Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 1
Шрифт:
В рассказе «Под надгробием» содержится первое упоминание о таинственной деревушке Тофет, штат Пенсильвания, о которой позднее напишет и Лин Картер. Это название является одним из обозначений, используемых пророком Иеремией для проклятой Долины Хинном, находящейся за пределами Иерусалима, где почитатели Молоха когда-то приносили в жертву младенцев. Позднее эта долина превратилась в мусорную свалку, куда сбрасывали тела тех, кто не мог получить достойного погребения на священной земле. Тофет — исторический прототип того места, «где червь не умирает, и пламя никогда не гаснет».
Первая публикация: «Footsteps TV», 1984.
I
Не могу точно сказать, почему мой эксцентричный дядя Авессалом
Тем не менее, 5 марта я сложил свои вещи в машину (это было достаточно легко сделать, так как вещей у меня мало) и отправился в старый особняк, находящийся среди низких холмов округа Ланкастер, что в штате Пенсильвания. Маленькие города никогда мне особо не нравились, но время было такое, что я не собирался отказываться от свободного дома, независимо от того, в каком он состоянии и в какой глуши находится.
Деревушку, в которой поселился мой дядя, было не так-то просто найти. На дорожных картах она не значилась, и даже местные жители, у которых я спрашивал, как проехать к деревне, похоже, не слышали о Тофет. Возможно, я неправильно произносил это слово. Я лишь знал, что название для деревни было взято из Библии, но это же относилось и к большинству других городов и деревень в этом районе. Этот факт стал очевидным, когда я бесцельно проехал через некоторые из них. Если мне суждено было заблудиться, то округ Ланкастер выглядел, по крайней, мере живописным местом для этого. Но к вечеру я всё же нашёл Тофет, благодаря указаниям владельца небольшого магазина и автозаправки возле дороги.
Деревня оказалась крошечной, действительно захолустной. Когда я оказался там, для меня уже не составило труда найти дом дяди Авессалома. На самом деле он был расположен в нескольких милях от остальной части деревни, поэтому мне стало интересно, подпадает ли моё наследство под муниципальную юрисдикцию. Старый дом возвышался во всём своём декадентском величии посреди дикой сельской местности. Он был в довольно хорошем состоянии, хотя и мрачным на вид. Это впечатление усиливалось благодаря серии нарисованных мелом и краской колдовских знаков высоко над карнизом. Конечно, я весь день видел подобные символы и мемориальные доски и оценил их как настоящие образцы народного творчества. Но я постоянно задавался вопросом: насколько серьёзно местные фермеры из амишей и меннонитов относятся к этим колдовским знакам? Вряд ли эти благочестивые люди использовали колдовские символы в качестве украшения, но, безусловно, их религия была одинаково недружелюбна и к суевериям, и к ведьмам с их проклятиями.
У меня был ключ, и несмотря на то, что замок был ржавый, он легко открылся; я вошёл в дом и стал осматриваться. Даже для того, чтобы обойти первый этаж, мне понадобилось много времени. Проходя из передней через гостиную и кабинет, я был весьма впечатлён декором. Обшитые дубовыми панелями стены должны были придавать интерьеру определённое ощущение тепла, но почему-то этого не чувствовалось. Возможно, это произошло из-за пренебрежения к искусной работе по дереву. В течение короткого времени, прошедшего с момента смерти моего дяди, покрытие лаком не могло стать таким тусклым, если бы его не игнорировали задолго до этого. Дядя Авессалом, должно быть, не разделял привередливость предыдущего поколения. Возможно, он, как и многие эксцентричные отшельники, вообще не обращал внимания на мирские вещи, его разум был занят чем-то другим. Ржавый замок на входной двери уже являлся признаком того, что дядя не заботился о мелком ремонте. Фактически, единственная работа по дому, которая, кажется, его беспокоила, — содержать ковёр в чистоте; я заметил это только потому, что загадочные геометрические узоры в переплетении нитей ковра привлекли моё внимание. Они не были бы настолько отчётливыми, если бы старый Авессалом не ухаживал за ковром. Что-то в этом странном переплетении показалось мне знакомым, возможно, случайное сходство с колдовскими символами на внешней стороне дома. Что ж, это неважно.
