Всегда твой

К концу недели я узнала, что он пытался убедить директора Торнтона отменить мое зачисление, используя влияние своей семьи, чтобы добиться этого.

В поединке между нами двумя я не могла выйти победительницей. Но в игре наших семей?

К несчастью для него, моя побеждала всегда.

Торнтон не сдавался.

К концу месяца он попытался обвинить меня в вандализме по отношению к школьному имуществу, надеясь, что меня исключат.

К концу года он превратил мою жизнь в ад. Оскорблял меня, саботировал, подвергал жестокому буллингу. Казалось, он твердо решил сделать так, чтобы я не могла быть счастлива здесь, независимо от того, сколько сил и энергии ему лично для этого потребуется.

Это включало в себя обеспечение того, чтобы никто из парней никогда не подходил ко мне или, не дай бог, не приглашал на свидание.

Макс — первый парень, который открыто проявляет ко мне интерес. Он флиртует во время лабораторных и нагло улыбается мне, когда видит меня в коридоре. Он новичок в RCA, так что, возможно, ему еще не объяснили, что он рискует жизнью каждый раз, когда заговаривает со мной.

Я эгоистично наслаждаюсь вниманием, поэтому не предупредила его. Кто знает, как рано я бы могла раскрыть свой потенциал, если бы не вмешательство Феникса. Но он вмешался, превратив меня в запуганную девушку, которая боится саму себя, боится расцвести, словно цветы весной.

Как будто жизнь будет для меня одной длинной зимой, лишенной мужского внимания и ласки, когда все, чего я хочу, — это поджариться на солнце.

А я часто думаю о том, чтобы поджариться на солнце.

Если отбросить метафоры, то приятно чувствовать себя желанной. Когда кто-то смотрит на тебя глазами, которые дают понять, что ты ему нужен.

Это не та конкретная пара глаз, которая, как мне хотелось бы, смотрит на меня с вожделением, но я мазохистка, раз даже сейчас думаю о нем в романтическом ключе. Думаю, Феникс скорее зарежет меня до смерти, чем прикоснется ко мне.

Мне нужно сосредоточиться на себе, на том, чтобы открыться Максу и понять, есть ли у меня к нему интерес. Как я уже сказала, он милый, и в нем нет ничего плохого.

Но и ничего хорошего в нем тоже нет.

Я говорю себе «заткнись» и снова погружаюсь в то, что говорит Макс, уловив только конец его фразы.

— …со мной?

— Прости, — говорю я, извиняясь и кладя руку на его предплечье, — о чем ты меня спрашивал?

Он снова потирает шею и делает шаг ко мне, тесня меня. Мое сердцебиение учащается, но это скорее от удивления и паники из-за того, что он вдруг оказался так близко, чем от чего-либо еще.

— Я хотел сказать, что ты мне нравишься, — говорит он, делая еще один шаг, пока мы не оказываемся почти грудь в грудь, — что я хочу узнать тебя получше, — он наклоняется ко мне, и я замираю, наблюдая, как его лицо приближается к моему. — И я спросил, не хочешь ли ты пойти со мной на танцы?

Он сокращает расстояние между нами и прижимает свои губы к моим. От шока я на секунду застываю на месте, прежде чем мои глаза расширяются, и я кладу руку ему на плечо, чтобы оттолкнуть парня.

Я не хочу целовать его. Может быть, когда-нибудь, когда мы узнаем друг друга получше, но не сейчас.

Он отлетает назад, прежде чем я успеваю оттолкнуть его, и из его груди вырывается громкий стон, когда он ударяется спиной о бетон.

У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на разъяренное лицо Феникса. Маска, которую он обычно всегда носит, исчезла; вместо нее на его лице застыла ярость, и он смотрит на меня так, будто хочет убить.

Если бы взглядом можно было убить, то он бы порезал меня тысячей порезов, позволив мне медленно и мучительно истекать кровью на его глазах. В его взгляде столько эмоций, но все они меркнут перед болью, которую я в них вижу.

Его глаза смотрят на меня с ненавистью. Они настолько темные, что блестят и кажутся стеклянными в своей суровости, особенно когда он смотрит на меня так, будто я только что его предала.

Он поворачивается и спускается к Максу, который с ужасом наблюдает за его приближающейся мрачной фигурой.

Он замирает, вскидывая руки, чтобы защитить лицо. Феникс хватает его ладонь и переплетает свои пальцы с его, сцепляя их вместе.

Захватив руку Макса, он выкручивает ее под болезненным углом, а затем, надавив на болевую точку, частично приподнимает его над землей и удерживает в таком положении.

Феникс поворачивается ко мне лицом, увлекая за собой Макса. Он смотрит на меня, его глаза так завораживают, что я не улавливаю, что он делает дальше, но слышу громкий щелкающий звук, за которым следует агонизирующий вой. Он отпускает Макса, который хватается за руку и падает на землю.

— Ты сломал мне руку! — кричит Макс, корчась на земле.

Мой взгляд в ужасе падает на него.

Ну, большая часть меня в ужасе. Небольшая часть разгорячена этим безумным проявлением эмоций и связанным с ним актом насилия.

Он гораздо хуже, чем я себе представляла. Я думала, что он мстительный и злой, что его гнев может в конце концов привести к тому, что он ударит кого-то, но не это. Это было методично, целенаправленно и настолько без усилий, что выглядело почти лениво.

Он хотел нанести максимальный ущерб с минимальными усилиями, и у него получилось.

За эти годы я пару раз гуглила его, не в силах устоять перед соблазном получить о нем информацию. Я видела его впечатляющий рейтинг на международных соревнованиях среди юниоров.

Он всегда занимал призовые места.

В АКК нет тренировок по дзюдо, поэтому он присоединился к футбольной команде. Я слышала, что он продолжает заниматься боевыми искусствами в качестве внеклассного занятия, но не была уверена, где именно.

Очевидно, что годы тренировок принесли свои плоды.

Я не двигаюсь с места, чтобы помочь Максу.

Может, это трусость с моей стороны, но он также поцеловал меня без спроса, так что… да пошел он.

В одну секунду я смотрю на Макса, а в следующую Феникс уже стоит передо мной, закрывая его от моего взгляда, его движения настолько быстры и незаметны, что я успеваю лишь моргнуть, и вот он уже здесь.

Его рука смыкается вокруг моего горла, и страх пробирается в мои вены, когда он сжимает его. Я боюсь, что он свернет мне шею, как свернул руку Максу, безвозмездно покончив с моей жизнью, потому что ему так захотелось.

Уверена, он ни секунды не будет думать обо мне. Он сожмет и сделает это с легкостью, словно дернув выключатель, и не почувствует угрызений совести.

Его маска снова на месте, но держится она непрочно. Я вижу, как вспышки ярости искажают его черты каждые несколько секунд, пока он старается держать свой гнев под контролем.