Всего одно злое дело

Он подхватил Томаса на их обычном luogo di incontro [279] у Порто Борго. На вопрос англичанина «Che cosa succede?» он кратко рассказал, на чем они стояли с фотографиями, с Лоренцо Мурой и необходимостью действовать очень быстро. О последнем он говорил, используя иносказания вроде «то, что беспокоит il Pubblico Ministero». Чего он не сказал Линли, так это того, что его официально отстранили от ведения расследования. Но, как выяснилось, этого и не требовалось. Англичанин внимательно смотрел на итальянского коллегу своими карими глазами, пока тот рассказывал ему детали. Он даже вежливо предложил включить сирену для скорости. Это поможет вам, Ispettore, получить быстрый результат.

279

Место встречи (итал.).

Поэтому из города полицейские выехали под звук сирены и мигание проблесковых маячков. Они почти не говорили, пока мчались в сторону Апуанских Альп и монастыря, спрятанного высоко в горах.

Монастырь назывался вилла Ривелли, как выяснил Сальваторе. В нем в полном затворничестве жили монахини-доминиканки. Сам монастырь располагался к северо-западу от того поворота, в котором Роберто Скуали встретил свой конец, а дорога, по которой он ехал, была единственной, ведущей к монастырю.

Когда они добрались до места, то увидели, что рядом с монастырем практически ничего не было, кроме нескольких домиков, располагавшихся километра за два до поворота. Давным-давно в этих домах жили люди, которые обслуживали жителей виллы. Сейчас это были летние дома, принадлежавшие иностранцам или богатым итальянцам, приезжавшим из Милана или Болоньи на лето, чтобы отдохнуть от жары и городского шума. Сейчас сезон еще не начался, поэтому вероятность, что кто-то из жителей этих домов мог видеть, как Роберто Скуали проезжал здесь с ребенком несколько недель назад, была минимальна. Простая логика подсказывала, что это было, скорее всего, после полудня. В это время дня жители в таких местах не очень-то смотрели в окна, – время, когда они просто переходили от pranzo [280] прямо к letto [281] для послеобеденного сна. Они бы ничего не заметили, даже если бы жили в своих домах круглый год.

280

Обед (итал.).

281

Кровать (итал.).

Сальваторе чуть не проскочил поворот к вилле Ривелли, таким заросшим и заброшенным он казался. Только крошечная деревянная табличка с крестом наверху не позволила ему проехать мимо. На ней было вырезано V. Rivelli, но буквы почти стерлись, а сама табличка была изрядно попорчена жуками-древоточцами.

Аллея была узкая и засыпанная деревянным мусором, скопившимся за несколько сотен зим. Ее никогда не мостили, и полицейским пришлось аккуратно пробираться между колдобинами. Они подъехали к громадным железным воротам, которые были полуоткрыты как раз на ширину машины. Когда Сальваторе аккуратно втиснул машину в кованые ворота, он поехал по дорожке влево, вдоль высокой живой изгороди, с которой вспорхнула стая птиц. Они проехали мимо нескольких полуразрушенных зданий, громадной поленницы дров и целого ряда металлических скребков и лопат, почти полностью съеденных ржавчиной.

Тишина стояла абсолютная. Ничто не нарушало абсолютного покоя этого места – лишь их машина, взбирающаяся вверх по дороге. С большим удивлением Линли и Ло Бьянко увидели громадную равнину, в конце которой возвышалась сама вилла Ривелли, распахнувшуюся перед ними сразу после того, как Сальваторе повернул направо и с трудом проехал в узкое отверстие в живой изгороди, находившееся в километре вниз по дороге. Кроме того, что вилла казалась совершенно покинутой, она совсем не походила на жилище монахинь, удалившихся от мирской суеты.

На фронтоне виллы располагались ниши, в которых находились античные мраморные скульптуры, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что они имели больше отношения к римским богам и богиням, чем к святым Римской католической церкви. Но не это удивило Сальваторе. Его удивили три машины carabinieri, стоящие перед зданием; а Линли их вид испугал и заставил подумать, что они все-таки опоздали.

Полицейские машины не могли появиться в отшельническом монастыре просто потому, что их водители постучали в дверь и подождали, пока их впустят. Женщины, живущие в монастыре, не принимали посетителей. Все говорило о том, что если здесь появились carabinieri, то лишь потому, что их вызвали. Именно с этими мыслями Ло Бьянко и Линли подошли к двум вооруженным офицерам, которые равнодушно рассматривали их сквозь очень темные очки.

Все произошло именно так, как предполагал Сальваторе. На эту удаленную виллу их привел телефонный звонок. Капитана Миренда впустили, и сейчас она, по-видимому, общается с тем, кто позвонил. А остальные… Они наслаждались видом окружающей их природы. Прекрасный вид в прекрасный день, не так ли? Так жалко, что люди, живущие здесь, не имеют возможности всем этим насладиться. Giardini, fontane, stagni, un bosco… [282] Офицер покачал головой, явно сожалея о такой расточительности.

282

Сады, фонтаны, пруды, леса (итал.).

– Dov’`e l’ingresso? [283] – спросил его Сальваторе.

Ему казалось невероятным, что в монастырь можно было войти, просто постучав в громадные парадные двери. И он был прав. Старший офицер carabinieri обошла вокруг здания. Сальваторе и Линли поступили так же. Они увидели еще одного офицера, расположившегося у простой двери, к которой надо было спуститься на несколько ступенек. Ему они предъявили свои удостоверения.

283

Где вход? (итал.)

Раньше в этой провинции полиция очень внимательно относилась к вопросу, на чьей территории произошло преступление. Поскольку существовало очень много различных отрядов полиции, территориальные войны между ними не были редкостью, когда дело касалось расследования преступлений. Очень часто тот отряд полиции, который первым прибывал на место преступления, и проводил потом все расследование. Особенно это соблюдалось в случае carabinieri и polizia di stato. Но сейчас, как выяснил Сальваторе, все сильно изменилось. После внимательного изучения их удостоверений и еще более внимательного рассматривания лиц, как будто на них была написана какая-то секретная информация, полицейский отошел в сторону и дал им пройти. Если они хотят войти в монастырь, то это их решение.

Линли и Ло Бьянко прошли через громадную кухню, в которой не было ни одного человека, и взобрались по каменной лестнице, сопровождаемые эхом своих шагов. Лестница привела их в коридор, который тоже был пуст. Они прошли по нему и, наконец, оказались в молельне, где свеча, горящая пред Святыми Дарами, была единственным доказательством того, что в здании кто-то был, потому что кто-то должен был ее зажечь – если, конечно, это не сделала капитан Миренда. Из комнаты вели четыре коридора, располагавшихся по углам – по одному из них они только что вошли. Сальваторе пытался решить, какой из оставшихся трех сможет вывести их к людям, когда услышал звуки женских голосов – тихий шепот среди того, что без этого было бы местом тишины и молитвы. Голоса сопровождались шагами. Кто-то сказал:

– Certo, certo. Non si preoccupi. Ha fatto bene [284] .

Две женщины вышли из-за деревянных кружев, закрывавших вход в коридор, ближайший к алтарю. Одна из них куталась в накидку доминиканской монахини. Другая была одета в форму капитана carabinieri. Монашка внезапно остановилась, первой увидев двух мужчин, одетых в гражданское, стоявших в молельне монастыря. Она посмотрела назад, как будто хотела спрятаться в безопасности коридора, но в этот момент капитан резко заговорила:

284

Конечно, конечно. Не волнуйтесь. Мы так и поступим (итал.).

– Chi sono? [285]

Она объяснила, что это отшельнический монастырь. Каким образом они смогли войти?

Сальваторе назвался и объяснил, кто такой Линли. Они приехали сюда, расследуя дело английской девочки, которая пропала с рынка в Лукке, и он уверен, что капитан Миренда слышала об этом преступлении.

Конечно, она слышала. И как могло быть иначе – ведь она, в отличие от монашки, отступившей в тень, не вела отшельнический образ жизни. Но она или была вызвана в монастырь совершенно по другому поводу, или не смогла соединить повод, по которому ее вызвали, с тем, что произошло значительно раньше на mercato в Лукке.

285

Кто здесь? (итал.)