Всего лишь миг

Через несколько минут они нашли нужную палату. У Эди сжалось сердце, когда она увидела бабушку, такую маленькую и тихую на широкой больничной кровати.

– Ей дали снотворное, так что она сейчас не в себе, – предупредила сиделка, прежде чем выйти.

– О Клиф, – в ужасе прошептала Эди, подходя к кровати. На щеке у бабушки темнел большой синяк, на лбу – другой. Ее шея и лопатка были перетянуты широким бинтом, чтобы сохранять их в неподвижности.

– Бабушка. – Эди взяла ее руки в свои. Глаза старушки с трудом приоткрылись, и она уставилась на Эди.

– Где я? Что я тут делаю? – ее голос дрожал от страха.

– Вы в больнице. Вы упали, но сейчас у вас все хорошо. – Эди погладила ее по руке, чтобы успокоить. – Они подержат вас здесь всего несколько дней.

– Я не хочу здесь оставаться. Мне здесь не нравится, – нижняя губа старушки затрепетала. – Окажите мне, пожалуйста, услугу.

– С удовольствием, – не колеблясь ответила Эди.

– Позвоните моей внучке. Ее зовут Эдит. Она обо мне позаботится. Она меня заберет.

Первым побуждением Эди было выполнить желание бабушки и увезти ее из больницы, но она подавила его – она знала, что бабушка находится именно там, где ей положено быть.

– Эди захочет, чтобы вы остались здесь, чтобы о вас позаботились доктора.

Старушка закрыла глаза, точно желала спрятаться от того, что ее окружало.

Клиф тронул Эди за плечо. Она обернулась.

– Ей сейчас нужно поспать. – В его глазах светилось сострадание, и снова Эди поразило, как много в ее жизни стал значить этот человек.

– Почему бы вам не пойти со мной, не съесть чего-нибудь, – предложил Клиф, когда они выходили из палаты. – Время как раз обеденное.

– Время обеда? – Эди удивленно смотрела на Клифа. Неужели еще так рано? Ей казалось, что с того часа, как они все трое сидели за кухонным столом и ели оладьи, прошла целая жизнь. Эди нахмурилась, взглянула на дверь в палату. – Не знаю. Может, мне лучше остаться здесь… вдруг я ей понадоблюсь.

Клиф положил руки ей на плечи.

– Эди, нет никакого смысла оставаться здесь. Сейчас вы ничем не можете помочь бабушке. К тому же вы слышали, что сказала сиделка: ей дали снотворное, возможно, она будет спать до вечера. – Пальцы Клифа нежно массировали напряженные мышцы ее плеч. – Пойдем поедим, а затем вы поедете домой и вздремнете часика два. А вечером вернетесь сюда. К тому времени вы, возможно, и понадобитесь бабушке.

– Хорошо, – согласилась Эди, видя, что это разумней всего. Теперь, когда самая сильная тревога прошла, она почувствовала, что очень устала и немного голодна. Клиф прав. Самое лучшее – это пойти поесть и отдохнуть, пока бабушка спит под действием лекарства.

– Первое, что мы сделаем, – это заедем ко мне, чтобы я мог принять душ и переодеться, – сказал Клиф, когда они сели в машину. – Это не займет много времени.

Эди кивнула с отсутствующим видом: все ее мысли были заняты бабушкой и неопределенностью будущего. Может быть, и правда пришло время подумать о частной лечебнице или санатории? При этой мысли у Эди разрывалось сердце, но она хотела сделать так, как будет лучше для бабушки. Возможно, стоит поместить ее в Центр по уходу за престарелыми, где у нее будет своя комната, привычная обстановка и все любимые безделушки. Эди находилась в полной растерянности, принять решение было так трудно. А она-то надеялась, что ей еще очень не скоро придется об этом думать.

– Как вы себя чувствуете?

Слова Клифа проникли в ее сознание сквозь царивший там сумбур.

– Прекрасно, – заверила она его. – Просто… просто я жалею, что ушла сегодня на городской рынок. Не следовало мне оставлять бабушку.

– Неужели вы вините себя за то, что произошло? – Клиф ловко припарковал машину перед комплексом многоквартирных домов. Выключил зажигание и повернулся к Эди. – Несчастные случаи происходят не так уж редко. Мы не можем винить себя за то, что нам посылает судьба. – И только он произнес эти слова, с ним случилась занятная вещь. Он вдруг увидел, какое непомерное эмоциональное бремя он нес на себе, считая, будто каким-то образом в ответе за желание Кэтрин оставить его, и в тот же миг это бремя исчезло, растаяло, как хлопья снега на теплом оконном стекле. Интересно, он даже не знал, что испытывает эти чувства, пока не избавился от них.

– О, умом я понимаю, что меня не в чем винить. Вероятно, я просто в ужасе от тех решений, которые мне придется принять.

Клиф нежно улыбнулся ей и пригладил прядку волос, выбившихся из косы.

– Но сегодня от вас не требуется никаких решений. Ближайшие день или два бабушка проведет в больнице, так что пока вам не нужно строить никаких планов.

– Вы совершенно правы, – сказала Эди с облегчением, чувствуя, что ей дана передышка и можно на какое-то время забыть терзающие ее мысли.

– Пошли, мне нужно всего несколько минут, чтобы принять душ и переодеться, а потом вы получите большую тарелку горячих овощей, которые вы так любите. – Клиф улыбнулся, поддразнивая ее, и они вышли из машины.

– Хорошие дома, – заметила Эди, когда они шли через площадку, где стояли припаркованные машины.

– Нормальные, – сказал Клиф. – Здесь я вешаю шляпу, иногда ем и почти всегда сплю.

– Послушать вас, так ваше жилье – номер гостиницы, а не домашний очаг, – заметила Эди.

И когда Клиф ввел ее в квартиру, Эди увидела, что не ошиблась: так именно она и выглядела – как безликий гостиничный номер. Мебель казалась новой: покрытая ярким шотландским пледом тахта, кресло с откидной спинкой, два журнальных столика со стеклянными столешницами… но все имело такой вид, будто мебелью никогда не пользовались: ни кружков от кофейных чашек, ни журналов и газет. Комната не излучала тепла, в ней не было индивидуальности.

– Будьте как дома, я вернусь через несколько минут, – сказал Клиф, исчезая, как полагала Эди, в ванной комнате.

– Могу я воспользоваться вашим телефоном? Я хочу позвонить Розе, сказать, что с бабушкой все в порядке.

– Конечно. Телефон на кухне. – И через минуту послышался шум льющейся воды.

Эди зашла на кухню, такую же безликую, как комната. Ничего удивительного. Ее затопила волна жалости к Клифу. Сердечные страдания погасили в нем жажду жизни. Он просто влачил день за днем, боясь выйти из своей скорлупы, боясь протянуть руку за счастьем и любовью, боясь, что ему снова причинят боль.

Эди знала его совсем недолго, а ей казалось, что они знакомы целую вечность. И она знала также с уверенностью любящей женщины, что какая-то часть его существа бунтует против принятого им решения замкнуться в себе, отгородиться от всех. Эту его часть тянуло к людям. Язык его говорил о том, что ему никто не нужен, отталкивал Эди насмешками и жестокими словами, а глаза говорили о жажде любить и быть любимым. Эди понимала, что в душе Клифа идет борьба. Понимала, что страх отчаянно сопротивляется растущей потребности в любви. Ах, если бы она знала, как помочь любви, склонить чашу весов в ее пользу…