Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир

Таким образом, уже на раннем этапе, в VII–V вв. до н. э., сформировались основные системные принципы построения римского права. Сложившаяся в Законах XII таблиц система права стала конституционной основой всего цивильного права и на протяжении многих веков сохраняла непререкаемый авторитет, а все последующие республиканские законы, как правило, касались лишь отдельных институтов, не затрагивавших систему права в целом. Вместе с тем краткость и неизбежное устаревание этих законов требовали как минимум их расширительной интерпретации, а в ходе превращения патриархального города-государства в крупнейшую средиземноморскую державу встала необходимость и значительной доработки системы в целом. Эту задачу выполнило уже упоминавшееся выше преторское право, наиболее тесно связанное с реальной жизнью римского общества IV–I вв. до н. э. Особенности системы преторского права связаны со своеобразием развития преторского эдикта.

Преторы и прочие судебные магистраты выбирались народом ежегодно, и кандидаты в ходе предвыборной кампании издавали эдикты — предвыборные обещания по поводу того, как они собираются судить. В случае победы кандидата его предвыборная программа становилась своего рода постоянным уставом, обязательным к исполнению для данного магистрата. Таким образом, ежегодно обновляясь согласно требованиям избирателей, преторский эдикт наиболее активно развивал систему римского права именно в тех частях, совершенствования которых требовало социальное развитие общества. Среди наиболее важных областей деятельности преторов следует назвать две основные: обязательственное и муниципальное право.

Римское муниципальное право берет свое начало от системы международных военных союзов Рима и италийских народов (прежде всего латинов) в V–IV вв. до н. э. Уже во второй половине IV в. до н. э. римские союзники стали обращаться к римлянам с просьбами дать им римские законы, что и поручалось тем или иным римским магистратам, главным образом преторам. Поскольку в IV–I вв. до н. э. главным источником римского права являлись Законы XII таблиц, то преторы, давая иностранным союзникам законы, в большей или меньшей степени копировали именно эту римскую «конституцию» основ публичного и частного права.

Благодаря тому, что некоторые из такого рода муниципальных законов II в. до н. э. — I в. н. э. сохранились на каменных или бронзовых таблицах, сегодня можно судить об их содержании и структуре. Они представляют собой своего рода муниципальные конституции, устанавливающие основные нормы прежде всего публичного, а также частного права и судопроизводства. Общее деление соответствует схеме «лица-вещи-иски». В разделе лиц излагаются обязанности муниципальных понтификов и авгуров (сакральное право), высших магистратов, сената и народного собрания. В разделе вещей рассматривается управление муниципальным имуществом и откупа муниципального имущества. Основное деление исков — на публичные и частные, причем штрафы, поступающие по сакраментальному иску, находились в ведении понтифика и могли быть использованы только на культовые нужды.

Для составления муниципального законодательства кроме Законов XII таблиц римские магистраты все же не могли не учитывать и местное законодательство, причем в отношении не только своих союзников, но и покоренных народов провинций. Так, в провинции Сицилия осталась нетронутой существовавшая еще до римлян греческая система сбора поземельных податей и откупов, а законодательство о морской торговле союзного Риму греческого о. Родоса, продолжая действовать и при римлянах в Восточном Средиземноморье в качестве международного торгового права и как jus gentium было воспринято и самими римлянами.

Степень заимствований главным образом от греков, которые в IV–I вв. до н. э. практически доминировали в Средиземном море в области торговли, была особенно велика именно в обязательственном праве. Благодаря значительной интенсификации в III–I вв. до н. э. собственно римской торговли преторы не только в судебных делах с Перегринами, но и в делах между самими римскими гражданами были вынуждены значительно расширить узкие и тяжеловесные рамки jus commercii Законов XII таблиц. В этот период в преторском эдикте появляется знаменитое утверждение: «я буду охранять соглашения…» Претор начинает защищать отчуждение манципируемого имущества не только в случаях применения цивильных форм виндикации и манципации или стипуляционных обязательств, но и в случаях неформальной передачи. Это способствует заимствованию из jus gentium таких новых форм договоров, как реальные и консенсуальные контракты, ставшие в классическом праве основой римского договорного права. Реальные договоры займа, ссуды, депозита, новые консенсуальные купля-продажа, наем, договоры продажи и поручения не требовали соблюдения формальностей, что вполне соответствовало требованиям увеличивавшегося коммерческого оборота. Благодаря развитию преторского эдикта был преодолен формализм цивильного права и в области наследования (преторская система наследования по закону и преторское владение наследством), и в области манумиссий (неформальные способы освобождения рабов), однако все это играло второстепенную роль по сравнению с глобальностью изменений обязательственного права. Это одна из причин, почему преторский эдикт стал играть в Поздней республике и в эпоху принципата столь важную роль наряду с цивильным правом Законов XII таблиц.

