Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время

Саримы, добившиеся во второй половине XVI в. ведущей роли в управлении, к концу столетия начали образовывать «партии», названные по сторонам света (Западная, Восточная, Северная, Южная). Борьба за власть между различными группировками и «партиями» часто была связана с борьбой внутри королевского дома, обострившейся в середине века. Вместо малолетнего вана Мёнджона (1546–1567) правила его мать, последовательница буддизма. Часть саримов осудила ее действия, направленные на восстановление позиций этой религии, и была вынуждена уйти в оппозицию, другая же относилась к буддизму и даосизму вполне терпимо. Во время правления вана Сонджо (1567–1608) саримы окончательно заняли лидирующую позицию. Но усиливались идейные противоречия между ними самими, отразившиеся в разных системах жизненных ценностей. Саримы, происходившие из относительно отдаленных, не очень богатых провинций, мало связанных с окружающим миром, выступали за необходимость сосредоточиться на совершенствовании моральных ценностей. В то же время ученые чиновники из провинций, близких к столице и портовым городам, отстаивали важность развития сельского хозяйства и торговли, которые могут принести богатство.

Стремление к обогащению отражало дух времени. Государство постепенно теряло контроль над земельным фондом страны, росли крупные частные земельные владения. Законными и незаконными способами члены семьи вана, представители знати, группировки чиновников, богатые торговцы и ростовщики захватывали различные виды земель и угодий, иногда даже целые уезды. Крестьяне в этих условиях часто уходили со своих наделов, так как не могли выплачивать налоги и исполнять повинности; продавали участки крупным собственникам и оказывались арендаторами своей же земли или становились наемными рабочими; бродяжничали, шли в буддийские монастыри. Эти же процессы вели и к увеличению числа ноби. Налоговые недоимки с покинувших свою землю или неплатежеспособных крестьян чиновники пытались получить с их соседей. Кризис в сельском хозяйстве усугублялся постепенным разрушением ирригационной системы, на ремонт которой не хватало казенных денег. Недовольство крестьян выражалось в коллективных жалобах и протестах, бегстве в глухие места, волнениях и восстаниях. Наиболее крупное восстание, длившееся два года (1559–1560), началось в Хванхэ под руководством Лима Ккокчона. Корейский «Робин Гуд» захватывал богатства чиновников и открывал государственные зернохранилища, раздавая их запасы бедным. Движение затронуло и соседние провинции, отряды восставших доходили до столицы, где они нападали на правительственные учреждения и дома богачей, освобождали из тюрем заключенных. Возможно, именно эти события послужили основой для известного корейского романа конца XVI — начала XVII в. «Сказание о Хон Гильдоне».

Процесс перехода земель к крупным частным землевладельцам затронул и военные поселения, благодаря которым должны были снабжаться органы управления армией и флотом, гарнизоны крепостей и военных портов. Их земли расхищались местными властями, что значительно ослабляло обороноспособность страны. Корейская армия была оснащена устаревшими видами вооружения. Во многом положение корейских войск было связано с приходом к власти саримов, выступавших за «нравственную политику» и не видевших необходимости в наращивании военной мощи. Север Кореи продолжал подвергаться нападениям чжурчжэней. Предпринятая в 1540 г. операция, в ходе которой корейские войска вытеснили обосновавшихся у Амноккана кочевников и, перейдя Туманган, нанесли удар по жившим там племенам, на определенное время обеспечила спокойствие на северных границах. С 80-х годов XVI в. нападения чжурчженей возобновились. Однако главные внешнеполитические трудности были связаны с Японией. Для японских купцов были открыты три корейских порта, но жившие в них японские поселенцы отказывались подчиняться местным властям. Кроме того, южное побережье Кореи на протяжении нескольких веков служило местом для пиратских набегов японцев. Корейское правительство несколько раз в течение XVI в. разрывало отношения с Японией. Связи с Китаем продолжали поддерживаться в форме обмена посольствами с подарками, формально представлявшими собой дань от вассального государства. «Варвары»-чжурчжэни рассматривались Чосоном как вассалы, обязанные данью уже ему.

