце  С грустной думой на лице;  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Около царя сидят  И в глаза ему глядят.  Царь Салтан гостей сажает  За свой стол и вопрошает:  «Ой вы, гости-господа,  Долго ль ездили? куда?  Ладно ль з'a морем иль худо?  И какое в свете чудо?»  Корабельщики в ответ:  «Мы объехали весь свет;  З'a морем житье не худо,  В свете ж вот какое чудо:  В море остров был крутой,  Не привальный, не жилой;  Он лежал пустой равниной;  Рос на нем дубок единый;  А теперь стоит на нем  Новый город со дворцом,

 С златоглавыми церквами,  С теремами и садами,  А сидит в нем князь Гвидон;  Он прислал тебе поклон».  Царь Салтан дивится чуду;  Молвит он: «Коль жив я буду,  Чудный остров навещу,  У Гвидона погощу».  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Не хотят его пустить  Чудный остров навестить.  «Уж диковинка, ну право, —

Подмигнув другим лукаво, Повариха говорит, — Город у моря стоит! Знайте, вот что не безделка: Ель в лесу, под елью белка, Белка песенки поет И орешки всё грызет, А орешки не простые, Всё скорлупки золотые, Ядра – чистый изумруд; Вот что чудом-то зовут». Чуду царь Салтан дивится, А комар-то злится, злится — И впился комар как раз Тетке прямо в правый глаз.  Повариха побледнела,  Обмерла и окривела.  Слуги, сватья и сестра  С криком ловят комара.  «Распроклятая ты мошка!  Мы тебя!..» А он в окошко  Да спокойно в свой удел  Через море полетел.  Снова князь у моря ходит,  С синя моря глаз не сводит;  Глядь – поверх текучих вод  Лебедь белая плывет.  «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!  Что ж ты тих, как день ненастный?  Опечалился чему?» —  Говорит она ему.  Князь Гвидон ей отвечает:  «Грусть-тоска меня съедает;  Чудо чудное завесть  Мне б хотелось. Где-то есть  Ель в лесу, под елью белка;  Диво, право, не безделка —  Белка песенки поет  Да орешки всё грызет,  А орешки не простые,  Всё скорлупки золотые,  Ядра – чистый изумруд;  Но, быть может, люди врут».  Князю лебедь отвечает:  «Свет о белке правду бает;  Это чудо знаю я;  Полно, князь, душа моя,  Не печалься; рада службу  Оказать тебе я в дружбу».  С ободренною душой  Князь пошел себе домой;  Лишь ступил на двор широкий —  Что ж? под елкою высокой,  Видит, белочка при всех  Золотой грызет орех,  Изумрудец вынимает,  А скорлупку собирает,  Кучки равные кладет  И с присвисточкой поет  При честном при всем народе:  Во саду ли, в огороде…  Изумился князь Гвидон.  «Ну, спасибо, – молвил он, —  Ай да лебедь – дай ей Боже,  Что и мне, веселье то же».  Князь для белочки потом Выстроил хрустальный дом, Караул к нему приставил И притом дьяка заставил Строгий счет орехам весть. Князю прибыль, белке честь. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого: Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит и поит И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет, Торговали мы конями, Всё донскими жеребцами, А теперь нам вышел срок — И лежит нам путь далек: Мимо острова Буяна В царство славного Салтана…» Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану; Да скажите: князь Гвидон Шлет царю-де свой поклон». Гости князю поклонились, Вышли вон и в путь пустились. К морю князь – а лебедь там Уж гуляет по волнам. Молит князь: душа-де просит, Так и тянет и уносит… Вот опять она его Вмиг обрызгала всего: В муху князь оборотился, Полетел и опустился Между моря и небес На корабль – и в щель залез. Ветер весело шумит, Судно весело бежит Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана — И желанная страна Вот уж издали видна; Вот на берег вышли гости; Царь Салтан зовет их в гости, И за ними во дворец Полетел наш удалец. Видит: весь сияя в злате, Царь Салтан сидит в палате На престоле и в венце, С грустной думой на лице. А ткачиха с Бабарихой Да с кривою поварихой Около царя сидят, Злыми жабами глядят. Царь Салтан гостей сажает За свой стол и вопрошает: «Ой вы, гости-господа, Долго ль ездили? куда? Ладно ль за морем иль худо? И какое в свете чудо?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; За морем житье не худо; В свете ж вот какое чудо: Остров н'a море лежит, Град на острове стоит С златоглавыми церквами, С теремами да садами; Ель растет перед дворцом, А под ней хрустальный дом; Белка там живет ручная, Да затейница какая! Белка песенки поет Да орешки всё грызет, А орешки не простые, Всё скорлупки золотые, Ядра – чистый изумруд; Слуги белку стерегут, Служат ей прислугой разной — И приставлен дьяк приказный Строгий счет орехам весть; Отдает ей войско честь; Из скорлупок льют монету Да пускают в ход по свету; Девки сыплют изумруд В кладовые, да под спуд; Все в том острове богаты, Изоб нет, везде палаты; А сидит в нем князь Гвидон; Он прислал тебе поклон». Царь Салтан дивится чуду. «Если только жив я буду, Чудный остров навещу, У Гвидона погощу». А ткачиха с поварихой, С сватьей бабой Бабарихой Не хотят его пустить Чудный остров навестить. Усмехнувшись исподтиха, Говорит царю ткачиха: «Что тут дивного? ну, вот! Белка камушки грызет, Мечет золото и в груды Загребает изумруды; Этим нас не удивишь, Правду ль, нет ли говоришь. В свете есть иное диво: Море вздуется бурливо, Закипит, подымет вой, Хлынет н'a берег пустой, Разольется в шумном беге, И очутятся на бреге, В чешуе, как жар горя, Тридцать три богатыря, Все красавцы удалые, Великаны молодые, Все равны, как на подбор, С ними дядька Черномор.  Это диво, так уж диво,  Можно молвить справедливо!»  Гости умные молчат,  Спорить с нею не хотят.  Диву царь Салтан дивится,  А Гвидон-то злится, злится…  Зажужжал он и как раз  Тетке сел на левый глаз,  И ткачиха побледнела:  «Ай!» – и тут же окривела;  Все кричат: «Лови, лови,  Да дави ее, дави…  Вот ужо! постой немножко,  Погоди…» А князь в окошко,  Да спокойно в свой удел  Через море прилетел.  Князь у синя моря ходит,  С синя моря глаз не сводит;  Глядь – поверх текучих вод  Лебедь белая плывет.  «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!  Что ты тих, как день ненастный?  Опечалился чему?» —  Говорит она ему.  Князь Гвидон ей отвечает:

