Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время

«Военная революция» многократно усилила Запад, но его военное преимущество то и дело ставилось под вопрос. В 1669 г. после многолетней осады пала венецианская Кандия, и турки полностью завладели Критом. С 1672 г. они утвердились на Украине, в Подолии, а в 1678 г. одержали победу над русскими войсками под Чигирином. В 1683 г. визирь Кара-Мустафа стоял в центре Европы, и Ян Собеский, спасший Вену, был обязан победой не столько техническому превосходству европейского оружия, сколько отчаянной смелости польской конницы. После битвы под Веной военное счастье османов начало закатываться, но турецкую мощь не стоило недооценивать: венецианцы в начале XVIII в. лишились всех своих владений в материковой Греции, а неудача Прутского похода царя Петра I перечеркнула все его прежние успехи на Азовском море.

На Дальнем Востоке в 1661 г. китайцы отбили у голландцев остров Формоза, в 1689 г. Цинское правительство добилось вытеснения русских с правого берега Амура, несмотря на героическую оборону Албазина. Военный и дипломатический успех Китая во многом был основан на помощи европейских иезуитов, обучавших литью новых пушек и обеспечивших ведение переговоров в Нерчинске. В борьбе с европейцами можно было опереться на других европейцев. Османской империи не раз приходила на помощь Франция, англичане помогли персам отвоевать Ормуз у португальцев, голландцы любезно предоставили артиллерию сёгуну для подавления восстания христиан Симабары и для изгнания португальцев из Японии.

УРОК ЯПОНИИ И СЕКРЕТ ЕВРОПЫ

Пример Японии интересен по многим причинам. Ведь недаром историки часто сравнивают эту островную империю с Европой. В «эпоху воюющих провинций» соперничество между даймё сопровождалось бурным развитием провинций. Рост городов и обретение ими определенной независимости, подъем товарности хозяйства и включение Японии в морскую торговлю повлекли за собой множество инноваций в жизни островов. И в высшей степени показательной является история японского огнестрельного оружия.

В 1543 г. ураган прибил китайскую джонку с португальскими купцами к берегам острова Танэгасима. Местный даймё заинтересовался европейскими аркебузами и велел своему оружейнику изготовить такие же. В течение года в мастерских были сделаны и с выгодой проданы в другие провинции более 600 аркебуз. Вскоре японские ружья (тэппо) стали производиться в массовом порядке, причем японцам удалось усовершенствовать их конструкцию. Предвосхищая европейскую тактику Морица Нассауского, Ода Нобунага в сражении при Нагасино (1575) расположил пехотинцев (асигару) в три ряда и приказал стрелять залпами строго по команде. Чередование шеренг позволило поддерживать непрерывный огонь, который уничтожил лучшую самурайскую конницу. При помощи огнестрельного оружия центральное правительство разгромило коалиции даймё и монастырей, взяв крепости, считавшиеся неприступными. Последним эпизодом в этой борьбе можно считать подавление восстания христиан Симабары в 1638 г., когда против твердыни повстанцев крепости Хара успешно применялись пушки. После этого объединенная Япония два века жила без крупных войн. Стабилизации внутренней жизни способствовало закрытие страны для иностранцев.

Примечательно, что сразу после установления мира сёгуны из рода Токугава строго запретили сначала простолюдинам, а затем и вообще всем жителям Японии хранить тэппо. Самурайская идеология была несовместима с использованием огнестрельного оружия, ведь любой крестьянин с его помощью мог подло убить благородного воина, долго учившегося владеть мечом, и это ставило под вопрос незыблемость социальной иерархии. Во второй половине XVII в. власти полностью запрещают изготовление ружей. В следующем столетии японцы утратили секрет производства огнестрельного оружия, оставив порох лишь для фейерверков.

Большинство европейских монархов, как и Токугава, считали себя рыцарями, чья «идеология меча» отвергала аркебузы, и смерть Баярда, рыцаря без страха и упрека, была тем трагичнее, что он погиб от подлой пули. Но ни у одного из правителей Запада не было возможности запретить новое оружие или выйти из «гонки вооружений» — слишком жестким оказалось военно-политическое соперничество в вечно раздробленной Европе.

Ценности традиционного общества предписывали борьбу за незыблемость социального порядка. Но на Западе силы, стоявшие на страже традиции, оказались не на высоте именно из-за отсутствия политического единства региона. Напомним, что политическая раздробленность на Западе стала возможной только в силу удаленности от кочевых империй Великой степи. Япония же пользовалась благами островного положения, поэтому давнее и почти постоянное соперничество аристократических кланов, мешавшее установлению сильной власти, не вело к завоеванию страны чужеземцами и даже способствовало интенсивному военному, экономическому и культурному развитию, делая японскую историю столь динамичной и не похожей на историю других стран Дальнего Востока. Стабилизация, восстановление реального политического единства в эпоху Эдо, достигнутые при использовании военно-технических инноваций, укрепили возможность властей блокировать опасные новшества.

