Всегда говори «всегда» – 2
Шрифт:
– Она замужем, понимаешь? И у нее есть от него ребенок… Ольга замужем… и это ее муж…
Он зарыдал в этот белый халат, в этот теплый живот, потому что не зарыдать не мог. Последний раз он так рыдал в десять лет, когда на машине разбился отец… Казалось, жизнь после смерти отца кончилась, как кончилась она и сейчас, когда у Ольги объявился такой муж…
Не урод. Не нищий. Не алкоголик… И даже не с перебитым, как у него, позвоночником.
Всем мужьям муж – мечта любой бабы, принц на «мерсе»…
– Что, что вы ему сказали, Дмитрий Иванович? Что
– Что есть, то и сказал… Я ее люблю, понимаешь? Всю жизнь люблю… и она… Она же меня не бросила! Она же меня такого вот не бросила, значит… Она меня любит… любит…
Как тогда, в десять лет, на похоронах – он жив… жив… жив…
– Ох, что же вы наделали, Дмитрий Иванович! – Люда сжала его голову, поцеловала в затылок, прижала к себе и вдруг заревела, да так, что горячие слезы потоком полились ему за корсет. – Это же я все! Она же… Ох, не надо было!.. Не надо!
Люда оттолкнула Митяя, вырвалась из его рук и выбежала из палаты.
Митяй рассмеялся сквозь слезы – она, она виновата, что у Ольги есть муж, который не урод, не нищий, не алкоголик…
Она виновата, что у Ольги от этого принца ребенок, и не любить принца и ребенка от него просто немыслимо…
Корчась от хохота, Митяй повалился на кровать.
– Это Людка во всем виновата! – ржал он, ощущая, как мокро под корсетом от Людкиных слез…
Медсестра догнала его у машины.
Схватила за руку и с силой дернула на себя, чтобы он не успел сесть за руль и уехать.
– Погодите! Постойте!
Как же его зовут? Ольга говорила однажды…
– Сергей!
Он посмотрел на нее холодно и вопросительно, как равнодушный чиновник на надоедливого посетителя. Значит, она правильно вспомнила его имя.
– Сергей Леонидович! Я должна вам кое-что рассказать! Очень важное! Очень…
Люда рассказала бы ему все, даже если для этого пришлось расцарапать Сергею лицо или покусать его.
Но он вдруг кивнул, взял ее под руку и повел к ближайшей скамейке.
– Понимаете, это я во всем виновата! Я уговорила Ольгу Михайловну приехать к Дмитрию Ивановичу, а потом упросила не говорить, что она замужем… Митяй… он… умирал, понимаете! Отвернулся к стене и умирал! Ольга не могла… по-другому не могла, понимаете?!
По мере того как она говорила – сумбурно, несвязно и непонятно, – взгляд у Сергея Леонидовича теплел, щеки розовели, а губы тронула еле заметная улыбка.
Надя шла по канату над пропастью.
Пропасть была бездонная, канат – бесконечный.
Идти вперед смысла не было, назад – тоже.
Падать в пропасть не давали мысли о Димке-маленьком…
– Эй! Кто-нибудь! – крикнула Надя.
– Эй! Кто-нибудь!.. нибудь… – откликнулось эхо.
– Димка!
– Димка!.. имка…
– Ольга!
– Ольга!.. Ольга…
– Дядь Толь… Теть Зин… Дашка…
Больше звать было некого, и эхо заглохло.
Держать равновесие стало трудно, но падать нельзя…
И
главное, непонятно, куда идти – вперед, назад?Зыбкий канат под ногами дрожал.
Продержаться еще бы минутку… Может, вертолет прилетит или птица…
Она зацепится даже за облако, если оно появится. Зацепится и выберется из пустоты, где есть только эхо…
– Господи, дорожает-то все как! – выдернуло Надю из сна громкое ворчание Анны Степановны.
Надя открыла глаза, резко села, будто не спала, а просто лежала на диване.
Мамаша Павла окинула ее внимательным взглядом, задержав его на животе. Надя тут же прикрыла живот руками.
– Дорожает! – громче сказала мамаша, будто беременность предполагает плохой слух.
Надя встала, привычно подхватила у нее сумку с продуктами и понесла на кухню. Анна Степановна шла за ней, причитая:
– Дорожает прям каждый день! Вон, вермишель только на той неделе брала по двенадцать рублей, а сейчас уже двенадцать с полтиной… И как жить? Как жить?.. Зарплата у Паши маленькая, пенсия моя – грех один!
Надя рассовала продукты по полкам в холодильнике, села за стол, подперев подбородок руками.
Может, вертолет мимо пролетит или птица…
Она зацепится даже за облако, если оно появится.
Анна Степановна поставила перед Надей мелкую тарелку, включила плиту и нерешительно пошуровала половником в полной кастрюле.
Запахло куриным супом.
– Ты есть-то будешь? Я супчик разогрею…
– Нет, спасибо. Мне не хочется.
Кажется, Надя знала, как хотя бы временно решить проблему мизерной мамашиной пенсии и подорожавшей вермишели.
Вот решит она эту проблему и поест супчику. Но тогда – целую кастрюлю.
– Ну, смотри… Смотри… Дело хозяйское… – Анна Степановна выключила плиту и с облегчением накрыла кастрюлю крышкой.
Ольга видела, как десять минут назад «Мерседес» Барышева заехал в ворота, а Сергея все не было.
Она решила досчитать до пяти и тогда уже пойти искать его – куда можно запропаститься по дороге от гаража до дома?
Ольга насчитала четыре с половиной, когда дверь открылась и он вошел.
– Сережа! А я смотрю, куда ты делся, машина подъехала, а тебя нет… – Ольга бросилась к нему, но осеклась, наткнувшись на темный, тяжелый взгляд.
Она знала – его глаза темнели от тревоги, боли, злости и ревности.
– Что-нибудь случилось? – спросила она, и сердце ухнуло вниз от догадки – следил? Узнал, что ее не было в агентстве? Кто-то рассказал ему про Митяя? Или просто неприятности на работе?..
– Сережа… – Ольга попыталась взять его за руку, но он вырвался, стремительно подошел к окну и, глядя во двор, освещенный яркими фонарями, глухо спросил:
– Ты меня любишь?
Первый раз спросил об этом, не глядя в глаза.
– Почему ты спрашиваешь, я не…
– Ты меня любишь? Ответь мне! – Сергей резко повернулся, и Ольге показалось, что ему хочется схватить ее за плечи и потрясти. – Ответь немедленно!