 «Грусть-тоска меня съедает —  Диво б дивное хотел  Перенесть я в мой удел».  – «А какое ж это диво?»  – «Где-то вздуется бурливо  Окиян, подымет вой,  Хлынет н'a берег пустой,  Расплеснется в шумном беге,  И очутятся на бреге,  В чешуе, как жар горя,  Тридцать три богатыря,  Все красавцы молодые,  Великаны удалые,  Все равны, как на подбор,  С ними дядька Черномор».  Князю лебедь отвечает:  «Вот что, князь, тебя смущает?  Не тужи, душа моя,  Это чудо знаю я.  Эти витязи морские  Мне ведь братья все родные.  Не печалься же, ступай,  В гости братцев поджидай».  Князь пошел, забывши горе,  Сел на башню, и на море  Стал глядеть он; море вдруг  Всколыхалося вокруг,  Расплескалось в шумном беге  И оставило на бреге  Тридцать три богатыря;  В чешуе, как жар горя,  Идут витязи четами,  И, блистая сединами,  Дядька впереди идет  И ко граду их ведет.  С башни князь Гвидон сбегает,  Дорогих гостей встречает;  Второпях народ бежит;  Дядька князю говорит:  «Лебедь нас к тебе послала  И наказом наказала  Славный город твой хранить  И дозором обходить.  Мы отныне ежеденно  Вместе будем непременно  У высоких стен твоих  Выходить из вод морских,  Так увидимся мы вскоре,  А теперь пора нам в море;  Тяжек воздух нам земли».  Все потом домой ушли. Ветер по морю гуляет И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого, Мимо города большого; Пушки с пристани палят, Кораблю пристать велят. Пристают к заставе гости; Князь Гвидон зовет их в гости, Их и кормит, и поит, И ответ держать велит: «Чем вы, гости, торг ведете? И куда теперь плывете?» Корабельщики в ответ: «Мы объехали весь свет; Торговали мы булатом, Чистым с'eребром и златом, И теперь нам вышел срок; А лежит нам путь далек, Мимо острова Буяна, В царство славного Салтана». Говорит им князь тогда: «Добрый путь вам, господа, По морю по Окияну К славному царю Салтану.  Да скажите ж: князь Гвидон  Шлет-де свой царю поклон».  Гости князю поклонились,  Вышли вон и в путь пустились.  К морю князь, а лебедь там  Уж гуляет по волнам.  Князь опять: душа-де просит…  Так и тянет и уносит…  И опять она его  Вмиг обрызгала всего.  Тут он очень уменьшился,  Шм'eлем князь оборотился,  Полетел и зажужжал;  Судно н'a море догнал,  Потихоньку опустился  На корму – и в щель забился.  Ветер весело шумит,  Судно весело бежит  Мимо острова Буяна,  В царство славного Салтана,  И желанная страна  Вот уж издали видна.  Вот на берег вышли гости.  Царь Салтан зовет их в гости,  И за ними во дворец  Полетел наш удалец.  Видит, весь сияя в злате,  Царь Салтан сидит в палате  На престоле и в венце,  С грустной думой на лице.  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Около царя сидят —  Четырьмя все три глядят.  Царь Салтан гостей сажает  За свой стол и вопрошает:  «Ой вы, гости-господа,  Долго ль ездили? куда?  Ладно ль з'a морем иль худо?  И какое в свете чудо?»  Корабельщики в ответ:  «Мы объехали весь свет;  За морем житье не худо;  В свете ж вот какое чудо:  Остров на море лежит,  Град на острове стоит,  Каждый день идет там диво:  Море вздуется бурливо,  Закипит, подымет вой,  Хлынет на берег пустой,  Расплеснется в скором беге —  И останутся на бреге  Тридцать три богатыря,  В чешуе златой горя,  Все красавцы молодые,  Великаны удалые,  Все равны, как на подбор;  Старый дядька Черномор  С ними из моря выходит  И попарно их выводит,  Чтобы остров тот хранить  И дозором обходить —  И той стражи нет надежней,  Ни храбрее, ни прилежней.  А сидит там князь Гвидон;  Он прислал тебе поклон».  Царь Салтан дивится чуду.  «Коли жив я только буду,  Чудный остров навещу  И у князя погощу».  