Пагода храма Вонгакса. 1467 г. Сеул

Несмотря на политические и экономические трудности, с которыми сталкивался Чосон в конце XV–XVI в., в этот период продолжалось развитие корейской культуры. Во время правления вана Седжо по всей Корее появились крепости и военные укрепления; членами королевской семьи был возведен ряд храмов, в числе которых пагода буддийского храма Вонгакса в Сеуле (1467). Но дальнейшее развитие архитектуры было связано со строительством по всей стране скромных по форме комплексов «храмов славы». Совоны окружались красивейшими парками с бамбуковыми рощами, ручьями и беседками. В живописи продолжалось развитие традиций пейзажа. Виды природы сочетались с изображением людей и «жанровыми сценками», иллюстрирующими жизнь Чосона.

Среди многочисленных литературных произведений этой эпохи до нас дошли сочинения отпрысков знатных родов, саримов и других чиновников, лиц более низкого происхождения, в том числе выходцев из ноби. Многие из них критиковали правительство Чосона, высмеивали его политическую систему и чиновников. Бросивший карьеру чиновника и ставший отшельником поэт Лим Чже перед смертью сказал: «Среди четырех морей нет государства, не провозгласившего себя империей. Только наша страна не смогла этого сделать. Поэтому стоит ли горевать, что родился и умираешь в таком государстве?» Эти слова отразили политическую реальность XVI в. В то время, как различные части мира оказывались все более связанными друг с другом, Чосон проявлял мало заинтересованности в налаживании внешних контактов, развитии морской, да и сухопутной внутренней торговли. Вопрос о том, насколько был нужен Корее другой путь развития, активная внешняя политика и включение в систему международной торговли, обсуждался в самом корейском обществе XVI в. Считалось, что не корейцы заимствовали что-то у соседей, а соседи перенимали у них, не корейцы хотели что-то продать, а у них хотели купить. Но «наслаждаться» самодостаточностью и не замечать происходившие в экономике перемены Чосон мог позволить себе лишь на протяжении относительно мирных XV и XVI столетий. Вторжение японцев в конце XVI в. резко изменило всю жизнь государства.

ЯПОНИЯ В ПЕРИОД СЭНГОКУ ДЗИДАЙ

В японской и западной историографии нет единого мнения по вопросу о хронологических рамках периода «воюющих провинций» (сэнгоку дзидай). В данном разделе в качестве начала этого периода будет рассматриваться 1467 г., когда началась смута годов Онин-Буммэй, в качестве окончания — 1590 г., когда Тоётоми Хидэёси уничтожил княжество Ходзё (Гоходзё) в Восточной Японии и подчинил северные районы страны, тем самым завершив объединение Японии.

Эпоху сэнгоку нередко сводят к политическому хаосу и междоусобным войнам, которые отрицательно отразились на социально-экономическом развитии страны. Характеризуя этот период, многие историки используют встречающееся в источниках выражение гэкокудзё («низы ниспровергают верхи»). В самом деле в Японии в конце XV–XVI в. происходили острые социальные и политические конфликты: крестьянские восстания, выступления за отмену долгов, жестокие войны между удельными правителями, против которых поднимали мятежи вассалы. Враждующие буддийские школы вели друг с другом не только диспуты, но и настоящие сражения. Однако этот же «бунташный» период японской истории характеризовался прогрессом в экономике, развитием городов (многие из них вырастали из поселений вокруг замков даймё и монастырей), распространением начал самоуправления в самых разных общественных группах, расширением внешних контактов, блестящим расцветом культуры как в центре, так и на периферии.

