Всего лишь тень

– А что это за лекарство, которое ты пьешь каждое утро?

Он впервые задает ей вопрос. В легком затруднении Хлоя пожимает плечами:

– Небольшие проблемы с сердцем, ничего серьезного. Это для профилактики.

– Ничего серьезного, уверена?

Она склоняется к его лицу, шепчет:

– У меня ведь каменное сердце, не забывай.

Бертран улыбается:

– Я геолог, дорогая. Не забывай. Исследование скал – моя профессия. От самых хрупких до самых твердых – ни одна передо мной не устоит.

* * *

Держа в руке стаканчик остывшего кофе, Гомес открыл дверь в кабинет своей бригады.

– Здравствуйте, шеф! – бросил Лаваль.

– А тебе разве не положено дрыхнуть сегодня утром?

– Положено, но мне так вас не хватало. Я не смог устоять перед желанием оказаться к вам поближе.

Гомес спрятал улыбку, приканчивая свое мерзкое пойло.

– Где остальные?

– В соседнем баре, наверное, – ответил Лаваль.

– У тебя пять минут, чтобы привести их сюда.

– Я не муди.

– Ты не кто?!

– Не пастушья собака.

– Однако иногда, когда ты на меня смотришь, впечатление у меня именно такое, – не остался в долгу Гомес.

– Это потому, что в моем взгляде светится все восхищение, которое я к вам испытываю, шеф.

– Кончай свои клоунские штучки и приведи сюда эту банду олухов, которую мне втюхали вместо команды.

Ровно в тот момент, когда Гомес заканчивал свою тираду, в помещение вошли трое мужчин.

– Привет, патрон. Банда олухов по вашему приказанию явилась!

Они пожали друг другу руки, капитан Вийяр первым.

– Ну, – начал Вийяр, – похоже, ты поимел сегодня ночью группу из девяносто первой бригады?

– Я всего лишь провел бесплатный урок пилотажа, – ответил Гомес. – Зато они теперь могут не ходить на стажировку по скоростному вождению! И хватит об этом.

– Во всяком случае, в конторе с утра только об этом и говорят! – донес до него текущую информацию Вийяр.

– Правда? Я наконец понял, почему в домах больше нет консьержей: они все перебрались сюда… Может, все-таки возьмемся за работу?

* * *

Пардье не дал себе труда постучать, прежде чем зайти в кабинет. Филипп Мартен поднял нос от своих папок и улыбнулся президенту.

– Мне надо с вами поговорить, Филипп.

Старик тщательно прикрыл за собой дверь, прежде чем усесться напротив своего сотрудника.

– Я хотел бы знать, что вы думаете о Хлое, – сразу перешел он к делу.

Мартен был удивлен и не сумел этого скрыть.

– В каком смысле? – спросил он, чтобы выиграть время.

– Во всех смыслах.

Филипп машинально расслабил узел галстука. Пардье внимательно оглядел его своими маленькими насмешливыми глазками. На лице, разрушенном течением лет, молодые, почти детские глаза. Взгляд, никогда не менявшийся в зависимости от настроения. Невычислимый.

Мартен наконец решился:

– Она умная девушка и очень талантливая.

– А еще?

– Она труженица, никогда не жалеет своего времени.

– Выкладывайте, Филипп! – велел Пардье с легким смешком.

Мартен поудобнее устроился в кресле.

– Лучше скажите мне, что вы желаете услышать!

– Какое чувство, настоящее чувство вызывает у вас мадемуазель Хлоя. Что вы действительно о ней думаете, без околичностей.

– Я восхищаюсь ею, – признался Мартен. – Она одарена, у нее богатое воображение. У нее всегда наготове решение, меткое замечание. Она блистательна. Она никогда не сдается. Мне редко встречались люди с такой силой воли.

– Продолжайте, – подбодрил Пардье.

Мартен заколебался, по-прежнему не зная, к чему клонит Старик.

– Я восхищаюсь ею, да, – повторил он. – Но… не хотел бы я быть на ее месте, потому что она наверняка испытывает мучительные ощущения.

– Вы полагаете?

– Я уверен. Честолюбие пожирает ее, отдаляет от всех остальных. Она никому не доверяет… Думаю, она боится провала.

– Как и все мы, верно?

– Конечно. Но у Хлои это болезненное. Единственное, что идет в счет. Очень боюсь, что рано или поздно она сломается из-за того, что всегда хочет держать руку на пульсе. Всегда быть безукоризненной… лучшей во всем.

Он замолчал, Пардье продолжал его разглядывать.

– Спасибо, Филипп.

– Да не за что. А к чему такие вопросы?

– Чтобы проверить, правильный ли я сделал выбор.

Горло Мартена сжалось. Галстук он уже расслабил, больше ему ничего не оставалось.

– Правильный выбор?

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, – продолжил Пардье. – О том или той, кто сменит меня во главе агентства.

– Вы уже кого-нибудь выбрали?.. Это Хлоя, не так ли?

– Нет. Это вы, Филипп.

Мартен выдержал удар.

– Почему вы молчите? – спросил Пардье.

– Я… Я удивлен, простите меня. Откровенно говоря, я думал, вы выберете Хлою.

– Я долго колебался между вами двумя, признаю. Но в конечном счете сомнения отпали. И допрос, который вы только что прошли, только укрепляет меня в моем выборе, сделанном очень давно. Что я ценю в вас, Филипп, и что сделает вас великолепным руководителем, так это вашу человечность. Вы умеете различать достоинства других, умеете их признавать. А значит, сумеете и использовать их. Хлоя слишком зациклена на себе, чтобы видеть тех, кто ее окружает. Вы абсолютно правы: все остальные для нее лишь потенциальные враги или в лучшем случае рабы, инструменты. Остается идти по их головам, чтобы взобраться повыше. Все выше и выше… Я никогда не передам дело своей жизни в ее руки.

– Она этого не перенесет, – вдруг с уверенностью сказал Мартен.

– Знаю. Она уйдет из агентства, наймется к конкуренту. Для нас это потеря, из-за всех качеств, которыми она обладает и которые вы только что упомянули. Но я принял решение. И оно окончательное.

– Когда вы собираетесь объявить о нем?

– Я говорил с Хлоей. И заставил ее поверить, что выбрана будет она.

Мартен побледнел до синевы.

– Вы считаете меня чудовищем, не так ли?

Филипп даже не думал отрицать.