Повариха и ткачиха  Ни гугу – но Бабариха,  Усмехнувшись, говорит:  «Кто нас этим удивит?  Люди из моря выходят  И себе дозором бродят!  Правду ль бают или лгут,  Дива я не вижу тут.  В свете есть такие ль дива?  Вот идет молва правдива:  За морем царевна есть,  Что не можно глаз отвесть:  Днем свет Божий затмевает,  Ночью землю освещает,  Месяц под косой блестит,  А во лбу звезда горит.  А сама-то величава,  Выступает, будто пава;  А как речь-то говорит,  Словно реченька журчит.  Молвить можно справедливо.  Это диво, так уж диво».  Гости умные молчат:  Спорить с бабой не хотят.  Чуду царь Салтан дивится —  А царевич хоть и злится,  Но жалеет он очей  Старой бабушки своей:  Он над ней жужжит, кружится —  Прямо н'a нос к ней садится,  Нос ужалил богатырь:  На носу вскочил волдырь.  И опять пошла тревога:  «Помогите, ради бога!  Караул! лови, лови,  Да дави его, дави…  Вот ужо! пожди немножко,  Погоди!..» А шмель в окошко,  Да спокойно в свой удел  Через море полетел.  Князь у синя моря ходит,  С синя моря глаз не сводит;  Глядь – поверх текучих вод  Лебедь белая плывет.  «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!  Что ж ты тих, как день ненастный?  Опечалился чему?» —  Говорит она ему.  Князь Гвидон ей отвечает:  «Грусть-тоска меня съедает:  Люди женятся; гляжу,  Не женат лишь я хожу».  – «А кого же на примете  Ты имеешь?» – «Да на свете,  Говорят, царевна есть, Что не можно глаз отвесть. Днем свет Божий затмевает, Ночью землю освещает — Месяц под косой блестит, А во лбу звезда горит. А сама-то величава, Выступает, будто пава; Сладку речь-то говорит, Будто реченька журчит. Только, полно, правда ль это?» Князь со страхом ждет ответа. Лебедь белая молчит И, подумав, говорит: «Да! такая есть девица. Но жена не рукавица: С белой ручки не стряхнешь Да за пояс не заткнешь. Услужу тебе советом — Слушай: обо всем об этом Пораздумай ты путем, Не раскаяться б потом». Князь пред нею стал божиться, Что пора ему жениться, Что об этом обо всем Передумал он путем; Что готов душою страстной  За царевною прекрасной  Он пешком идти отсель  Хоть за тридевять земель.  Лебедь тут, вздохнув глубоко,  Молвила: «Зачем далеко?  Знай, близка судьба твоя,  Ведь царевна эта – я».  Тут она, взмахнув крылами,  Полетела над волнами  И на берег с высоты  Опустилася в кусты,  Встрепенулась, отряхнулась  И царевной обернулась:  Месяц под косой блестит,  А во лбу звезда горит;  А сама-то величава,  Выступает, будто пава;  А как речь-то говорит,  Словно реченька журчит.  Князь царевну обнимает,  К белой груди прижимает  И ведет ее скорей  К милой матушке своей.  Князь ей в ноги, умоляя:  «Государыня-родная!  Выбрал я жену себе,  Дочь послушную тебе.  Просим оба разрешенья,  Твоего благословенья:  Ты детей благослови  Жить в совете и любви».  Над главою их покорной  Мать с иконой чудотворной  Слезы льет и говорит:  «Бог вас, дети, наградит».  Князь не долго собирался,  На царевне обвенчался;  Стали жить да поживать,  Да приплода поджидать.  Ветер по морю гуляет  И кораблик подгоняет;  Он бежит себе в волнах  На раздутых парусах  Мимо острова крутого,  Мимо города большого;  Пушки с пристани палят,  Кораблю пристать велят.  Пристают к заставе гости.  Князь Гвидон зовет их в гости.  Он их кормит и поит  И ответ держать велит:  «Чем вы, гости, торг ведете  И куда теперь плывете?»  Корабельщики в ответ:  «Мы объехали весь свет,  Торговали мы недаром  Неуказанным товаром;  А лежит нам путь далек:  Восвояси на восток,  Мимо острова Буяна,  В царство славного Салтана».  Князь им вымолвил тогда:  «Добрый путь вам, господа,  По морю по Окияну