Эпоха «воюющих провинций» характеризовалась упадком сёгуната Асикага и нарастанием политической децентрализации. Раздоры внутри дома Асикага и кланов могущественных военных наместников (сюго) привели к кровопролитным междоусобным войнам годов Онин-Буммэй (1466–1477). После того как в 1493 г. сёгун Асикага Ёситанэ был отстранен от власти в результате дворцового переворота, инспирированного канрэй (своего рода «первым министром») Хосокава Масамото, произошло дальнейшее ослабление авторитета бакуфу (административного аппарата сёгуната). Все сёгуны, начиная с Ёситанэ и заканчивая последним властителем из династии Асикага — Ёсиаки (1568–1573), вынуждены были подолгу скитаться в провинциях, укрываясь от врагов. Все они умерли вдали от Киото, кроме Асикага Ёситэру (1546–1565), который покончил с собой, после того как почти все его воины пали в ожесточенной схватке с силами мятежных вассалов. Сёгуны после смуты годов Онин превратились в марионеток могущественных сановников и вассалов, которые в реальности определяли политику сёгуната Асикага (представители различных ветвей дома Хосокава, а затем клан Миёси). Военное правительство бакуфу в это время в полной мере не контролировало даже ближайшие к Киото провинции.

На фоне упадка центральной власти в японских провинциях в конце XV–XVI в. возвысились фактически независимые от центра правители (сэнгоку даймё — даймё эпохи Сэнгоку). Сейчас историки называют этим термином властителей, значительно отличавшихся друг от друга структурой властных полномочий, а также размером контролируемой территории (от нескольких уездов до нескольких провинций). Некоторые сэнгоку даймё происходили от военных наместников (сюго) сёгуната Асикага (Такэда, Имагава, Оути, Отомо, Симадзу). Однако лишь некоторые сюго смогли удержать власть после смуты годов Онин. Лишившись поддержки центра, многие из них были смещены своими могущественными вассалами, занимавшими должность сюгодай (заместителей сюго). К сюгодай изначально принадлежали даймё Уэсуги (Нагао), Асакура, Амако. С другой стороны, многие правители периода сэнгоку, например Мори, Тёсокабэ, Мацудайра (Токугава), Асаи, Датэ, Рюдзодзи были выходцами из родов, набравших силу кокудзин (провинциальных землевладельцев). В целом сэнгоку даймё происходили из различных слоев господствовавшего военно-служилого слоя.

С середины XVI в. в регионах страны заметно усилились центростремительные тенденции, стали выделяться сильнейшие княжеские дома, захватывавшие земли более слабых соперников. На Севере (провинции Муцу и Дэва) усилился дом Датэ, в районе Канто и соседних с ним провинциях — дома Гоходзё, Такэда, Уэсуги, Имагава, в Киото и центральных областях — клан Миёси, фактически контролировавший бакуфу. В Западной Японии господствующие позиции приобрел клан Мори, на острове Сикоку — дом Тёсокабэ. На Кюсю боролись между собой дома Симадзу, Рюдзодзи, Отомо. Соперники заключали непрочные союзы, легко предавая друг друга и примиряясь со вчерашними врагами. С княжествами наиболее могущественных даймё граничили или же нередко попадали от них в зависимость полуавтономные владения мелких князей. В ряде областей страны (прежде всего в центральных районах), где не было сэнгоку даймё или их положение было непрочным, большое значение приобрели лиги провинциальных землевладельцев-воинов. Такие союзы в первой половине XVI в., например, образовали мелкие землевладельцы (дзидзамураи) провинции Ига, а также уезда Кога провинции Оми. Союзы (икки) самураев формировались для решения взаимных споров и противоречий, сохранения господства над крестьянами, обороны от врагов. Сэнгоку даймё зачастую стремились искоренить подобные объединения. В то же время некоторые князья (например, Мори) первоначально сами были участниками лиг кокудзин, и, постепенно возвысившись над своими союзниками, превратили их в вассалов.

Один из примеров своеобразия политического развития Японии в период «воюющих провинций» — вооруженные выступления, восстания и войны, которые со второй половины XV в. до начала 1582 г. организовывали последователи буддийской школы «Чистой земли» (Дзёдо синею). По всей Японии к ним присоединялись представители различных социальных слоев: крестьяне, ремесленники, торговцы, воины. Большое идейное и политическое влияние на них оказывали настоятели храма Хонгандзи. Провинция Kara полностью перешла под контроль адептов секты «Чистой земли».