Всеблагое электричество

Броневик скалился смятым капотом, надежды завести его не было изначально, поэтому я выбежал за ворота, развернулся и выпустил по нему последний остававшийся в мортире зажигательный снаряд. В кузове полыхнуло пламя и начались рваться пулеметные боеприпасы, тогда я со спокойной душой помчался вслед за уносившим ноги Мораном. На бегу выкинул мортиру в сточную канаву, а только подскочил к углу дома напротив, как позади оглушительно громыхнуло, броневик взорвался и разлетелся искореженными обломками по всей территории посольства.

Легкие горели огнем, ноги отказывались сгибаться, но все же я поднажал и нагнал старшего инспектора. Мы забежали в какую-то подворотню и принялись жадно глотать распахнутыми ртами свежий воздух.

— Ну и ночка! — прохрипел я, выглядывая на улицу.

И тут же в спину уткнулся пистолетный ствол.

— Руки! — потребовал Бастиан Моран, сковал мои запястья стальными наручниками и тихонько рассмеялся: — Как же долго я ждал этого момента, виконт! Вы арестованы!

Часть четвертая

Сердце. Хирургический скальпель и кухонный нож

1

Получить удар в спину — это всегда неприятно и чертовски обидно. Ты доверял человеку, а он тебя предал, обманул доверие, растоптал дружбу. Всякий раз после такого на душе остаются незаживающие шрамы.

Но это если ты человеку доверял и не ждал от него подвоха. В противном случае остается только развести руками и признать, что тебя переиграли.

Я никогда не питал иллюзий относительно Бастиана Морана, поэтому, запертый в одиночную камеру, предаваться самобичеванию не стал.

Вовсе нет! Последние дни преподнесли столько неприятных сюрпризов, что арест на их фоне даже как-то особо и не расстроил. Стоило только захлопнуться за спиной железной двери, как я улегся на жесткую скамью, закрыл глаза и сразу уснул.

Спал без снов, но когда открыл глаза, то решил поначалу, будто тронулся умом и брежу наяву.

Посреди камеры на раскладном стуле расположился Фридрих фон Нальц собственной персоной. Он с виноватым видом улыбнулся и вдруг попросил прощения:

— Извините, виконт. Не хотел вас будить.

— Это что-то новенькое, — пробормотал я, приписав появление главного инспектора проделкам своего таланта. Никак иначе объяснить происходящее не получалось.

Голая кладка каменных стен без единого окна, ржавая решетка светильника, глухая дверь, обшарпанная лавка… И на фоне всего этого безобразия — сверкающий орденами и медалями парадный мундир главы полиции метрополии.

Бред? Бред.

— Вы, вероятно, не ожидали моего визита? — улыбнулся Фридрих фон Нальц.

С тем же успехом я мог ожидать визит расстрельной команды, но произносить этого вслух не стал и коротко признал:

— Не ожидал.

— Отчего же так? — удивился жуткий старик, в бесцветных глазах которого полыхало далекое зарево его жгучего таланта. — Старший инспектор Моран отзывался о вас исключительно в превосходных тонах.

Учитывая, что за решетку меня отправил именно старший инспектор, слышать об этом было по меньшей мере странно.

— А где сам старший инспектор? — спросил я, желая хоть немного разведать обстановку.

— В больнице, — сообщил Фридрих фон Нальц. — Врачи подозревают отравление продуктами горения белого фосфора, но он поправится.

— Даже так? — озадачился я, уселся на лавке и прислушался к собственным ощущениям. Ничего не беспокоило.

— Старший инспектор дал полный отчет о ваших действиях, — многозначительно произнес старик.

— Этого-то я и боялся.

Главный инспектор рассмеялся.

— Бояться нечего, виконт! — объявил он. — Никто не собирается предъявлять вам обвинение в нападении на посольство Великого Египта.

— Только не говорите, что вам удалось спустить все на тормозах, — поразился я неожиданному заявлению.

— Газеты напишут о нападении демона. Он подобно урагану промчался по городу и атаковал египетское посольство. Нет поводов для беспокойства, виконт. Газеты никогда не лгут.

— И египтяне это проглотят?

— Учитывая известные вам обстоятельства, они воздержатся от недружественных демаршей.

Я склонил голову набок и спросил:

— Почему же тогда я до сих пор здесь?

— Старший инспектор Моран посчитал необходимым изолировать вас от общества, дабы уберечь от необдуманных поступков. По его мнению, вы отличаетесь излишним тщеславием, а слишком откровенное общение с прессой в нашей ситуации до добра точно не доведет.

Намек прозвучал яснее некуда, и я поспешно кивнул:

— Буду нем как рыба.

— Это в ваших собственных интересах, виконт.

— Нисколько не сомневаюсь.

Главный инспектор поднялся на ноги и вдруг спросил:

— Почему вы не сказали, виконт?

Я облился холодным потом и пролепетал:

— Не сказал о чем?

— О своем родстве с Эмилем Ри. Я ведь знал его еще до того, как он стал канцлером. Да и после доводилось общаться. Удивительный был человек.

— С чего вы взяли? — опешил я, но сразу догадался: — Фотография!

— Ваша просьба заинтересовала меня, виконт, — подтвердил Фридрих фон Нальц. — Я просмотрел копии материалов и с первого взгляда узнал подпись на обороте фотоснимка. — Он усмехнулся. — На моем назначении на должность стоит именно такая.

— Честно говоря, главный инспектор, о своем родстве с этим выдающимся человеком я узнал только несколько дней назад и распространяться о нем не собираюсь. Это кажется мне неправильным.

— Ну что вы, виконт! — похлопал старик меня по плечу. — Я взял на себя смелость сообщить об этом факте в канцелярию ее императорского величества. Их мое сообщение крайне заинтересовало.

— Не стоило…

— Вздор! — отмахнулся главный инспектор и отошел к двери. — Сейчас вам зададут несколько вопросов, а потом можете быть свободны. Никаких обвинений, никаких претензий. Удачи, виконт.