Все запутано

Я могу только кивнуть и пропищать:

— Что-то попало в горло, — наигранно кашляю.

Видите, я тоже не собираюсь жаловаться папочке. Но господи, как же это больно. Вас когда-нибудь пинали по ноге десятисантиметровыми шпильками? Для мужчины есть только еще одно место, куда можно пнуть больнее.

И про это место говорить неприлично.

Когда боль немного стихает, я прячу руки за перевернутым листком бумаги, пока говорит мой отец, и показываю Кейт средний палец. Глупо, я знаю. Но мы оба сейчас ведем себя, как в детском саду. Так что все нормально.

Кейт скалится на меня. Затем говорит одними губами «Мечтай!»

Что ж — сейчас она меня сделала, не так ли?

***

Мы на финишной прямой. Целый месяц прошел в смертном бою и завтра у нас день «икс». Сейчас около 11 часов вечера, и в офисе остались только я и Кейт.

Я сотни раз фантазировал о Кейт. Хотя, надо сказать, в моих фантазиях мы никогда не сидели по своим кабинетам, переглядываясь через коридор и показывая друг другу неприличные жесты.

Поглядываю на нее, а она смотрит на свои графики. Что она задумала? Это что, каменный век? Разве кто-то еще использует плакаты? Андерсен точно будет моим!

Когда в мой кабинет заходит Мэтью, я уже заканчиваю свою внушительную презентацию в Повер Поинте. Мэтью прямиком направляется к бару. Не берите в голову, что это вечер среды, это в его духе. Каких-то несколько коротких недель назад, это было и в моем духе.

Он долго на меня смотрит, ничего не говоря. Потом садится на край моего стола и говорит:

— Приятель, сделай уже это, наконец, черт бы тебя побрал.

— Ты о чем? — спрашиваю я, не отрывая своих пальцев от клавиатуры.

— Ты себя со стороны видел? Тебе просто надой пойти туда и покончить со всем этим.

Как же он меня раздражает.

— Мэтью, какого хрена? Что ты хочешь сказать?»

А он опять за свое.

— Ты когда-нибудь смотрел Война Роз? Ты хочешь закончить также?

— У меня полно работы. Нет у меня времени на все это.

Он всплескивает руками.

— Ладно. Но я пытался. Когда мы найдем вас двоих в холле, лежащими под обломками люстры, я скажу твоей матери, что я, мать твою, пытался.

Я перестаю печатать.

— Да о чем ты говоришь?

— Я говорю о тебе и Кейт. Ясно ведь, что ты питаешь к ней слабость.

Я поглядываю на ее кабинет, когда он произносит ее имя. Она смотрит вниз.

— Да, питаю. Только неприязнь. Мы терпеть друг друга не можем. Она невыносима. И я бы не стал с нейтрахаться ни за какие коврижки.

Ну ладно, я соврал. Я бы такее трахнул. Но мне бы это не понравилось.

Да-да, вы правы. И это тоже неправда.

Мэтью сидит на стуле напротив моего стола. Я чувствую, как он пялится на меня, а потом вздыхает и говорит так, будто делает самое волнующее открытие:

— Салли Джейнсен.

Тупо на него смотрю.

Кто???

— Салли Джейнсен, — повторяет он, затем поясняет: — Третий класс.

В голове возникает образ маленькой девочки с каштановыми хвостиками и толстыми очками.

Я киваю.

— Причем здесь она?

— Она была моей первой любовью.

Погодите. Что???

— Не ты ли обзывал ее Салли-вонючка?

— Да. — Он кивает. — Да, обзывал. И я любил ее!

Ничего не понимаю.

— Ты разве не замечал, что весь наш класс называл ее Салли — вонючкой?

Он опять кивает и, с умным видом, говорит:

— Любовь заставляет тебя совершать дерьмовые поступки!

Это точно, потому что…

— Это ни ей приходилось уходить со школы пораньше два раза в неделю к своему психологу, потому что ты так сильно ее доставал?

Он задумывается на время.

— Да, правда. Но ты же знаешь, Дрю, от любви до ненависти один шаг!

— А разве она потом совсем не ушла из школы, потому что…

— Слушай, суть в том, что мне нравилась девчонка. Я любил ее. Считал ее замечательной. Но я не мог справиться со своими чувствами. Не знал, как правильно их выразить.

От Мэтью не часто такое услышишь.

— Значит, вместо этого ты над ней издевался?

— Печально, но да.

— И это все имеет отношение ко мне и Кейт, потому что…?

Он немного молчит, а потом… одаривает меня недобрым взглядом. Слегка трясет головой, а на лице строит разочарованную гримасу. Этот взгляд еще похуже, чем обвинения со стороны матери, я клянусь.

Он встает, шлепает меня по руке и говорит:

— Ты умный парень, Эндрю. Ты все поймешь!— И с этими словами, уходит.

Да-да, я знаю, о чем говорил Мэтью. Все я понимаю, ясно? И я вам говорю — прямо сейчас — он чокнутый. Не собираюсь я драться с Кейт. Она мне нравится. Я делаю это, потому что сейчас она сбивает меня с траектории моей карьеры. Она просто небольшая надоеда. Муха в моем супе. Заноза в моей заднице. Такая же болючая, как та оса, что ужалила меня в щеку, когда я отдыхал в лагере в 11 лет.

Конечно, было бы круто с ней переспать. Я бы оседлал лошадку Кейт Брукс в любое время. Но это никогда не станет больше, чем хороший перепих. Вот так, народ.

Что? Почему вы так на меня смотрите? Не верите?

Значит вы такие же чокнутые, как и Мэтью.

Глава 6

Напряжение — забавная вещь! Оно заставляет некоторых людей срываться. Как, например, студента технологического института, который решает отыграться на половине учащихся при помощи дальнобойной винтовки за свою четверку на выпускном экзамене. Некоторых же заставляет захлебываться слезами. Тут всего два слова: Джордж Посада [6] . Этого уже достаточно. Некоторые от напряжения падают. Кто-то ломается. Кто-то застывает.

6

Джордж Посада — один из лучших игроков в бейсбол, который при объявлении о своем уходе из спорта на пресс-конференции расплакался.

Я не из таких людей. Я на этом богатею. Напряжение толкает меня вперед, заставляет добиваться успеха. Это моя стихия. Я, как рыба в воде.

На следующий день приезжаю на работу с утра пораньше. На мне шикарный костюм и рабочая мина.

Пора в бой!

Ровно в девять утра Кейт и я заходим в кабинет отца. Не могу не оценить ее внешний вид. Выглядит хорошо. Уверенно. Взволнованно. Видимо, на стресс она реагирует также как и я.

Отец объясняет, что звонил Сол Андерсен и сказал, что приедет раньше оговоренного. А именно, завтра вечером.