Все женщины немного Афродиты

СТАРИК. Вы уверены, что этот человек – я.

ЖУРНАЛИСТ. Да.

СТАРИК. И как же вы решили заставить меня признаться?

ЖУРНАЛИСТ. Сказать вам, что вы можете спокойно вынести документы.

СТАРИК. Это вам сказал тот полицейский? (Показывает на Виктора.)

ЖУРНАЛИСТ. Да.

СТАРИК. Скажите ему, что я тут ни при чем. И не соврете.

ЖУРНАЛИСТ. А эта женщина? (Показывает на Хозяйку.) Парень? (Показывает на Студента.)

СТАРИК. Нет. Эти – нет. Идем. (Подходит к Хозяйке вместе с Журналистом.) Ты что, старая дура, на старости лет в детективы играть решила?

ХОЗЯЙКА. Никак ослаб от страха?

СТАРИК. Живо выкладывай, какие документы ты должна получить.

ХОЗЯЙКА. Не пойму, о чем ты?

СТАРИК. Ты бралась получить документы от этих? (Кивает в сторону террористов.)

ХОЗЯЙКА. Ты что? Скоро землю есть начнешь?

СТАРИК (менее агрессивно). Значит, не ты, а твой защитник пингвинов.

ХОЗЯЙКА. Ах, этот. (Подскакивает к Студенту.) Мало того, что дочку мою пингвинами затрахал, ты еще с этими подонками якшаешься, документы для них перевозишь! Пингвин недоделанный!

СТУДЕНТ (испугался). Я ни при чем. Я их первый раз вижу. Я – настоящий революционер.

СТАРИК отводит ЖУРНАЛИСТА. ХОЗЯЙКА и СТУДЕНТ продолжают выяснять отношения.

СТАРИК. Не они.

ЖУРНАЛИСТ. А кто?

СТАРИК. Сам теперь ломаю голову.

ДЕВУШКА подсаживается к КУЛЬТУРИСТУ.

ДЕВУШКА. Как это ужасно, что ваш друг убит!

КУЛЬТУРИСТ. Кто?

ДЕВУШКА. Человек, с которым вы разговаривали.

КУЛЬТУРИСТ. Он не мой друг. И если я жалею, что его убили, то только потому, что его убил не я!

ДЕВУШКА. Вы хотели его убить?

КУЛЬТУРИСТ. Я мог бы его убить.

ДЕВУШКА. За что?

КУЛЬТУРИСТ. Это был ужасный человек. Если бы вы знали!..

ДЕВУШКА. Я знаю, что вы честный человек. И поэтому очень удивилась, что вы согласились взять документы у этих людей. (Показывает на террористов.)

КУЛЬТУРИСТ (не понял). Какие документы? У меня нет никаких документов. (Испуганно.) У кого-то есть фотографии… где он и моя дочь? Дочь мне все рассказала. Но про фотографии ничего не говорила. На всякий случай, я обыскал его, когда нес в подвал. Там ничего не было. У него дома! У него дома есть фотографии?

ДЕВУШКА (показывает документ). Я офицер полиции по борьбе с наркотиками. Мы обыщем дом этого мерзавца. Все фотографии, которые найдем, уничтожим.

КУЛЬТУРИСТ. И если найдете фотографии моей дочери, вы их уничтожите?

ДЕВУШКА. Уничтожим.

КУЛЬТУРИСТ. Вы мне обещаете?

ДЕВУШКА. Обещаю.

КУЛЬТУРИСТ. Вы понимаете, как это важно для девушки?

ДЕВУШКА. Понимаю. Покажите мне документы, которые вам передали эти люди.

КУЛЬТУРИСТ. Они мне ничего не передавали. Ничего. Но если передадут, я…

ДЕВУШКА (подсказывает). Вы мне их отдадите.

КУЛЬТУРИСТ (с готовностью). Отдам. Сразу отдам.

ЖУРНАЛИСТ подсаживается к ПОЭТЕССЕ.

ЖУРНАЛИСТ. Почему вы не приносите свои стихи к нам в газету?

ПОЭТЕССА. Я не помню, когда ваша газета печатала стихи.

ЖУРНАЛИСТ. В газете всегда существует проблема места. Но времена меняются.

ПОЭТЕССА. Не заметила.

ЖУРНАЛИСТ. Современная технология открыла новые возможности. На первое место выходит личная инициатива. Личная инициатива. Да-да. Теперь Золушка не ждет, когда фея подарит ей туфельку, она берет туфельку в кредит – и во дворец. И добро побеждает зло быстрее, чем раньше.

ПОЭТЕССА. Добро побеждает зло. Вы не знаете, о чем умолчал Перро. А умолчал он о том, что когда придет время и Золушка станет королевой, то будет она королевой жадной и злой, и все будут вспоминать добрую старую королеву. А потом появится еще одна Золушка, и все будут на ее стороне. Потому, что она Золушка. Но и она превратится в злющую королеву. Новое никогда не бывает лучше старого. Но оно нравится потому, что новое.

ЖУРНАЛИСТ. Грустный конец.

ПОЭТЕССА. У истории конца не бывает.

ЖУРНАЛИСТ. Тем не менее, принесите мне ваши стихи. Я попытаюсь их опубликовать. Ваша точка зрения сейчас особенно интересна. Вы ведь наполовину русская?

ПОЭТЕССА. Да. У меня мать русская.

ЖУРНАЛИСТ. Вот видите! Россия. Теперь это уже другая Россия.

ПОЭТЕССА. Та же. Просто ушли одни, и пришли другие.

ЖУРНАЛИСТ. Но судьба России вам небезразлична?

ПОЭТЕССА. От меня ничего не зависит.

ЖУРНАЛИСТ. А стихи?

ПОЭТЕССА. Стихи никому не нужны.

ЖУРНАЛИСТ. Вы передали русскому тетрадку со стихами для того, чтобы иметь свободные руки?

ПОЭТЕССА. Я вас не понимаю.

ЖУРНАЛИСТ. Когда вы получите документы, тетрадка вам будет мешать.

ПОЭТЕССА. Я не получу никаких документов.

ЖУРНАЛИСТ. Почему?

ПОЭТЕССА. Потому что вы меня с кем-то путаете.

ЖУРНАЛИСТ. Возможно. Но вы поэтесса, у вас своеобразный подход к людям, своеобразное видение. Я ищу человека, который должен подать сигнал заложникам и закончить операцию. Он должен получить от них важные документы. Мне хочется ему сказать, что он может получить эти документы и беспрепятственно вынести их.

ПОЭТЕССА. Теперь я вас поняла. Вы подумали, что этот человек – я. Неужели я так похожа на этих людей? (Показывает на террористов.)

ЖУРНАЛИСТ. Простите, я не хотел вас обидеть.

ПОЭТЕССА. А теперь вы мне предлагаете стать Шерлоком Холмсом?

ЖУРНАЛИСТ. Я прошу вашего совета.

ПОЭТЕССА. Вы пишете детективные романы?

ЖУРНАЛИСТ. Я политический обозреватель. Политическая статья, это то же, что детектив, только наоборот. В детективе сначала преступник разгуливает на свободе, а потом его разоблачают. А в политическом обзоре сначала государственного деятеля разоблачают, а потом его избирают мэром.

ПОЭТЕССА. Я ничем не могу помочь вам… Разве что попросить вас поверить мне, что ничего не имею общего с этими людьми. (Снова показывает на террористов.)

ЖУРНАЛИСТ. Спасибо. (Поднимается.)

ПОЭТЕССА. Но если бы меня спросили, кто может быть сообщником, я бы показала на… (Показывает на Культуриста.) Вот видите, я уже стала доносчицей.

ДЕВУШКА подсаживается к ДОКТОРЕССЕ.

ДОКТОРЕССА. У меня в клинике больные. Меня ждут…

ДЕВУШКА. Я вас действительно сначала принимала за поставщика наркотиков. Но теперь я знаю, кто вы.