КИТАЙСКОЕ ВЕЛИЧИЕ, ЕГО КРИТИКА И СУДЬБЫ ВЕЛИКОЙ СТЕПИ

При императоре Канси, которого по продолжительности правления можно сравнить с его старшим современником Людовиком XIV, Китай начал восстанавливаться после ужасов гражданской войны и маньчжурского завоевания. Династии Цин удалось укрепить социальную базу, опираясь на союз «восьмизнаменных маньчжуров» с китайскими военными и гражданскими элитами и чиновниками. Демографическому росту способствовало, помимо прочего, и распространение новых культур: маиса, батата и арахиса. Из предметов импорта, кроме серебра, в Китае были востребованы индонезийские пряности, нюхательный и курительный табак и во все большем масштабе опиум (изначально его смешивали с табаком как средство от малярии), большим спросом пользовалась сибирская пушнина. Прочие товары представляли скорее экзотический интерес, как, собственно, и сами европейцы. Мало-помалу христианские миссии стали подвергаться все большим ограничениям, пока, наконец, христианство и вовсе не было запрещено в Поднебесной. Маньчжурские власти не без основания полагали, что европейцы, оказавшие им важные услуги при завоевании Китая, могут помочь и их противникам. Под строгим контролем властей морская торговля с Западом была разрешена лишь в Гуанчжоу, а сухопутная — в Забайкалье. В то же время европейские страны нуждались в китайских товарах неизмеримо больше. Для амальгамирования серебра в рудниках Нового Света привозилась ртуть из Гуйчжоу, все большим спросом пользовался китайский чай, помимо традиционно ценимого шелка, возросла мода на фарфор; курфюрст Август Сильный сам признавался, что подвержен настоящей «фарфоровой болезни». Спрос на китайский фарфор сохранится и после того, как в 1710 г. в Европе будет открыт первый фарфоровый завод.

XVIII век станет периодом восхищения не только китайскими товарами, но и социальным строем Поднебесной, ее справедливыми законами, принципом меритократии, отдающим должности ученым, прошедшим экзамены, — все это импонировало европейским интеллектуалам. Но Китаем восхищались не все европейцы. Вот что говорит один автор устами своего персонажа, оказавшегося там в 1702 г.: «Должен сознаться, что по возвращении домой мне было странно слышать, как у нас превозносят могущество, богатство, славу, пышность и торговлю китайцев…» Миллионный Нанкин не впечатлил путешественника: «Чего стоит китайская торговля по сравнению с торговлей Англии, Голландии, Франции и Испании? Что такое китайские города по сравнению с нашими в отношении богатства, силы, внешней красоты, внутреннего убранства и бесконечного разнообразия? Что такое китайские порты с немногочисленными джонками и барками по сравнению с нашей навигацией, нашими торговыми флотами, нашими мощными военными кораблями? Наш Лондон ведет более обширную торговлю, чем необъятная китайская империя. Один английский, голландский или французский восьмидесятипушечный линейный корабль разбил бы и уничтожил весь китайский флот… Миллион китайской пехоты не мог бы справиться с одним нашим регулярным пехотным полком, занявшим позицию, которую невозможно окружить… Словом, если бы расстояние, отделяющее Китай от Московии, не было столь огромным… то царь московский без большого труда выгнал бы китайцев с их земли и завоевал бы их в одну кампанию… Он сделался бы уже за это время императором китайским и не был бы бит под Нарвой королем шведским, силы которого в шесть раз уступали русским войскам». Эти слова принадлежат Робинзону Крузо, отправленному по воле автора в девятилетнее путешествие «по трем частям света». На склоне лет герой, посетив свой остров, вновь отправился в плаванье и, обогнув Африку, через Индию и Индокитай достиг Цинской империи, откуда с купеческим караваном пересек всю Сибирь. В Тобольске, пережидая лютую зиму, Робинзон угощал китайским чаем местное общество, состоящее из ссыльных вельмож. Затем, оказав помощь в побеге сыну одного из опальных князей, он через Архангельск вернулся в Европу.

Оставим на совести Д. Дефо низкую оценку боеспособности петровской армии. Окажись Робинзон в Тобольске десятью годами позже, его общество составили бы шведы, плененные под Полтавой. Но, может быть, высокомерные слова о превосходстве Запада над Китаем — тоже результат недостаточной информированности автора и его бахвальство основано на недооценке могущества империи Цин?

Заключив Нерчинский мир, империя добилась своих целей: на два века остановила продвижение русских по Амуру, сильно затруднив им дальнейшее освоение других земель в бассейне Тихого океана; русским купцам дозволялось вести торговлю только в особых зонах, что давало возможность, перекрыв торговый поток, в одностороннем порядке воздействовать на Россию, добиваться от нее помощи или, по крайней мере, нейтралитета в отношениях со Степью.

Именно на западном направлении новизна цинской политики была наиболее очевидна. Маньчжуры решили проблему, дамокловым мечом висевшую над Китаем две тысячи лет. Великая стена стала ненужной. Маньчжуры продвигались в Монголию, Турфанский оазис, в сторону Тибета, выселяя в эти области китайских колонистов, поощряя переход номадов к оседлости. Считается, что покровительствуя распространению буддизма в его ламаистской форме, цинское правительство снижало извечную воинственность кочевников. Принципиально менялась структура экономических связей: теперь не земледельцы платили кочевникам дань за спокойствие, маскируя ее под видом торговли, но китайские купцы путем ростовщического кредита устанавливали экономическое господство над скотоводами, подключая их к складывающемуся международному рынку. В следующем столетии Китай нанесет смертельный удар наследнику «кочевых империй» — Джунгарскому ханству.

Переселение калмыков в Прикаспий в первой трети XVII в. и разгром ими Ногайской орды относится к числу последних больших перекочевок. Великая степь все более сжимается: с востока на нее наступал Китай, с севера и северо-запада все дальше продвигались русские засечные черты — Белгородская, Симбирская, Новая, Закамская, Исетская. В начале следующего столетия их сменят солидные укрепленные линии, возводимые в соответствии с фортификационными принципами маршала Вобана. У Великой степи были отвоеваны миллионы гектаров плодородной земли, что в корне меняло экономическую и демографическую ситуацию государства Российского.