 К славному царю Салтану;  Да напомните ему,  Государю своему:  К нам он в гости обещался,  А доселе не собрался —  Шлю ему я свой поклон».  Гости в путь, а князь Гвидон  Дома на сей раз остался  И с женою не расстался.  Ветер весело шумит,  Судно весело бежит  Мимо острова Буяна,  К царству славного Салтана,  И знакомая страна  Вот уж издали видна.  Вот на берег вышли гости.  Царь Салтан зовет их в гости,  Гости видят: во дворце  Царь сидит в своем венце.  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Около царя сидят,  Четырьмя все три глядят.  Царь Салтан гостей сажает  За свой стол и вопрошает:  «Ой вы, гости-господа,  Долго ль ездили? куда?  Ладно ль за морем иль худо?  И какое в свете чудо?»  Корабельщики в ответ:  «Мы объехали весь свет;  За морем житье не худо,  В свете ж вот какое чудо:  Остров на море лежит,  Град на острове стоит,  С златоглавыми церквами,  С теремами и садами;  Ель растет перед дворцом,  А под ней хрустальный дом:  Белка в нем живет ручная,  Да чудесница какая!  Белка песенки поет  Да орешки всё грызет;  А орешки не простые,  Скорлупы-то золотые,  Ядра – чистый изумруд;  Белку холят, берегут.  Там еще другое диво:  Море вздуется бурливо,  Закипит, подымет вой,  Хлынет на берег пустой,  Расплеснется в скором беге,  И очутятся на бреге,  В чешуе, как жар горя,  Тридцать три богатыря,  Все красавцы удалые,  Великаны молодые,  Все равны, как на подбор —  С ними дядька Черномор.  И той стражи нет надежней,  Ни храбрее, ни прилежней.  А у князя женка есть,  Что не можно глаз отвесть:  Днем свет Божий затмевает,  Ночью землю освещает;  Месяц под косой блестит,  А во лбу звезда горит.  Князь Гвидон тот город правит,  Всяк его усердно славит;  Он прислал тебе поклон,  Да тебе пеняет он:  К нам-де в гости обещался,  А доселе не собрался».  Тут уж царь не утерпел,  Снарядить он флот велел.  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Не хотят царя пустить  Чудный остров навестить.  Но Салтан им не внимает  И как раз их унимает:  «Что я? царь или дитя? —  Говорит он не шутя. —  Нынче ж еду!» – Тут он топнул,  Вышел вон и дверью хлопнул.  Под окном Гвидон сидит,  Молча н'a море глядит:  Не шумит оно, не хлещет,  Лишь едва-едва трепещет.  И в лазоревой дали  Показались корабли:  По равнинам Окияна  Едет флот царя Салтана.  Князь Гвидон тогда вскочил,  Громогласно возопил:  «Матушка моя родная!  Ты, княгиня молодая!  Посмотрите вы туда:  Едет батюшка сюда».  Флот уж к острову подходит.  Князь Гвидон трубу наводит:  Царь на палубе стоит  И в трубу на них глядит;  С ним ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой;  Удивляются оне  Незнакомой стороне.  Разом пушки запалили;  В колокольнях зазвонили;  К морю сам идет Гвидон;  Там царя встречает он  С поварихой и ткачихой,  С сватьей бабой Бабарихой;  В город он повел царя,  Ничего не говоря.  Все теперь идут в палаты:  У ворот блистают латы,  И стоят в глазах царя  Тридцать три богатыря,  Все красавцы молодые,  Великаны удалые,  Все равны, как на подбор,  С ними дядька Черномор.  Царь ступил на двор широкий:  Там под елкою высокой  Белка песенку поет,  Золотой орех грызет,  Изумрудец вынимает  И в мешочек опускает;  И засеян двор большой  Золотою скорлупой.  Гости дале – торопливо  Смотрят – что ж? княгиня – диво:  Под косой луна блестит,  А во лбу звезда горит:  А сама-то величава,  Выступает, будто пава,  И свекровь свою ведет.  Царь глядит – и узнает…  В нем взыграло ретивое!  «Что я вижу? что такое?  Как?» – и дух в нем занялся…  Царь слезами залился,  Обнимает он царицу,  И сынка, и молодицу,  И садятся все за стол;  И веселый пир пошел.  А ткачиха с поварихой,  С сватьей бабой Бабарихой  Разбежались по углам;  Их нашли насилу там.  Тут во всем они признались,  Повинились, разрыдались;  Царь для радости такой  Отпустил всех трех домой.  День прошел – царя Салтана  Уложили спать вполпьяна.  Я там был; мед, пиво пил —  И усы лишь обмочил.

