Всем стоять на Занзибаре

Он внезапно повернулся лицом к остальным и с силой ударил кулаком по ладони.

– Ну, не типично ли это? Мы тренируем человека – обычного, безвредного, склонного к уединению человека! – превращаем его в машину убийства, и он убивает единственного ученого, у которого был шанс спасти нас от нас самих!

– Ну, наверное, если передать вопрос Салманассару… – начал Норман, но Чад, топнув, его оборвал:

– Норман, какой, черт побери, смысл быть человеком, если никто, кроме машины, нас от нас самих не спасет?

Никто не нашелся что сказать. Некоторое время спустя Чад, удрученно понурясь, пошел к двери. Кивнув Гидеону и Элайху, Норман вышел следом. Нагнав Чада в фойе, он приобнял его за плечи.

Уставившись прямо перед собой, Чад сказал:

– Извини, что сорвался. Наверное, лучше быть спасенным машиной, чем не быть спасенным вовсе. И думаю, если ученые могут выводить новые бактерии, то сумеют синтезировать и то вещество, которое делает шинка мирными. Господи, да какое имеет значение, что братскую любовь мы будем получать из баллончика с аэрозолем? Не важно, откуда берется это вещество, оно все равно заразное.

Норман кивнул. Во рту у него пересохло.

– Но так же нельзя! – прошептал Чад. – Такое нельзя делать на фабрике, упаковывать, заворачивать, продавать! Оно не для того, чтобы… чтобы бомбами сбрасывать с самолетов ООН! А ведь так с ним и поступят, знаешь ли. Это неправильно. Оно не продукт, не лекарство, не наркотик. Это и чувства, и мысли, и кровь твоего сердца. Это неправильно!

Внезапно он, топоча по гулким плитам фойе, бросился вперед и распахнул двойные двери на улицу. На лестнице снаружи он вдруг остановился, запрокинул голову и заорал городу, Африке, миру.

– Черт бы вас побрал, идиоты безмозглые! Да, все вы! Вы не годны вести собственные дурацкие жизни! Я-то знаю, какие вы придурки, я наблюдал за вами и плакал по вам. И… О Боже!

Его голос сорвался до придушенного всхлипа.

– Я люблю вас! Я пытался устоять и ничего не могу с собой поделать. Я люблю всех вас…

Долгое время спустя, когда изо всех комнат посмотреть, из-за чего такой крик, прибежали люди – Элайху, Гидеон и десятки других, неизвестных, – он позволил Норману взять себя за руку и тихонько увести.

В ГУЩЕ СОБЫТИЙ (16) НЕКРОЛОГ

БАКФЕСТ Джорджетта Толлон (Старушка ДжТ): от кровоизлияния в мозг; в штаб-квартире корпорации, которую она основала и которой посвятила всю свою жизнь; в возрасте 91 года.

ЛИНДТ Джеральд Шэмус, рядовой армии США: в результате локальных действий партизан; в Эллейе; в возрасте 19 лет.

НОУКС Бенджамин Ральф (Бенни): в слишком крутом, слишком дальнем трипе на «Слишком»; у себя дома; в возрасте 24 лет.

ПИТЕРСОН Саша Морин (урожденная Уайлд): от рук своего сына; у себя дома; в возрасте 44 лет.

ПИТЕРСОН Филип Хью Кларенс: от пули из пистолета полицейского; на пороге квартиры одной из своих жертв; в возрасте 20 лет.

РОУЛИ Грейс Джоан: от старости, осложненной разбитым сердцем; в государственном заведении для престарелых бедняков; в возрасте 77 лет.

СУГАЙГУНТУНГ Лиукакарта Моктилонг (доктор медицины, доктор биохимии, профессор тектогенетики в Университете патриотизма): от удара ножом в бедренную артерию; в одиноких водах пролива Шонгао; в возрасте 54 лет.

УОТМОГ Виктор Эрнст: от пули, выпущенной себе в висок «в помутнении рассудка»; у себя дома, в возрасте 60 лет.

ХОГАН Дональд Орвилл: от военного опустошения; в Плавучем лагере, Эллей; оставил по себе Дональда Хогана Модели II.

ШЕЛТОН Мак: в результате падения; на земле под окном своего дома; в возрасте 23 лет.

ЭЛЛЕРМАН Эрик Чарльз: в результате «самоубийства»; на обслуживающих его блок путях системы скоропоездов; в возрасте 33 лет.

А также жертвы мокеров, уличных беспорядков, саботажа, партизанских акций, заболеваний, передозняка, несчастного случая, войны, старости…

Вопреки вышеупомянутому десятки тысяч человек будут стоять по колено в воде вокруг острова Занзибар.

ПРОСЛЕЖИВАЯ КРУПНЫМ ПЛАНОМ (32) ХОЛОДНАЯ И ОТСТРАНЕННАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Омываемый жидким гелием, самодостаточный, неподвижный, бесконечно информированный в каждом механическом смысле – Салманассар.

Время от времени по его логическим цепям проскакивает импульс, несущий кибернетический эквивалент фразы: «Ну и воображение у меня, мать твою!»