Всем застрявшим в лифте

Жители трут глаза. Некоторые крестятся. Некоторые кидаются проверять замки. Кто-то по-быстрому допивает самогон. Короче, вакханалия в разгаре.

Яма. Всего лишь одна яма прервала наш усеянный матом путь. Неслабый взбрык бочонка разметал нас, как козявок.

Квасу все же мы напились.

Пилюль не получили.

КРЫША ПОТЕКЛА

В одно раннее субботнее утро разбудила меня истерика телефона.

— У нас крыша течет! — трагичным матушкиным голосом сообщила трубка.

— И у бати тоже? — еще не проснувшись, осведомился я.

— Тебе бы все ржать и ржать! — зазвенела негодованием труба.

Дело серьезное, понял я, и, растопырив глаза и ухи, приготовился внимательно слушать.

Дело, собсно, было простое. В одну прекрасную ночь во время ливня протекла крыша. Есть у нас под лестницей небольшая темнушка, закрытая дверью, вот там по стене и текло. Туда никто не ходит, поэтому и спохватились поздновато. А еще в этой темнушке в тазике на ворохе старого тряпья любит спать наша карликовая такса.

Как обычно, рано утром матушка вышла из комнаты и офигела. Из темнушки на своем тазике, навстречу ей не спеша выплыла такса. От непонимания происходящего шары у таксы вылезли так, будто она уже года два страдает собачьим запором. «Песец пришел!» — запаниковала такса и, перевернув свой баркас, кинулась к отцу под бок. Он еще спал.

Отборнейший мат из дальней комнаты возвестил о том, что мокрая такса достигла цели.

И мать позвонила мне.

Я приехал. Взял Пашку. Взял пену и герметик. Взял раздвижную алюминиевую лестницу. И полез изображать из себя Карлсона.

Поскольку крыша высокая, то никакая лестница до нее не достанет. А у соседа (жадина который) есть пристройка к дому, через крышу которой можно прекрасно попасть на нашу крышу.

И вот, приставив лестницу к соседской пристройке, мы с энтузиазмом обкурившихся мартышек ломанулись наверх. Подъем был в два этапа. Сначала на соседскую пристройку, потом, втянув за собой лестницу, мы могли попасть и на нашу крышу. Быстро заделав щели, мы начали спуск вниз, который неожиданно оказался труднее подъема.

Самое страшное было на шатающейся лестнице спуститься на соседскую пристройку, но это упражнение мы выдержали с честью. Побросав вниз пустые емкости из-под пены и герметика, мы начали спускать лестницу. Лежа на мокрой крыше на животе и свесив руки вниз, мы болтали лестницей, которая вдруг зажила своей жизнью. Она становилась и так и этак и еще хрен знает как, но только не так, как нам нужно.

В доме над нами ржала такса.

— Какая-то фигня творится, — сообщил мне

Пашка через десять минут безуспешных попыток установить девайс как надо.

— Угу, — согласился я.

Перспектива до ночи сношаться с лестницей меня как-то не вдохновляла.

А из трубы ветерок доносил запах жаренной в собственном сале свининки. И жаренной в ее же сале картохи. Урчащий от голода желудок — плохой советчик мозгам. Запомните это!

Наконец то мы ракообразно установили лестницу, конец которой уперся под водосточный желоб. Я лег на живот и как загадочная головоногая зверюха пополз ногами вперед к краю крыши, где, по последним данным моего измученного мозга, должна была находиться лестница. Наивный верхолаз! Когда ноги уже больше половины висели над пропастью, я осознал, что эти самые ноги сгибаться в обратную сторону ну никак не хотят, и для того, чтоб нащупать верхнюю ступеньку, мне надо полтела свесить вниз. Запищав, я засучил ручонками в обратном направлении и даже попытался зубами уцепиться за гладкую крышу. Фиг там! Тело с настойчивостью айсберга продолжало движение по мокрой крыше в первоначально заданном направлении. Мне светило гуттаперчевым мальчиком (грустная история кстати), выполнив несколько замысловатых кульбитов, чавкнуться о сыру землю. Но чу! Движение тела приостановилось. Немного передохнув, я понял, в чем дело. Спасибо соседу за водосток! Именно за него я и зацепился этими… Этим… Ремнем, короче. (Чем на самом деле — не скажу.)

Повисев немного таким странным образом, я попытался исправить положение. Немного поизвивавшись, я понял, что назад дорога заказана.

Мокрые листья в водостоке неприятно прилегали к той части тела, которая в данный момент на них лежала. Прямо скажем — мокрые листья в том месте — это некомфортно!

Но делать неча и помощи ждать неоткуда. Ну не от Пашки же, метавшегося по крыше в поиске решения. Его предложения: столкнуть меня ногой — казались какими-то примитивными.

Поерзав немного, я почувствовал — процесс пошел!!! Процесс пошел слишком быстро. Мое нежное тело перевалилось через край и нырнуло вниз. «Ну, песец, — мелькнула мысля, — или об землю, или об лестницу ноги переломаю». Но подляна пришла совсем не оттуда, откуда ее ждали.

Скользнув вниз, я, вдруг ощутил опору под ногами. Это была третья ступенька. Хотя я целился в верхнюю, но и этой обрадовался немеренно.

«Жив», — выдохнул я, и тут освобожденный от моего веса водосток сыграл в обратном направлении. Хат сосед закрепил его на каких-то пружинящих фиговинах.

С радостным звоном освобожденного металла водосток влепляет мне под подбородок нехилую плюху!

Мат застрял в мыслях. Мысли застряли в желудке. Желудок застрял в горле.

Оторвавшись от лестницы, я все-таки изобразил пацана гуттаперчевого. Тока осеннего. Нелепо кувыркаясь и гримасничая, я падал в ворохе осенних листьев, как подбитый летчик.

В доме до истерики ржала такса.

Грохнувшись на свежевскопанную землю и застыв в позе коряги, я самодиагностировал свою биомассу. Все было о’кей.

Главное — водосток от листьев соседу очистили. Теперь будет должен.

Потом я два часа сманивал с крыши Пашку, который, наблюдая кульбиты недоучившегося верхолаза, никак не хотел спускаться вниз.

МОЯ СВАДЬБА

…Танцующие образовали круг, в котором выкидывал коленца дядя невесты. Плясать он не умел, поэтому его танец напоминал прыжки сумасшедшего по минному полю. Круг расступился, и дядя подошел к жениху.

— А ты кто такой? — задал он оригинальный вопрос. Жених, ожидавший от этого питекантропа что-то подобное, моргнул дружкам. С недоуменным: «А собсно, за чЁ-е-ее?» — дядя, копируя Бетмена, покинул помещение.

Шел пятый час свадебного застолья в одном уютном московском кафе.

Невеста, переволновавшаяся накануне, чувствовала себя очень неуютно, тем более что два малолетних придурка — родственники жениха — пять минут назад стащили у ней туфлю и она одной ногой отчаянно мерзла. Подозвав расшалившуюся молодежь, жених им шепотом пообещал использовать туфлю не по назначению, в результате чего свадебная традиция — красть у невесты туфлю — была соблюдена полностью.

Протрезвевший дядя в центре танцпола опять дергался, как паяц, поражая собравшихся способностями своего организма. Под его ногами хрустело стекло, которое в виде тарелок набила там какая-то сумасшедшая тетя. На счастье. Судя по количеству стекла, счастья у молодой семьи должно было быть, как у дурня махорки.

Пошляк тамада, выдавая очередной корявый перл, испуганно смотрел на жениха, так как не далее как полчаса назад получил по загривку за неумение отличать хорошие тосты от пошлых.