Стихи

«…Гонимы вешними лучами…»

…Гонимы вешними лучами, С окрестных гор уже снега Сбежали мутными ручьями На потопленные луга. Улыбкой ясною природа Сквозь сон встречает утро года; Синея, блещут небеса. Еще прозрачные леса Как будто пухом зеленеют. Пчела за данью полевой Летит из кельи восковой. Долины сохнут и пестреют; Стада шумят, и соловей Уж пел в безмолвии ночей.

«Шумит кустарник… На утес…»

Шумит кустарник… На утес Олень веселый выбегает, Пугливо он подножный лес С вершины острой озирает, Глядит на светлые луга, Глядит на синий свод небесный И на днепровские брега, Венчанны чащею древесной. Недвижим, строен он стоит И чутким ухом шевелит… Но дрогнул он – незапный звук Его коснулся – боязливо Он шею вытянул и вдруг С вершины прянул.

«Еще дуют холодные ветры…»

Еще дуют холодные ветры И наносят утренни морозы, Только что на проталинах весенних Показались ранние цветочки, Как из чудного царства воскового, Из душистой келейки медовой Вылетала первая пчелка, Полетела по ранним цветочкам О красной весне поразведать, Скоро ль будет гостья дорогая, Скоро ли луга позеленеют, Скоро ль у кудрявой у березы Распустятся клейкие листочки, Зацветет черемуха душиста.