В кабинете мой взгляд переместился от унылой отделки стен к забитым книгами полкам и, наконец, к портрету в раме, висящему над камином. Конечно, портрет изображал самого дядю Авессалома. Как я уже говорил, я не
видел этого человека с детства, но лицезрение этой картины мгновенно заполнило пробелы, которые годами увеличивались в моей памяти. Это действительно он. Мастерство художника ухватило даже намёк на скуку и раздражение, которые старик, должно быть, испытывал, позируя для портрета, — трудная работа, навязанная ему, без сомнения, каким-то надоедливым кузеном. Насколько же родственники раздражали этого человека, стремящегося только к молчанию, чтобы он отверг их притязания и оставил своё имение только мне!Во всяком случае, я стал его наследником, и имущество моего дяди было достаточно дорогим, несмотря на довольно странный пункт в его завещании, что я должен сжечь несколько книг из обширной библиотеки и засыпать удивительно большой подвал в доме.
Вскоре я приготовился выполнить первое из этих обязательств, и развёл огонь в огромном старом камине. В любом случае, мне нужно тепло, рассуждал я, поэтому почему бы мне заодно не позаботиться и о деле? Чем быстрее я исполню завещание, тем скорее собственность станет моей по закону.
Я легко нашёл нужные книги; видимо дядя надеялся, что они смогут последовать за ним в загробный мир. Некоторые книги содержали порнографические иллюстрации довольно захватывающего характера, исследующие глубины извращений, которых я даже не мог вообразить. Эти книги отправились в огонь. Мне было достаточно пролистать несколько страниц, чтобы почувствовать тошноту, так что я с облегчением обратился к остальным книгам.
Некоторые из их названий ни о чём мне не говорили, хотя, когда я учился в колледже, иностранные языки были моим любимым предметом, и некоторые из странных книг пробудили моё любопытство. Одна из них, «Книга Иода», была написана на греческом и коптском языках и, похоже, являлась каким-то сочинением гностиков. «Каббала Сабота» служила, по-видимому, трактатом по ангелологии, составленным на какой-то варварской версии языка идиш, которая для меня не имела никакого смысла. Ещё одну книгу, «Исповедь Безумного Монаха Клифануса», я мог прочесть, но её написали на испорченном латинском языке. Я смутно вспомнил, что слышал об этом неясном образце обширной литературы средневековья.
Может быть, некоторые из этих книг достойны того, чтобы сохранить их или продать? Они могут представлять интерес для эксперта, который знает, что с ними делать. Тем не менее, я не хотел нарушать условия завещания и рисковать потерей своего наследства. Однако ничто не мешало мне неторопливо просматривать коллекцию.
Наконец, в моих руках оказалась книга, которая заинтриговала меня сильнее всех остальных. Моей первой реакцией было лёгкое отвращение, так как её обложка казалась неприятной и похожей на человеческую кожу. Не меньше сбивал с толку и совершенно незнакомый мне язык книги (переложенный на английские буквы). Единственное понятное слово я нашёл в частичном переводе названия книги, написанного почерком моего дяди на титульной странице — «Текст Рльеха». Я попробовал применить свои знания языков, прочитав несколько подчёркнутых слов на странице, где дядя оставил закладку: «мглв' нафх фхтагннгах кф 'айяк 'вулгтмм вугтлаг'н…»
Слова эхом отдавались в большой комнате, а затем растаяли на фоне потрескивания дров в камине. Тем не менее уже наступил вечер, и я решил отложить все свои дела на следующее утро.
Подготовив одну из кроватей на втором этаже, я лёг спать. День был трудным, и вскоре я заснул; меня беспокоил только ненормально громкий хор лягушек, а также вой ветра в кронах деревьев неподалёку от дома. И все же, вероятно, что эти звуки беспокоили меня больше, чем мне тогда казалось, ибо мои сны были пронизаны видениями огромных форм, полуящериц, полуосьминогов, выстроившихся в ряд на фоне лесных склонов и резных каменных стен.
II
Проснулся я не особо отдохнувшим. Приготовив лёгкий, холодный завтрак, я отнёс тарелку в кабинет, где снова стал просматривать содержимое библиотеки. Дядя Авессалом собрал в папку вырезки из местных газет, посвящённых причудливым, но, казалось бы, не связанным между собой происшествиям. Несколько статей из «Ланкастер Рекорд» относились к необъяснимым исчезновениям и увечьям крупного рогатого скота. Все эти вырезки выглядели как материал, который нужен был лишь для того, чтобы чем-то заполнить последние страницы газеты. То, что дядя хотел найти в этих странных вырезках, находилось за пределами моего понимания, но я уже видел адекватные доказательства непристойных и похотливых вкусов старика.