Всемирная история в 6 томах. Том 1. Древний мир
Шрифт:
В борьбе с варварами империя вела оборонительные и наступательные операции, одерживала блистательные победы и несла потери. Решающее сражение произошло в 269 г. у Наисса (совр. Ниш), где император Клавдий II (268–270 гг.) нанес готам сокрушительный удар. И хотя 270 г. вошел в историю Римского государства как время триумфа над варварами и римские писатели славили победу своего оружия, империя вынуждена была окончательно оставить Дакию, опорные базы которой прикрывали балканские провинции. В 270 г. император Аврелиан «вывел римлян из городов и полей Дакии», что сделало беспрепятственными дальнейшие вторжения варваров в правобережные дунайские провинции. Заселив Молдову и Мунтению, готы получили большой простор для маневра у границ империи, на западе их соседями были вандалы, на севере — гепиды, на востоке — анты, сарматы, остготы, а на юге — привлекательная для варваров и все еще могущественная Римская империя.
Ощутимой потерей для империи в III в. был стратегически важный район Декуматских полей, который захватили и постепенно заселили аламанны. В течение 20 лет римляне безуспешно пытались восстановить здесь свои позиции. Но в конце III в. начали сооружение новой оборонительной линии,
В конце III в. племена Барбарикума, располагавшиеся за Дунаем и Рейном, переживали ожесточенные войны, которые нанесли им большой урон. Подробности этого межплеменного взрыва не известны, но если судить по вовлеченности в него таких активных участников военных экспедиций в империю, как готы, аламанны, вандалы, гепиды и тайфалы, которые вплотную подступили к северным рубежам Римского государства, то можно предположить развернувшееся соперничество за землю, ибо в зоне плотного заселения получить ее другим способом было невозможно. Эти племена, прежде пересекавшие границы только ради добычи, теперь стали поселенцами пограничной буферной полосы, где земельный голод чувствовался особенно остро. Высокий уровень концентрации германцев у северных границ империи усиливал конфронтацию племен, и высший накал этой борьбы приходится на рубеж III–IV вв. В это же время окончательно оформились основные принципы отношений империи с германскими племенами.
Война, как физическое и психологическое давление, оставалась традиционной нормой сосуществования римского и варварского миров. Но после гото-сарматского конфликта 332 г. римляне более настойчиво вторгаются в межплеменные отношения по ту сторону лимеса. Они лишают одних варваров их территорий и сеют страх, чтобы держать в повиновении других. Империя не оставалась безучастной, вмешиваясь в межплеменные разногласия и споры, прибегая к тактике нейтрализации одного племени другим. Некоторые племена отказывались от агрессивных устремлений и, опираясь на федератский статус, связывали свою карьеру с судьбой Римской империи, другие продолжали военные вторжения в римские пределы, грабежи и разбой. На Нижнем Дунае римляне вели войны с карпами и бастарнами (295 г.), на Среднем, — с сарматами и готами (289–293, 332 г.). Будучи федератами, некоторые племена стремительно втягивались в политические интриги римлян, в борьбу вокруг власти и за власть. В 324 г. в конфликте между Лицинием и Константином готы выступили на стороне Лициния, оказав ему помощь в битве у Хризополя.
Рим бдительно следил за ситуацией в Барбарикуме. С усилением межплеменных противоречий число племен, попавших в зависимость от империи, росло. Напряжение в варварском мире стимулировало переход племен на римскую территорию. Высокий уровень концентрации германцев у границ империи неизбежно порождал конфронтацию среди них. Конфронтация подпитывалась растущей потребностью в земле, а также наличием соперников, с которыми одновременно могли быть тесные родственные, дружеские и религиозные связи. Конечно, рядовые германцы продолжали обрабатывать землю, пасти скот, изготовлять посуду и орудия труда. Они продолжали поклоняться своим богам и исполнять необходимые обряды. Но общество было организовано теперь на иной основе. И миграционные волны несли племена к неминуемой катастрофе переселения на римские земли. К этому надо добавить, что по мере нарастания римских успехов у германцев усиливалась проримски настроенная часть знати. И римляне всячески поощряли эту тенденцию. Измена в пользу империи хорошо вознаграждалась. Так, один из герульских вождей, перешедший в 267 г. на ее сторону, удостоился консульских отличий.
После расселения готов в Дакии «готский вопрос» стал для Римской империи центральным. В IV в. римляне продолжали отгораживаться от бушующего хаоса варварского мира, поскольку по-прежнему ему не доверяли. Император Константин (306–337) предпринял самые энергичные меры по укреплению лимеса на Нижнем и Среднем Дунае, так как готские племена стремились к экспансии в Трансильванскую Дакию, пытались распространять свое влияние на области Иллирика, теснили сарматов, создавая взрывоопасную ситуацию в Паннонии и Мёзии. Развернулось строительство лагерей, земляных валов и других укреплений, были построены мост между Эском (совр. Гиген) и Суцидавой (Челей), переправа возле Трансмориска (Тутракан), крепость Константина Дафна (Олтеница). Охрану «готского берега» (так назывался левый берег Дуная в районе бывшей провинции Дакии) Константин поручил своему племяннику Далмацию, что подтверждает предельное напряжение отношений с готами.
Уже в IV в. в Барбарикуме завершилось образование «больших племен» — аламаннов к югу от Майна, франков на Нижнем Рейне, саксов на Нижней Эльбе, вандалов в Паннонии и готов к северу от устья Дуная. Варварский мир впервые стал терять присущую ему дезорганизованность и обозначил два центра противостояния Римской цивилизации — Готию на Нижнем Дунае и «середину варварской земли» на Среднем Дунае. Первая была открытой территориальной общностью, которую населяли многие племена (готы, сарматы, тайфалы, даки, карпы и др.), желающие быть похожими на готов, ибо они задавали тон в этой стране. Пока одни готы воевали, другие обрабатывали землю, выращивали скот, занимались изготовлением орудий труда, посуды, украшений, вели торговлю с римлянами. Готы являлись одним из самых богатых племен Барбарикума, поскольку они как федераты Римской империи получали от нее денежные выплаты серебром или золотом. Они обустраивали свою страну, где царил дух солидарности и взаимопомощи.
Однако в Готии не было прочного единства и общего управления, отсутствовала королевская власть монархического типа. Страной управляли «народный король» (тиуданс), «предводитель войска» (киндинс) и «судья». В готском обществе различались рядовые свободные и знать, которая опиралась на дружины и играла важную роль в жизни Готии, ибо состоятельность определяла социальный вес свободного человека. В IV в. Готия имела собственную письменность и, хотя была в основном языческой страной, часть готов раньше других германских племен приняла христианство в форме арианства.
Большая фибула «Золотая наседка с цыплятами» из готского клада у с. Пьетроаса. Румыния. IV в.
В IV в. еще одним центром варварского мира, «серединой варварской земли» стала Среднедунайская низменность, где, начиная со II в., одни племена сменяли других — квады, маркоманы, бургунды, аламанны, языги, роксоланы, гепиды, готы. В середине IV в. сюда переселились сарматы-аргараганты и сарматы-лимиганты, в 374–375 гг. племена квадов вторгались и доставляли серьезное беспокойство жителям Паннонии, прорывая лимес в районе Норика и следуя к северным областям Адриатики. Как для римлян, так и для европейского варварского мира новую ситуацию и более острые проблемы породило появление в этом центре Барбарикума в IV в. многочисленных кочевых племен Приволжских и Прикаспийских степей — гуннов. Массы кочевников, нахлынувших с востока, установили свою гегемонию не только в степном коридоре Северного Причерноморья, но и на Нижнем и Среднем Дунае. Племена гуннов стали новыми хозяевами этих стратегически важных районов.
Первый натиск гуннов испытали южноуральские племена и позднесарматское население Нижнего Поволжья. Подошедшие к Каспийскому морю, а вскоре и к Нижней Волге, гунны в значительной степени восприняли местную сарматскую культуру. Ко второй половине IV в. гунны представляли уже смешанные преимущественно тюрко-угорские и ираноязычные племена. Гунны переходят Волгу и обрушиваются на Предкавказье, стремительно проходят путь от Танаиса на Балканы и дальше к югу от Дуная до стен Константинополя, затем следуют на запад в Потисье, и к концу IV в. равнина между Тисой и Дунаем превращается преимущественно в гуннские владения. Гунны создали обширный военно-племенной союз, куда вошли и другие варварские народы: примеотийские готы, гепиды, герулы, аланы, славянские племена. Степень зависимости этих племен от гуннов определить довольно сложно. Возможно, они, находясь под управлением своих предводителей, сопровождали гуннов в качестве военного подкрепления, выделяя в случае необходимости военные отряды. Как часть этого союза и под его именем многие из упомянутых выше этнических групп уже с конца IV в. в качестве вспомогательных войск оказывали услуги как Западной, так и Восточной империи. Другая, значительно большая часть племен, также вступала в более тесные контакты с обеими частями империи, спасаясь от угрозы поглощения гуннским союзом. Гуннское присутствие в европейском Барбарикуме активизировало германское этническое пространство, стимулируя германские племена к переселению на более отдаленные и безопасные территории — в пределы Римской империи. Появление в Европе кочевников, вошедших в азиатскую историю под именем «сюнну», а в европейскую — «гуннов», вновь напомнило римлянам о том, что нельзя оставлять без внимания происходящее даже в самых отдаленных районах. Вновь стало очевидным, что события, связанные с процессом взаимодействия варварства и цивилизации, в различных географических регионах тесно обусловлены друг другом и носят всемирный характер.
Около 370 г. гунны двинулись с Приуралья, перейдя Волгу и подчинив аланов, обрушились на «государство Эрманариха». В 375 г. оно было разгромлено, а престарелый конунг остготов покончил жизнь самоубийством. Часть готских племен (остготов) покорилась гуннам, другие отошли к Днестру и вскоре очутились у границ империи. Появление на горизонте гуннов привело также к расколу и придунайских готов (вестготов). Разногласия между ними касались вопроса, который в конечном итоге определил их историческую судьбу — переселение в империю и вероятность сохранения племени внутри Римского государства. Одни, во главе с Фритигерном, надеялись укрыться за его лимесом, чтобы под покровом его авторитета обрести новые земли для поселения. Другие, сторонники Атанариха, видели путь своего народа вне Рима и в самостоятельной борьбе с гуннами. События в Северном Причерноморье подтолкнули «ищущих помощи» готов Фритигерна к переселению. В 376 г. с разрешения императора Валента (328–378) они поселились на правах федератов во Фракии. Притеснения римских чиновников, трудности с продовольствием, размещение в перенаселенных районах, где нет свободной земли, вызвали в 377 г. восстание варваров-переселенцев. Накопившийся страх за свою жизнь вылился в поток насилия, и готы двинулись по Фракии, сжигая все на своем пути. Валент и его окружение недооценили величину готской опасности. Сражение с готами у Адрианополя (9 августа 378 г.) завершилось разгромом римлян (см. также с. 688). Погибло две трети римской армии, в том числе большинство командиров высшего ранга, а сам император пропал без вести.
Та часть готов, которая осталась за Дунаем, пыталась сопротивляться продвижению в свои земли гунно-аланских отрядов. Однако даже построенный в 375–376 гг. земляной вал не мог остановить эту миграционную волну с востока. Среди готов вспыхнули раздоры, и Атанарих вынужден был переселиться в 381 г. в Константинополь. Император Феодосий одной рукой дирижировал разгромом готских отрядов Фритигерна и Фарнобия, пытавшихся скрыться от преследований в лесах и болотах Македонии, Фессалии, в Нижней Мёзии и за Дунаем, другой — устраивал пышный прием конунгу Атанариху, к которому готы в основной своей массе испытывали чувство уважения и страха. Последовавшее за этим заключение договора 382 г. и его последствия открыли готам ту простую истину, что получить разрешение императора на поселение в империи вовсе не значит обрести здесь землю. Но в то же время, чтобы иметь реальную власть, вовсе не обязательно владеть землей.