Всемирная история: в 6 томах. Том 2: Средневековые цивилизации Запада и Востока
Шрифт:
В XIV–XV вв. ведущее положение среди политий хауса занимали Кано и Кацина. XV в. ознаменовался для стран хауса (особенно для Кано, в меньшей степени для Кацины) расцветом транссахарской торговли. В 20-30-е годы XV в. учащаются набеги хауса на земли к югу за рабами, караванная торговля распространяется в направлении и пустыни, и зоны тропических лесов, до территории современной Ганы. Главным товаром, поставлявшимся в земли хауса с севера, была медь, а основу экспорта составляли хлопчатобумажные ткани цвета индиго и ремесленные изделия из металла и кожи — то, чем хаусанские мастера славятся по сей день.
В XIV в. к хауса из Мали проник ислам, причем если в Кано его влияние распространилось лишь на правящую элиту, поспособствовав проводившейся ею политике централизации, то в Кацине, наоборот, — в большей мере на простонародье. Еще большее, чем Мали, политическое и социально-экономическое воздействие на хауса оказало Борну: некоторое время страны хауса прямо зависели от него и платили дань. Ко второй половине XV в.
Историко-культурное и социально-политическое своеобразие Верхней Гвинеи — области, расположенной к югу от Западного и Центрального Судана до Атлантического океана, определялось тем, что в природном отношении это зона труднопроходимого тропического леса, практически исключавшего возможность создания крупных политий, подобных тем, что сложились в саванне Судана. Распространение мухи це-це делало практически невозможным коневодство и сильно затрудняло разведение скота. Лес ограждал народы Верхней Гвинеи и от прямого воздействия ислама вплоть до конца XVIII–XIX вв. Одним из следствий этого явилось отсутствие обширных письменных источников по «доевропейской» истории народов Верхней Гвинеи. Однако все это отнюдь не означает, что верхнегвинейские общества были слабыми и отсталыми. «Города-государства» йоруба — Бенин, а позже и Дагомея — отличались как высоким уровнем социокультурного развития, так и (в периоды расцвета) политическим могуществом (не следует путать доколониальный Бенин, который, как и подавляющее большинство городов йоруба, находился на юго-западе сегодняшней Нигерии, современную Республику Бенин, на территории которой располагалась Дагомея, а также один из йорубских «городов-государств» Кету).
Как и хауса, йоруба представляли собой этнокультурную общность при отсутствии единой политической организации: в рассматриваемый период каждый город со своей деревенской округой являлся суверенной политией. Однако правители всех городов йоруба считали друг друга родственниками, ибо возводили свое происхождение к одному предку — легендарному Одудува. Согласно преданиям, именно он, спустившись с небес, создал земную твердь; на месте же, где это произошло, основал первый город — Иле-Ифе, стал его первым правителем (оони) и послал своих сыновей основывать новые города и править в них. Археология подтверждает исключительную для региона древность Иле-Ифе: археологические слои культуры железного века прослеживаются в нем с VI в. н. э. Расцвет Ифе приходится на XII–XV вв.; в частности, к этому времени относятся шедевры ифской скульптуры. И по сей день Иле-Ифе является сакральным центром йоруба. «Оони» Иле-Ифе, как потомок Одудува, признается старшим другими йорубскими традиционными правителями, приписывающими основание своих династий сыновьям последнего и формально получающими от «оони» инвеституру при восшествии на престол, а важнейшие, имеющие значение для всего народа йоруба, алтари находятся перед его дворцом. Древнейшие после Иле-Ифе города йоруба, такие как Иджебу, Кету, Ово, Ойо и Ондо, возникли в X–XIV вв.
Историко-культурную общность с йоруба образуют бини — создатели (как его называли впоследствии европейцы) «Великого Бенина». Поселение, из которого вырос город Бенин и вокруг которого сложилось одноименное политическое образование, зародилось, возможно, в середине VIII в. Согласно устной исторической традиции, институт монархии возникает в Бенине в X в. благодаря пришельцам из Иле-Ифе. По ней же, после примерно полувекового периода междуцарствия на грани XII и XIII вв. слабую «первую династию» огисо сменяет вторая — оба; нынешний традиционный правитель Бенина признается ее 38-м представителем на троне. Вторая династия также считается (и, очевидно, на самом деле является) ифской по происхождению. Традиция приписывает основание династии «оба» (как и династии алафинов — правителей Ойо) одному из сыновей Одудува, принцу Оранмийану. Ранние европейские источники позволяют утверждать, что восходивший на престол «оба» получал символы власти от «оони» ставшего священным и для бини Иле-Ифе. Там же хоронили и голову каждого третьего умершего верховного правителя Бенина.
С Иле-Ифе устная традиция связывает и появление на свет знаменитого искусства «бенинской бронзы». Согласно ей, в конце XIII в. «оба» Огуола пригласил из Иле-Ифе бронзолитейщика по имени Игуэгха, чтобы тот обучил своему ремеслу бенинцев. Возможно, не повествуя о реальном историческом событии, эта легенда отражает факты возникновения искусства «бенинской бронзы» в то время и его преемственности от искусства Ифе.
Династии «оба» наконец удалось установить в стране эффективную центральную власть, а «оба» Эведо во второй половине XIII в. смог значительно повысить и закрепить (вплоть до начала XVII в.) реальную роль верховного правителя, избавившись от жесткого контроля со стороны придворных вождей, под которым находились его предшественники.
