Все женщины – химеры

– Так и было, – заверил я.

Она чуть-чуть величественно наклонила голову.

– Не сомневаюсь. Хотя что-то долго он копил магию, мог бы и раньше.

– Ваше величество, что дает вам уверенность, что я побегу выполнять ваше повеление спасать ваше имущество?.. Я могу преспокойно сесть на коня и уехать в дальние королевства, для меня они все одинаковы, как и ваше. Где-то осяду, заведу друзей, жену…

– И тебя не будет преследовать, – поинтересовалась она негромко, – кровь убитых и замученных тысяч и тысяч людей? Изнасилованных женщин, прибитых к дверям их домов мужей, чтобы те, умирая в муках, видели, как насилуют их жен и убивают детей?

Мне стало чуточку неловко, но все равно это не моя война, я вообще человек маленький, в глобальность не лезу, в своем огороде не успеваю, потому вежливо поклонился и ответил, не поднимая взгляда:

– Ваше величество…

Она помедлила чуть.

– Слушаю.

– Ваша королевская мудрость подвела вас, – ответил я смиренно, – вы силой оставили меня здесь. И теперь почему-то уверены, что буду выполнять ваши приказы?..

– Я не уверена, – ответила она, – просто надеюсь.

– Разве политик может просто надеяться? – спросил я. – Ваше величество, вы… прижаты к стене? Вилами к горлу?

Она некоторое время молчала, затем вперила в меня злой взгляд.

– Ты уже все понял. Зачем спрашивать?

– Ваше величество, – проговорил я, – в такую эпоху… более жизнеспособными являются страны, где вся власть в одном железном кулаке. В вашем королевстве слишком много… свобод. Вы даже мятежника Роммельса не желаете давить, потому что пришлось бы в том лесу на каждом дереве повесить по несколько человек… А так, возможно, повзрослеют, одумаются, вернутся к мирному труду. Тем более что у вас и налоги умеренные, и произвола почти нет, так как везде местные суды из самих же крестьян или городских жителей…

Она смотрела с неподвижным лицом, явно не понимая, к чему это говорю. Вроде бы хвалю Антриаса, но в то же время…

– Значит, – произнесла она тем же ровным голосом, но я, теперь чуткий, как сверчок ночью, уловил в ее голосе смертельную усталость и чувство поражения, – значит, ты уверен, что надо сдаться? Или к чему ты это…

Я ответил с величайшей неохотой:

– К тому, что ваше правление… лучше, чем у соседей. По крайней мере лучше, чем в королевстве Антриаса. Я там был недолго, но достаточно спросить дорогу пару раз, чтобы понять многое… Только потому постараюсь что-то сделать. Еще не знаю что. Но вряд ли брошусь, уж простите, выполнять ваши указания.

Она вперила в меня лютый взгляд, лицо перекосилось в злобной гримасе. Сейчас, мелькнула мысль, позовет стражу и велит меня тут же казнить…

Она медленно выпустила воздух из груди, заметно осела в кресле, потерялась величественность так сильно, что, не будь я демократом, даже пожалел бы как женщину.

– Да, – прошептала она убито, – это не твое королевство… И что ты хочешь?

Я посмотрел на нее в упор.

– Ваше величество, а вы не заметили, что за весь этот длинный разговор… вам даже не пришло в голову пригласить меня сесть?

Она несколько мгновений смотрела на меня не то ошалело, не то с полнейшим непониманием, затем произнесла холодно:

– Это узаконенный порядок. Традиция. Так было всегда… Я королева!

– Хорошо-хорошо, – сказал я поспешно. – Я же не настаиваю.

Ее взгляд оставался таким же ледяным, но после паузы произнесла почти равнодушно:

– Да, ты устал после такого трудного… дела. Разрешаю сесть.

Я поклонился, стараясь, чтобы не выглядело слишком иронически, иначе взбесится.

– Благодарю вас, ваше величество. Я в самом деле устал, а не потому что.

И сесть я постарался без наглости, королева раздражена, что понятно, ей такое не может нравиться, потому я просто опустился в кресло, не разваливаясь и не расслабляясь, сразу же выжидающе посмотрел в ее бледное лицо.

– И что ты требуешь? – спросила она.

– Ваше величество, – ответил я с укором. – Осмелюсь ли я, когда вам и так хреново?.. Я в самом деле хочу помочь. Но как уже сказал, чтобы не перетрудиться. Мне здесь защищать особенно некого, кроме как идеалы… а это такая спорная вещь!

– Помочь, – повторила она. – И как ты это видишь?

– Честно говоря, – сказал я, – даже не представляю. Но, пожалуй, если я что-то буду делать, то… наверное, помогло бы несколько иное ко мне отношение… Не ваше, разумеется, вы меня всегда убить готовы… а придворных. Так, для разруливания. Иначе придется каждого бить в морду, а я могу вспотеть и простудиться. Да и отвлекает это, как все приятное, от спасения Отечества, что никогда приятным не было. В смысле, от спасения вашего огорода, именуемого королевством Нижних Долин.

Она нахмурилась:

– Хочешь титул?

Я покачал головой.

– Ни в коей мере. За титулы приходится отрабатывать или целовать ваши туфли.

– Тогда что?

– К примеру, – сказал я, – можно объявить, что я – сын очень даже знатного-презнатного глерда из дальнего королевства. Дескать, старался сохранить инкогнито, да не вышло. Об этом стало известно только вчера, но я все равно не признаюсь. Мне такое нравится больше. Вас ни к чему не обязывает, а уж меня тем более. Могу так, могу эдак.

Ее губы чуть дрогнули, то ли в презрительной усмешке, то ли в понимании моей позиции.

– Еще бы!

– Мне также нужен, – сказал я твердо, – полный доступ в королевскую библиотеку.

Ее лицо напряглось и отвердело.

– Глерд!..

– Ваше величество?

– Не забывайте, с кем разговариваете!

Я поднялся, поклонился низко-низко.

– Ваше величество, со всем трепетнейшим уважением позвольте откланяться и пожелать вам здоровья…

– Сядь, – произнесла она мертвым голосом. – Ты мерзавец и сам это знаешь. Но я готова хвататься за все, что может помочь королевству избежать захвата и разграбления. Ты получишь доступ в библиотеку.

– Полный доступ, – напомнил я.

– Полный, – сказала она со злостью. – Что еще?

– Обещаю не читать ваши стыдные родовые тайны, – пообещал я. – Да и какие они стыдные, просто дети… А что еще… Еще не сформулировал. Но что-то еще будет. Но уже так, по мелочи. Ваше величество, вообще-то я не наглею… без необходимости… Думаю, теперь можно пригласить для заседания и членов вашего Тайного Совета. Пора вырабатывать стратегию.

Она сделала знак одному из слуг, что стоит у самой дальней стены и не должен слышать нашего разговора. Тот поклонился и торопливо выскользнул за дверь.