Все запущено у Путина
Шрифт:
Мы шли с профессором по длинному коридору и впервые в жизни мне стало жутковато. Очко напряглось, и я приготовился к худшему. Огромные окна нашей клиники выходили как раз на место пикета, через них я увидел большую толпу народа с иконами, крестами и хоругвями, много репортеров с микрофонами и операторов с камерами НТВ, Первого канала, России. «Не о такой славе я, конечно, мечтал» - думалось мне. Тягостные мысли о возможных последствиях, а также полная неизвестность ближайшего будущего меня просто выжигали изнутри. Сам того не заметив, я оказался перед профессором Ищенко в его кабинете. Он закрыл дверь, сделал многозначительную паузу и не стал приглашать присесть, решив, что серьезный разговор надо проводить стоя.
– Виталий - начал он трагичным голосом - ты знаешь как я к тебе
– Спасибо, - сухо ответил я.
– Анатолий Иванович, а как выплывать будем?
– спросил я, с нескрываемой надеждой в глазах.
– Пока не знаю, Виталик, - по-отечески заявил профессор, - надо чтобы тема заболталась, а эти идиоты православнутые разошлись по домам. Юридическими аспектами результатов займется наш правовой отдел. Ребенка мы выпишем со справкой, в которой будут вписаны в качестве родителей твои два мужичка. Дальше в ЗАГСе пусть ебутся как хотят, не наш вопрос. Сука, в XXI веке живем, а до сих пор нет альтернативы, кроме, как «мать», да «отец». А ты, мой дорогой друг, с завтрашнего дня в бессрочном отпуске. Садись и описывай результаты своей плодотворной деятельности в диссертации. Можешь опубликоваться в научном журнале, чтобы усилить наши позиции в мировой науке. А эти долбоебы внизу поорут, да разбегутся, приняв сегодняшнее событие, как данность.
На этом моменте дверь неожиданно распахнулась и, с криками «лечь на пол, руки за голову», в кабинет профессора ворвались «космонавты» Росгвардии. Мое сердце ушло в пятки, и я от испуга я просто оцепенел. Чтобы меня привести в чувство, накаченный сотрудник хуякнул меня дубиной прямо по животу, от чего я согнулся пополам. Кто-то меня жахнул по спине сверху, в результате чего я оказался на полу в полуобморочном состоянии. В ту же секунду на моих запястьях щелкнули наручники, и меня подняли на ноги. Товарищ Росгвардеец в чине полковника с увесистым пузом сообщил мне:
– Загорский Виталий Иванович, Вы арестованы по подозрению в нарушении закона РФ о запрете клонирования.
– Какого клонирования?
– попытался возразить я, - мое исследование совсем на другую тему. За что получил еще один увесистый удар дубиной в живот.
– Мне лично по хуй, какая у тебя тема - отрезал полковник, - следствие разберется. Уведите его отсюда, в пизду нахуй.
И меня, скрюченного пополам, два омоновца потащили по всем лестничным пролетам к выходу. Вся жизнь пролетела в моем сознании: почему-то особенно всплыли воспоминания об окончании школы, выпускном, на котором мы делились друг с другом большими надеждами на взрослую жизнь, провал вступительных экзаменов в медицинский, работа на кафедре анатомии в качестве лаборанта для поступления со второго раза, само поступление, учеба, первый секс в подворотне, заваленная из-за него сессия, зачистка хвостов, госэкзамены, получение диплома, клятва Российского врача, поступление в аспирантуру, колоссальные научные перспективы, а в итоге унизительный арест и позор на всю жизнь. Между тем меня довольно быстро доволокли до первого этажа, где около входа меня ждал автозак. Так как я был в позе креветки, то лиц людей я не увидел, зато услышал проклятия в свой адрес: «сатанист, ублюдок, скотина, мразь, чтоб ты сдох, падла». Во истину, православные люди очень человечные, всегда готовые ко всепрощению.
На самом деле, я благодарен ОМОНу за то, что они вывезли меня с поля боя, иначе от этих фанатов я бы домой живым не ушел. Меня грубо швырнули прямо на пол автозака, двери защелкнулись, и мы двинулись в путь.
«Бля, ну что за форменный пиздец?» - думал я, распластавшись в автобусе. «Как я мог так низко пасть, просчитаться, ведь сейчас
где-нибудь в Кембридже меня за мое открытие на руках носили бы! Чего я здесь ловлю в этой банановой дикой стране, да еще и без бананов? Здесь же в пыль лагерную сотрут, под всеобщее улюлюканье, и даже не моргнут глазом. Только бы дальше не навредить себе, хотя куда уже может быть хуже».Автобус тем временем остановился, и водитель заглушил мотор.
– Приехали, - грубо скомандовал ОМОНовец - вставай давай, уебок!
Я попытался встать, но не смог из-за наручников, в которые были закованы мои руки. Меня, как пушинку, подняли и поволокли через вход по какому-то длинному коридору, стены которого были покрашены в больничный зеленый цвет. Громадная металлическая дверь отворилась с диким скрипом, с меня сняли наручники и затолкали в душную и прокуренную камеру. В камере стояли двухъярусные кровати, стол посередине и лавки по бокам. На этих лавках сидело восемь мужиков со страшными, как смерть, рожами, которые с интересом что-то смотрели по телевизору, закрепленному на стене. На мое появление никто даже не обратил внимания.
В моей памяти сразу молниеносно всплыл случай, когда в наш роддом приехал какой-то очень крутой бандит. От его важных криминальных дел оторвала его баба, которая рожала ему наследника. Я сидел в ординаторской и заполнял истории болезни, а он довольно культурно попросился «покалякать с доктором», пока его баба мучается в схватках.
– Слышь, док, - обращался он ко мне, - тебе не остопиздело видеть одно и то же? Это ж ебануться можно от орущих пезд каждый день? Как ты тут еще кукушкой не поехал, нах?
Я автоматически ему кивал, слушая вполуха, при этом не забывая демонстрировать уважение человеку, который вооружен и в общем-то готов, если что, в любой момент меня расстрелять прямо на рабочем месте.
– У меня тут третья ходка была, я недавно откинулся, - продолжил он свое изливание души, - я решил постепенно от дел отходить, даже женился, что совсем не по понятиям, наследного принца заделал. Вот пробираюсь во власть через райсобрание, потом Мосгордуму, после чего в Госдуму. Займусь нормальным бизнесом по ходу своего движения, с пацанами договорюсь, как-нибудь.
Я, не отрывая глаз от историй болезни, ему продолжаю поддакивать, а перед глазами у меня же одни эндометриозы, преэклампсии, да кесаревы.
– Ты, док, даже не представляешь, как важно себя везде правильно поставить, - продолжал он. Вот меня, когда прогнали по этапу, отправив в Мордовскую колонию, привели в камеру. Сказу подскочил петушок, руку жать, чтоб из опушенных выбраться. Я-то, сука, был готов к таким подлянкам, поэтому сказал, чтобы он убирался на свое законное место под шконку. В общем, я поздоровался, назвал свое имя, статью, глазами идентифицировал смотрящего по хате, он восседал на самом валютном месте, где воздух посвежее, и все такое. Распорядился он меня прописать, заодно и прощупать, что я за чел, проверить на прочность. Там главное говорить правду, срок я чалил за дозу, которую мне менты подбросили, чтобы на сделку вывести, дабы я нашего пахана сдал. Я не пошел на такую авантюру, поэтому и сел. Короче, расспрос был с пристрастием. За мой мужественный поступок наш пахан прислал смотрящему маляву, гарантирующую мне защиту от беспредела. В общем, определили меня в мужики, так как правильно жизнь жил, с пидорасами не икшался, бабам куник не делал, с мусорами не сотрудничал. Полторашку отмахал, да и вышел по УДО, которое мне мои же кореша и пробили не бесплатно, конечно. Оставался человеком, понятия все соблюдал, может поэтому и выжил...
Однако не предполагал я тогда, что эта история мне так пригодится в самом ближайшем будущем.
– Вечер в хату, - обратился я к смотрящим телевизор, - я Загорский Виталий, обвиняюсь в нарушении закона о запрете клонирования, хотя никакого клонирования никогда не делал.
– Да мы в курсе уже, - прохрипел чей-то прокуренный голос из глубины камеры, тут по телеку целый день про тебя трындят! Проходи, располагайся.
Я прошагал вглубь камеры, владелец хриплого голоса указал меня на лавку, куда я должен был присесть. Мой собеседник оказался мужиком лет 45, с убитой напрочь мордой то ли от алкоголя, то ли от наркоты.