Все зависит от нас

– Ты куда, балбес?! А если его провожать выйдут? Нет уж. Я так думаю, они накатом приехали, накатом и уедут. Движок включат только вон там, где улица поворачивает. Вот перед поворотом их и возьмем.

– А если сразу заведутся?

– Тогда колеса дырявить будем, хоть и не хотелось бы. Глушак на месте?

Пучков продемонстрировал «вальтер» с надетым глушителем. Ну и добре… Пока рысили вниз, я все оглядывался на виднеющуюся через деревья машину. Похоже, успеваем. Фрицы действительно, не включая мотора, начали катиться вниз. Так что поворота достигли почти одновременно, но мы чуть раньше. И как только услышали звук втыкаемой передачи, метнулись к притормозившему автомобилю. Взяли Генриха быстро и почти без шума. Почти, потому что Лешка, перелетая через капот, поскользнулся и шустрый водила среагировал на метнувшуюся тень. Успел достать свой «люгер», поэтому напарник не стал миндальничать. Так что фриц с проломленной пистолетом башкой угомонился навсегда. Зато его начальник был вполне жив. Ударом по темечку я его только слегка ошеломил, но ни в коем случае не покалечил. Пучков, скинув на заднее сиденье дохлого водилу, сам уселся за руль и покатился вниз, к речке.

Доехав до кустов, остановил машину и в темпе потащил труп к обрывистому берегу. А я, глядя в совершенно круглые и еще мутные глаза Генриха, без лишних слов сломал ему мизинец, одновременно затыкая рот, чтобы не очень уж вопил.

– А-а-а бхе-хе!

Фриц захлебнулся придушенным криком, потому что дополнительно заполучил кулаком в живот.

– Генрих, у тебя осталось еще девять пальцев на руках и кое-что между ног, поэтому не вопи и четко отвечай на вопросы, а то у меня времени мало. Понял?

Похоже – не понял… Глаза у него прояснились, но гестаповец был еще занят собой, то есть внезапными повреждениями руки. Ну как знаешь…Быстро провел ту же процедуру с безымянным пальцем.

– О-у-о! Бхе хе бе-е-е…

Только успел, ухватив его за шею, высунуть из машины, как допрашиваемого бурно стошнило. Вот говнюк! Хорошо, на меня не попал…. Дернув пленного обратно, повторил вопрос:

– Осталось восемь пальцев. Будешь отвечать?

Ага! Вот сейчас – понял! Быстро закивав и не сдерживая часто катящихся от боли слез, фриц проявил наконец готовность к сотрудничеству.

– Где документы, отобранные у русского?

– Мы их сразу передали по инстанции. Я не знаю, где они.

– Точно?

Я сделал вид, что прицелился к следующему пальцу.

– Да! Да! Я правду говорю. Их забрал гауптштурмфюрер Леске! Еще позавчера!

– Где Леске?

– Он сразу же уехал в Кошицу.

Похоже – не врет… Странно было бы думать, что такие бумаги немец таскал с собой, не передав кому положено. Ладно, пойдем дальше:

– Где русский резидент?

– Он в армейском госпитале, в отдельной палате. Под охраной.

– Сколько человек в охране?

Гестаповец с недоумением посмотрел на меня, видно не веря своим ушам. Пришлось слегка смазать его по скуле, чтобы не особо задумывался.

– Два, два человека! Один возле дверей и один в палате.

– Почему госпиталь, а не ваша санчасть?

– Ее разбомбили на прошлой неделе.

Угу… понятно… пойдем дальше.

– Кто сдал русского?

Генрих не понял вопроса, поэтому пришлось повторить:

– Как узнали о местонахождении русского?

– Сосед из квартиры напротив – наш осведомитель. Он доложил о новом жильце. Когда пришли с проверкой, выяснилось, что этот человек объявлен в розыск.

Ну, соседушка, с тобой, я думаю, еще разберутся. Вот сука! Да не будь этого бдительного предателя, все было бы в ажуре. Хотя чего теперь сожалеть… Я глянул на часы. До контрольного времени у нас было еще минут сорок. Немного пожевав губами, принял решение:

– Леха, дуй к девчатам и всех давай сюда. Немного повоюем.

Пучков кивнув, скрылся в темноте, а мы с Генрихом продолжили беседу. Для начала выяснил, на каком этаже лежит резидент. Потом сколько там вообще постов охраны, включая дежурных медсестер. Пропустят ли его ночью к этому пациенту? Сильно ли напрягутся те двое охранников, если Генрих будет не один? Затем сказал:

– Поможешь вытащить резидента – останешься в живых. Честное пионерское.

Гестаповец мне закономерно не поверил. Но потом, слегка воспрянув духом, захотел гарантий.

– Какие тебе гарантии, идиот? Тут одно из двух – или я тебя отпускаю, или нет. Но при любом раскладе пыток больше не будет. В самом худшем случае умрешь быстро и почти безболезненно.

– Извините?

Немец, наморщив лоб, растерянно хлопал глазами.

А потом, видя, что я жду объяснения его заминки, робко пояснил:

– Извините, просто я через слово догадываюсь, что вы говорите. – И, глядя на мои сурово нахмуренные брови, торопливо добавил: – Ваш немецкий, конечно, очень хорош, но я его почему-то плохо понимаю…

Вот зараза! Всегда так – как только начинаю строить мудреные фразы на вражьем языке, то фрицы впадают в ступор. Видно, этот язык знаю все-таки гораздо хуже, чем мне кажется… Поэтому пришлось повторить медленно и без литературных изысков:

– Если ты нам поможешь, то мы тебя отпустим.

На этот раз меня поняли нормально, но пленник опять пребывал в сомнениях:

– Даже если вы отпустите, то меня свои же расстреляют за помощь русским.

– Еще раз идиот. Кто про это узнает? Охрану-то живой мы оставлять не будем.

В общем, пока склонял фрица к сотрудничеству, появились ребята. Галка, немного послушав нашу беседу, активно в нее включилась:

– Да что с ним говорить? Режь его, Сема. Я про ту лечебницу и сама все знаю. Там от кочегарки можно прямо в подвал больницы попасть. Еще с царских времен ход этот существовал.

Генрих, поняв, что его помощь может и не понадобиться, резко согласился помогать. С деланным подозрением, посмотрев на гестаповца, приказал Пучкову:

– Ты его заряди пока – чтобы не очень дергался, а я сейчас….

Отведя Галину в сторону, уточнил, вправду ли она знает про этот подземный ход.

– Нет, товарищ командир. Это я так сказала – чтобы пленный не выкобенивался.

– Жалко….. а я уж думал…. Но все равно – молодец!

– Служу Советскому Союзу!

– Галчонок, ну что за официоз? Можно было просто – нежно лобызнуть любимого командира в ответ на похвалу.

Галка тряхнула короткой стрижкой и, блеснув улыбкой, ответила:

– Как-нибудь в следующий раз.

М-да… Совсем плохой стал – не хотят молоденькие девчонки со мной целоваться. Тяжело вздохнув и сделав печальную физиономию, пошел обратно к машине. Фриц уже был «заряжен». Леха, присобачив ему под китель «лимонку», вывел шнурок, привязанный за кольцо, к хлястику сзади. Генрих после этой процедуры сидел бледный и дышал через раз. Хлопнув гестаповца по плечу, отчего тот чуть не обгадился, ободряюще сказал: