Все зависит от нас

— Ты куда, балбес?! А если его провожать выйдут? Нет уж. Я так думаю, они накатом приехали, накатом и уедут. Движок включат только вон там, где улица поворачивает. Вот перед поворотом их и возьмём.

— А если сразу заведутся?

— Тогда колёса дырявить будем, хоть и не хотелось бы. Глушак на месте?

Пучков продемонстрировал «вальтер» с надетым глушителем. Ну и добре… Пока рысили вниз, я всё оглядывался на виднеющуюся через деревья машину. Похоже, успеваем. Фрицы действительно, не включая мотора, начали катиться вниз. Так что поворота достигли почти одновременно, но мы чуть раньше. И как только услышали звук втыкаемой передачи, метнулись к притормозившему автомобилю. Взяли Генриха быстро и почти без шума. Почти, потому что Лёшка, перелетая через капот, поскользнулся и шустрый водила среагировал на метнувшуюся тень. Успел достать свой «люгер», поэтому напарник не стал миндальничать. Так что фриц с проломленной пистолетом башкой угомонился навсегда. Зато его начальник был вполне жив. Ударом по темечку я его только слегка ошеломил, но ни в коем случае не покалечил. Пучков, скинув на заднее сиденье дохлого водилу, сам уселся за руль и покатился вниз, к речке.

Доехав до кустов, остановил машину и в темпе потащил труп к обрывистому берегу. А я, глядя в совершенно круглые и ещё мутные глаза Генриха, без лишних слов сломал ему мизинец, одновременно затыкая рот, чтобы не очень уж вопил.

— А-а-а бхе-хе!

Фриц захлебнулся придушенным криком, потому что дополнительно заполучил кулаком в живот.

— Генрих, у тебя осталось ещё девять пальцев на руках и кое-что между ног, поэтому не вопи и чётко отвечай на вопросы, а то у меня времени мало. Понял?

Похоже — не понял… Глаза у него прояснились, но гестаповец был ещё занят собой, то есть внезапными повреждениями руки. Ну как знаешь…Быстро провёл ту же процедуру с безымянным пальцем.

— О-у-о! Бхе хе бе-е-е…

Только успел, ухватив его за шею, высунуть из машины, как допрашиваемого бурно стошнило. Вот говнюк! Хорошо, на меня не попал…. Дёрнув пленного обратно, повторил вопрос:

— Осталось восемь пальцев. Будешь отвечать?

Ага! Вот сейчас — понял! Быстро закивав и не сдерживая часто катящихся от боли слёз, фриц проявил наконец готовность к сотрудничеству.

— Где документы, отобранные у русского?

— Мы их сразу передали по инстанции. Я не знаю, где они.

— Точно?

Я сделал вид, что прицелился к следующему пальцу.

— Да! Да! Я правду говорю. Их забрал гауптштурмфюрер Леске! Ещё позавчера!

— Где Леске?

— Он сразу же уехал в Кошицу.

Похоже — не врёт… Странно было бы думать, что такие бумаги немец таскал с собой, не передав кому положено. Ладно, пойдём дальше:

— Где русский резидент?

— Он в армейском госпитале, в отдельной палате. Под охраной.

— Сколько человек в охране?

Гестаповец с недоумением посмотрел на меня, видно не веря своим ушам. Пришлось слегка смазать его по скуле, чтобы не особо задумывался.

— Два, два человека! Один возле дверей и один в палате.

— Почему госпиталь, а не ваша санчасть?

— Её разбомбили на прошлой неделе.

Угу… понятно… пойдём дальше.

— Кто сдал русского?

Генрих не понял вопроса, поэтому пришлось повторить:

— Как узнали о местонахождении русского?

— Сосед из квартиры напротив — наш осведомитель. Он доложил о новом жильце. Когда пришли с проверкой, выяснилось, что этот человек объявлен в розыск.

Ну, соседушка, с тобой, я думаю, ещё разберутся. Вот сука! Да не будь этого бдительного предателя, всё было бы в ажуре. Хотя чего теперь сожалеть… Я глянул на часы. До контрольного времени у нас было ещё минут сорок. Немного пожевав губами, принял решение:

— Леха, дуй к девчатам и всех давай сюда. Немного повоюем.

Пучков кивнув, скрылся в темноте, а мы с Генрихом продолжили беседу. Для начала выяснил, на каком этаже лежит резидент. Потом сколько там вообще постов охраны, включая дежурных медсестёр. Пропустят ли его ночью к этому пациенту? Сильно ли напрягутся те двое охранников, если Генрих будет не один? Затем сказал:

— Поможешь вытащить резидента — останешься в живых. Честное пионерское.

Гестаповец мне закономерно не поверил. Но потом, слегка воспрянув духом, захотел гарантий.

— Какие тебе гарантии, идиот? Тут одно из двух — или я тебя отпускаю, или нет. Но при любом раскладе пыток больше не будет. В самом худшем случае умрёшь быстро и почти безболезненно.

— Извините?

Немец, наморщив лоб, растерянно хлопал глазами.

А потом, видя, что я жду объяснения его заминки, робко пояснил:

— Извините, просто я через слово догадываюсь, что вы говорите. — И, глядя на мои сурово нахмуренные брови, торопливо добавил: — Ваш немецкий, конечно, очень хорош, но я его почему-то плохо понимаю…

Вот зараза! Всегда так — как только начинаю строить мудрёные фразы на вражьем языке, то фрицы впадают в ступор. Видно, этот язык знаю всё-таки гораздо хуже, чем мне кажется… Поэтому пришлось повторить медленно и без литературных изысков:

— Если ты нам поможешь, то мы тебя отпустим.

На этот раз меня поняли нормально, но пленник опять пребывал в сомнениях:

— Даже если вы отпустите, то меня свои же расстреляют за помощь русским.

— Ещё раз идиот. Кто про это узнает? Охрану-то живой мы оставлять не будем.

В общем, пока склонял фрица к сотрудничеству, появились ребята. Галка, немного послушав нашу беседу, активно в неё включилась:

— Да что с ним говорить? Режь его, Сёма. Я про ту лечебницу и сама всё знаю. Там от кочегарки можно прямо в подвал больницы попасть. Ещё с царских времён ход этот существовал.

Генрих, поняв, что его помощь может и не понадобиться, резко согласился помогать. С деланным подозрением, посмотрев на гестаповца, приказал Пучкову:

— Ты его заряди пока — чтобы не очень дёргался, а я сейчас….

Отведя Галину в сторону, уточнил, вправду ли она знает про этот подземный ход.

— Нет, товарищ командир. Это я так сказала — чтобы пленный не выкобенивался.

— Жалко….. а я уж думал…. Но всё равно — молодец!

— Служу Советскому Союзу!

— Галчонок, ну что за официоз? Можно было просто — нежно лобызнуть любимого командира в ответ на похвалу.

Галка тряхнула короткой стрижкой и, блеснув улыбкой, ответила:

— Как-нибудь в следующий раз.

М-да… Совсем плохой стал — не хотят молоденькие девчонки со мной целоваться. Тяжело вздохнув и сделав печальную физиономию, пошёл обратно к машине. Фриц уже был «заряжен». Леха, присобачив ему под китель «лимонку», вывел шнурок, привязанный за кольцо, к хлястику сзади. Генрих после этой процедуры сидел бледный и дышал через раз. Хлопнув гестаповца по плечу, отчего тот чуть не обгадился, ободряюще сказал: