Всеблагое электричество

— Не понимаю…

— Не понимаешь? Ну и ладно! — усмехнулся я, подошел к плите и выключил газ. Перелил кофе в кружку с обколотым краем и прошелся по подвалу, внимательно посматривая по сторонам. — Больше всего сейчас я хочу ухватить тебя за шею и сдавить ее так, чтобы расплющилась гортань! Это у меня наследственное, знаешь ли. Но я борюсь с этим. Ты ведь простой инструмент, Линч, а мне нужен заказчик. Кто он? Скажи — и все закончится. Одна из моих бабок была ирландкой, в конце концов, мы должны держаться друг друга.

Лицо убийцы побледнело, но на его решимости это нисколько не сказалось.

— Не понимаю! — упрямо произнес он.

— Брось! Я уже отыскал твой инструмент. Просто решаю, каким образом выбью нужные ответы.

Убийца не произнес ни слова.

Я отпил горячего горького кофе, поставил кружку на стол и ушел в кладовку, оставив дверь открытой нараспашку. «Веблей — Скотт» с глушителем кинул обратно в чемоданчик с каучуковой маской, решив не полагаться на незнакомое оружие, и выдвинул стоявший на нижней полке ящик. Тот оказался забит дымовыми шашками, тогда я заинтересовался дорожным чемоданом, на удивление увесистым, и унес его в комнату.

Устроив чемодан на столе, я взломал ножом замки, откинул крышку и с изумлением уставился на ровные ряды линз. В одной только верхней подложке оказалось никак не меньше трехсот или четырехсот стекол, а ирландец на окулиста нисколько не походил.

Я на пробу вытащил один из прозрачных окуляров, поднес его к лицу и обнаружил, что все в подвале сделалось нечетким и расплывчатым. Взглянул через следующий — та же картина, за одним лишь исключением: фигура примотанного к креслу ирландца на общем нерезком фоне вдруг налилась совершенно нереальной четкостью. Глаз немедленно заломило, и он наполнился слезами.

Вернув линзу обратно, я отыскал сделанную каллиграфическим почерком пометку напротив ее гнезда и разобрал выведенное выцветшими чернилами: «7 ft».

Семь футов? От убийцы меня отделяло примерно два метра; я проверил другие линзы из крайнего ряда и обнаружил, что все они давали возможность фокусировать зрение на предметах, удаленных от наблюдателя на какие-то определенные расстояния.

Большинство стекол в других рядах было цветными. Все краски через них казались приглушенными, а зачастую пропадали вовсе, превращая мир в черно-белое кино. Предназначение странных линз оставалось для меня загадкой, пока я не посмотрел через оранжевый окуляр на дальнюю стену и не осознал, что четко, до мельчайших деталей различаю в темноте подвала прямоугольники кирпичей.

Светофильтры?!

Я продолжил эксперименты и вскоре убедился в верности этого предположения. Более того — комбинации стекол позволяли получать совершенно удивительные результаты!

И все встало на свои места. Мне стало ясно, чем объяснялась та невероятная точность, с которой Линч всадил две пули в мой висевший на вешалке реглан. Прежде чем зайти в бар, он вставил в окуляры каучуковой маски подходящий светофильтр!

Одни линзы придавали зрению убийцы необычайную остроту, другие позволяли видеть через дымовую завесу, третьи — не упускать из виду жертву; требовалось лишь заранее вызнать, какой расцветки одежду та предпочитает.

В баре я снял реглан, и это спасло мне жизнь. Мой синий костюм попросту слился с окружающими предметами, поскольку в тот раз светофильтры убийцы выделяли черную кожу реглана.

Вытерев слезящиеся глаза, я задумчиво постучал линзой о железный уголок чемодана и заметил, как Шон Линч скрипнул зубами, словно это легонькое позвякивание причинило ему невероятные страдания.

Или так оно и было?

— Непросто, наверное, было собрать столь обширную коллекцию? — усмехнулся я. — В наши дни толкового алхимика днем с огнем не сыщешь.

Убийца промолчал, но на его скулах так и заходили желваки.

Я метнул линзу в стенку, и она разлетелась на несколько частей.

По щеке стрелка скатилась крупная капля.

— Полагаю, есть особо ценные экземпляры? — подначил я его. — Вот этот оранжевый, насколько он тебе дорог?

Ирландец промолчал, тогда я зажал стеклышко в пальцах и переломил надвое. Одна из половинок расслоилась, но плотные брезентовые перчатки уберегли кожу от порезов.

— Хватит! — не выдержал Шон Линч.

Я оставил в покое чемодан с линзами, взял со стола кружку с остывшим кофе, сделал длинный глоток и потребовал:

— Рассказывай!

Мне удалось подобрать ключ к убийце, и мы оба это знали, но он лишь криво улыбнулся.

— А зачем это мне? Богач не унесет с собой богатство в царствие небесное.

— Ты бы еще про игольное ушко вспомнил! — разозлился я. — Не убий! Вот твоя заповедь!

— Цель оправдывает средства.

Я достал из чемодана очередную линзу, бросил ее себе под ноги и раздавил каблуком.

— Мертвецу линзы ни к чему, — хрипло выдохнул Линч, которого от стеклянного хруста перекорежило, словно ему раздробили мениск.

— Досадно будет остаться с кучей битого стекла, если вдруг мы договоримся, правда? — усмехнулся я, но решил не давить на убийцу слишком сильно и махнул рукой. — Ладно, назови свои условия!

Ирландец шмыгнул сломанным носом и покачал головой.

— Ну какие у меня могут быть условия? Это даже смешно.

Я наугад выгреб из чемодана пригоршню линз, кинул их на пол и принялся колотить стекляшки одну за другой принесенным из кладовки молотком.

— Хватит! — сорвался на крик Шон Линч. — Прекрати! Перестань немедленно!

— Тогда начинай говорить.

— Да я жив, лишь пока держу язык за зубами!

Я несколько раз взмахнул на пробу молотком и возразил:

— Ты жив, пока не закончились линзы. Потому что как только я примусь за кости, никакого резона оставлять тебя в живых уже не будет. Шон, ты знаешь, сколько в организме человека костей?

Линч определенно имел об этом некоторое представление, поскольку враз переменился в лице.

— А какой тебе резон оставлять меня в живых сейчас?

Я вздохнул.

Людям нужна надежда. Они рады обманываться, более того — иной раз прямым текстом просят обмануть их, поманив мнимой возможностью спастись.

Ирония судьбы заключалась в том, что у меня и в самом деле имелась веская причина пощадить Линча, в случае если он сдаст заказчика. Этой веской причиной было поручение принцессы Анны.

«Убей», — сказала она, а я не был готов лишить жизни человека только лишь из-за слова, данного моей венценосной кузине. И пусть подрядить на убийство наемника лишь самую малость менее аморально, сейчас это виделось мне идеальным выходом из этического тупика.