К сожалению, текст «Постоянного (или Вечного) эдикта», опубликованный только в 131 г. н. э., не сохранился, и о его содержании и системе можно судить лишь на основании отдельных цитат и комментариев к ним у римских классических юристов, содержащихся в Дигестах Юстиниана, в частности, на основании многочисленных фрагментов из почти всех книг «Комментариев к эдикту» юристов времен Северов Ульпиана и Павла. Так как в своих комментариях они следовали порядку изложения самого «Постоянного эдикта», то это позволило правоведу О. Ленелю восстановить не только общий порядок изложения этого важнейшего памятника, но и восстановить 45 отдельных его титулов, разделив их по пяти основным частям эдикта. Согласно О. Ленелю, первая часть эдикта посвящалась начальной стадии преторского судопроизводства и касалась вопросов юрисдикции магистратов, вызова в суд, норм о судебных поверенных, о реституции и т. д. Вторая, наиболее обширная, часть касалась ординарного судопроизводства: вещных исков о наследстве, о виндикации, узуфрукте и сервитутах, смешанных исков о причинении имущественного ущерба, об установлении границ, о разделе общего имущества, о нарушенном праве погребения. Далее следуют личные иски о кредите, займе, ссуде, имущественной ответственности за действия подвластных, иски «доброй совести» из депозита, фидуции, поручения, товарищества, купли-продажи, найма и т. д. Следующие за ними иски связаны с бракоразводными процессами, охраной прав зачатого ребенка, опекой, воровством, правом патроната.

Третья часть «Постоянного эдикта» посвящена, по выкладкам О. Ленеля, экстраординарной преторской «помощи» цивильному праву, в частности различным случаям предоставления преторского владения наследнику по закону или по завещанию, в случае угрозы причинения ущерба и т. п. Здесь же рассматриваются тяжбы против незаконных действий публиканов и о правонарушениях. Четвертая часть эдикта регламентирует преторские меры, применявшиеся уже после вынесения судебного решения с целью его исполнения, а пятая часть рассматривает различные преторские интердикты, эксцепции и стипуляции.

Рассмотренная система изложения преторского эдикта как будто позволяет сделать вывод о том, что он значительно отличался от рассмотренной выше системы Законов XII таблиц. Действительно, деление на лица и вещи здесь выражено только в различении вещных и личных исков, здесь почти нет норм сакрального, публичного и уголовного права. Тогда как объяснить слова Гая о том, что в эдиктах городского претора и претора перегринов право представлено самым широчайшим образом? Что означают также слова Цицерона о том, что «преторы да охраняют цивильное право», а также слова Марциана о том, что «преторское право является живым голосом цивильного права»? Наконец, почему Цицерон отмечает, что римляне в его время стали чаще черпать учение о праве не из Законов XII таблиц, а из преторского эдикта?

Во-первых, постоянный преторский эдикт «не являлся кодексом права», и «о его природе нельзя судить иначе как из обязанности преторской юрисдикции», иными словами, эдикт главным образом объяснял, как претор обязуется осуществлять свою юрисдикцию. Во-вторых, преторский эдикт отнюдь не отменял Законов XII таблиц, однако ко времени Цицерона почти полностью вытеснил легисакционные иски из области судопроизводства по частным делам. В-третьих, следует отметить, что О. Ленель, воссоздавая облик цивильного римского права, сознательно или неосознанно игнорировал данные о публичном праве, поэтому часть эдикта, касающаяся публичного права, нуждается в серьезной исследовательской доработке. Если внимательно рассмотреть все отрывки из комментариев Ульпиана и Павла к преторскому эдикту, то выяснится, что претор говорил о лицах с точки зрения как частного, так и публичного права.

Действительно, первые титулы эдикта касались прав гражданства, свободы, места жительства, семейного положения, гражданских повинностей, сената и статуса сенаторов, обязанностей муниципальных и иных магистратов. В этих комментариях также идет речь о публичных судах, об уголовных преступлениях, об управлении государственным имуществом, о публичных откупах и о праве фиска, о военном деле, о сакральных, религиозных и публичных вещах. Наконец, значительная часть преторских интердиктов посвящена пользованию публичными дорогами, акведуками, реками и т. д. Таким образом, слова Гая о чрезвычайной широте преторского права находят свое подтверждение в комментариях юристов к преторскому эдикту. Хорошо известно, что в эпоху республики преторы, председательствуя в комиссиях публичных и уголовных судов, принимали к рассмотрению самые разнообразные уголовные дела, управляя целыми провинциями, руководили и системой государственных откупов, а при принципате и системой государственных поставок продовольствия, и делами императорского фиска. Эта широчайшая область публичного права не могла не отразиться и в преторском эдикте.