Расширение границ способствовало и установлению торговых связей со все более отдаленными от города Бенина странами и народами. Впрочем, при Эвуаре ни на одном из направлений бенинцы еще не продвинулись более чем на 150 км от метрополии. В то же время сами направления бенинской экспансии при Эвуаре были чрезвычайно многообразны и исключительно важны стратегически: восточное — в области расселения игбо и иджо на правобережье
Нигера; южное — к океанскому побережью; северное и северо-западное — в том числе на йорубские земли Экити, Иджеша и Ондо. Однако создание «империи» никоим образом не изменило социальных основ бенинского общества: как и у йоруба, оно продолжало базироваться на большой семье и общине.Йоруба и бини оказали влияние на культуру и общественный строй народов, уровень сложности и централизованности социально-политической организации которых был значительно ниже: иджо, ибо и др. У некоторых из них, в частности игала и итсекири, в результате возникли собственные, поначалу зависимые, «королевства» с династиями бенинского или йорубского происхождения, которым, однако, со временем удалось получить независимость и даже вступить в соперничество с бывшими метрополиями за контроль над торговыми путями. Некоторые народы Верхней Гвинеи еще до появления европейцев создали собственные политические образования того же уровня сложности, а отчасти и типа (с сакрализованным монархом во главе), что и йоруба и бини, находясь вне их прямого влияния: бариба («королевство» Буса, XII–XIII вв. или немногим позднее), джукун (к XIV в.), пупе (конец XIV — начало XV в.). Все эти народы расселялись к востоку или северу от бини и йоруба; на землях, лежащих в пределах верхнегвинейского ареала западнее этнической территории последних, общества сопоставимого уровня социокультурной сложности начинают появляться только в XVI в.
От нигерийско-камерунской границы на восток и юг до естественных границ материка ныне протянулась «Африка банту». Многочисленные народы этой языковой семьи составляют большинство жителей всех стран южной половины континента. Прародина банту находилась на восточной окраине области их нынешнего расселения — на стыке Нигерии и Камеруна; миграции же банту проходили в несколько волн, охвативших период с I тысячелетия до н. э. по начало II тысячелетия н. э.
Обширные пространства от Камеруна до Анголы именуются Нижней Гвинеей и делятся на две части: лесистую северную и саванную южную, граница между которыми проходит по р. Конго в ее среднем и нижнем течении. На севере Нижней Гвинеи ко времени появления там европейцев ни у одного из населяющих этот регион народов не образовалось форм социально-политической организации, более сложных, чем вождества. На юге же к середине XV в. уже наметились два крупных центра общественного и культурного развития: на атлантическом побережье и на юге совр. Демократической Республики Конго. Однако во втором из этих центров первые мощные политик (Луба и Лунда) возникли только в XVI столетии.
На побережье же между XIII и началом XV в. сформировалось одно из крупнейших и наиболее сложно организованных «королевств» «Черной Африки» за пределами Судана — Конго, созданное одноименным народом. Различными учеными время сложения Конго определяется по-разному: XIII, XIV или начало XV в. Спорными остаются и многие вопросы, связанные со степенью зависимости от Конго тех или иных земель.
Устная историческая традиция связывает образование Конго с завоеванием отрядом под командованием Нтину Вене (иначе — Ними а Лукени), сына правителя небольшой политик Буигу, пришедшим с правого (северного) берега р. Конго, вождества народа амбунду Нсунди, являвшегося центром политического образования, в состав которого входили еще пять крупных вождеств, также постепенно подчиненных новым правителем. Эти шесть бывших вождеств составили территориальное ядро Конго. Кроме них, власть Нтину Вене были вынуждены признать правители Ндонго и небольших политий на правобережье Конго — Каконго, Лоанго и Нгойо, населенных народами, родственными конго. Территориальную экспансию, начатую первым правителем, продолжили его наследники, и, хотя на раннем этапе своей истории Конго несколько раз распадалось, в период максимального могущества, в XV — первой половине XVI в., оно занимало обширные пространства в основном к югу, но также и к северу от низовий р. Конго.
Правитель носил титул маниконго («хозяин конго»). Наследование трона было матрилинейным, соответственно общим принципам наследования у конго и амбунду. В идеале власть должна была переходить к братьям предыдущего монарха в порядке старшинства или к сыновьям его старшей сестры. Однако на практике на престол обычно претендовало сразу несколько представителей династии, и конфликты за него не были редкостью в истории страны.
В пору расцвета Конго являл собой один из немногих примеров доколониальных африканских политий, система управления которыми основывалась преимущественно на территориальных, а не родственных принципах, хотя до 1506 г., когда на трон вступил поборник католицизма Аффонсу I, в основе официальной идеологии традиционно для Африки южнее Сахары лежал культ предков правителя, выступавшего в качестве верховного жреца. Первоначально «маниконго» только утверждал у власти местных вождей, обладавших правом на нее в силу исконных местных общинно-родственных норм, но в XV в. территориальное ядро страны подверглось разделению на шесть провинций (Мбанза-Конго, Мбата, Мпангу, Мпемба, Нсунди и Сойо), в свою очередь, состоявших из округов. Столичная провинция являлась доменом «маниконго», главы же остальных (как и управляющие округами), пусть границы их владений по-прежнему совпадали с пределами прежних вождеств, теперь выбирались среди придворных, получали власть не по наследству, а от «маниконго», и могли в любой момент быть отстранены им от нее.