Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке

В процессе захвата земельных участков многих аборигенов сгоняли с земли, и тогда они нанимались к ее новым владельцам в качестве батраков-поденщиков. Некоторым их наделы оставлялись на правах «аренды», причем «арендатор» должен был работать на хозяина и отдавать ему львиную долю урожая. И в том и в другом случае работник оказывался в кабальной зависимости. Значительная часть со временем превращалась в прикрепленных к земле наследственных долговых рабов — пеонов. Хотя первые зародыши пеонажа появились в Новой Испании и Перу еще во второй половине XVI в., более или менее широкое распространение этот институт получил в XVII и особенно в XVIII в. Чилийской разновидностью пеона являлся инкилино. Пеонаж представлял собой своеобразную форму крепостничества. Наряду с сельским хозяйством система долгового рабства практиковалась также на рудниках и мануфактурах, собственники которых, уплатив за индейца подушную подать или выдав небольшой денежный аванс, заставляли его для погашения задолженности трудиться на своем предприятии.

В связи с распространением пеонажа институт энкомьенды к началу XVIII в. по существу утратил прежнее значение. Стремясь приобрести дополнительную рабочую силу и увеличить число налогоплательщиков, мадридское правительство издало в 1718–1720 гг. указы, формально упразднявшие энкомьенды в американских колониях. Однако фактически они существовали местами в скрытом виде или даже легально еще в течение ряда лет. При ликвидации энкомьенд крупные землевладельцы сохранили не только свои поместья (асьенды и эстансии), но практически и власть над индейцами. В большинстве случаев они захватили полностью или частично общинные земли, вследствие чего крестьяне, лишенные свободы передвижения, вынуждены были продолжать работу в поместьях в качестве пеонов. Те, кому удалось избежать этой участи, оказались в прямом подчинении у колониальных властей.

Помимо латифундистов и королевского правительства индейцев закрепощала и католическая церковь, которой принадлежали обширные территории. Владения духовных миссий назывались редукциями. Особенно много их было в Парагвае, где обосновался иезуитский орден. Покорив обитавшие в междуречье Параны и ее притоков Уругвая и Парагвая индейские племена гуарани, иезуиты согнали их в 30 редукций, подвластных провинциалу ордена в Кордове (губернаторство Тукуман), а тот, в свою очередь, подчинялся непосредственно генералу «Общества Иисуса» в Риме.

Таким образом, к концу XVIII — началу XIX в. большинство коренного населения Латинской Америки утратило личную свободу, а зачастую и землю. Основную массу его составляли закрепощенные крестьяне, а также рабочие рудников, мануфактур, ремесленных мастерских, грузчики, домашняя прислуга. Однако в некоторых малодоступных районах, удаленных от крупных центров колонизации, оставались племена, не признававшие власти завоевателей и оказывавшие им упорное сопротивление. В отдельных областях существовало свободное крестьянство: лъянеро — на равнинах (льяносах) Венесуэлы и Новой Гранады, гаучо — в Южной Бразилии и на Рио-де-ла-Плате. В Парагвае преобладающей формой землевладения являлись мелкие и средние хозяйства (кинта, чакра), а в Новой Испании было немало мелких земельных владений хуторского типа — ранчо.

Хотя на протяжении XVI–XVIII вв. в Латинскую Америку ввезли миллионы чернокожих невольников из Африки, вследствие высокой смертности, вызванной непосильным трудом, непривычным климатом и болезнями, их численность в большинстве колоний (кроме Бразилии и указанных выше районов Карибского бассейна) к концу XVIII — началу XIX в. оставалась невелика. Однако население, принадлежавшее к негроидной расе, преобладало на островах Вест-Индии, было довольно многочисленным в Новой Гранаде, Венесуэле и некоторых других регионах.

Весьма большая этническая группа европейского происхождения делилась на две неравных части. Малочисленную привилегированную верхушку колониального общества составляли уроженцы метрополий — испанцы и португальцы, преимущественно представители родовитого дворянства, а также богатые купцы, в чьих руках находилась торговля колоний. В Америке их презрительно именовали гачупинами или чапетонами [13] . Они занимали почти все высшие административные, военные и церковные должности, владели поместьями и рудниками. Эти люди кичились своим происхождением и считали себя высшей расой по сравнению не только с индейцами и неграми, но даже с креолами.

13

Гачупины (исп.) — люди со шпорами; чапетоны (исп.) — новички, вновь прибывшие.

Термин «креол» весьма условен и неточен. Креолами в Новом Свете называли родившихся там «чистокровных» потомков европейцев. Однако на самом деле большинство из них имело в той или иной степени примесь индейской либо негритянской крови. Из среды креолов вышла большая часть крупных землевладельцев. Они пополняли ряды колониальной интеллигенции и низшего духовенства, занимали второстепенные должности в административном аппарате и армии. Сравнительно немногие из них подвизались в сфере торгово-промышленной деятельности, но им принадлежало большинство рудников и мануфактур. Среди креольского населения встречались также мелкие землевладельцы, ремесленники, хозяева небольших предприятий. Обладая номинально равными правами с уроженцами метрополий, креолы в действительности подвергались дискриминации и лишь в порядке исключения назначались на высшие посты. В свою очередь, они с презрением относились к так называемым «цветным», третируя их, как принадлежащих к неполноценной низшей расе.

Помимо индейцев, негров и колонистов европейского происхождения в Латинской Америке конца XVIII — начала XIX в. существовала многочисленная прослойка, возникшая в результате смешения (мисцегенации [14] ) различных этнических компонентов, — евро-индейские метисы, мулаты, самбо (афро-индейцы). Они были лишены гражданских прав: не могли претендовать на чиновничьи и офицерские должности, участвовать в выборах муниципальных органов и т. д. Представители этой категории занимались ремеслом, розничной торговлей, свободными профессиями, служили управляющими, приказчиками, надсмотрщиками у богатых латифундистов, составляли большинство мелких земельных собственников. Некоторые из них к концу колониального периода стали проникать в ряды низшего духовенства, превратились в пеонов, рабочих мануфактур и рудников, солдат, деклассированный элемент городов.

14

Мисцегенация (генетическое смешение) — термин, предложенный шведским американистом М. Мёрнером для обозначения чисто биологической метисации, в отличие от процесса смешения и взаимодействия элементов культуры.

Завоеватели стремились изолировать и противопоставить друг другу уроженцев метрополий, креолов, индейцев, негров и метисов. Они делили все население колоний на группы по расовому принципу. Однако практически принадлежность к той или иной категории определялась зачастую не столько этническими признаками, сколько социальным статусом. Так, многие состоятельные люди, являвшиеся в антропологическом смысле метисами, с успехом выдавали себя за креолов, а дети индианок и белых, жившие в индейских селениях, нередко рассматривались властями как индейцы.

Своеобразно сложились, в частности, отношения между небольшой кучкой испанцев и массой коренного населения в Парагвае, где по ряду причин процесс расовой интеграции протекал в специфических условиях. Потомство от смешанных браков и конкубината европейцев и женщин гуарани по своему внешнему облику, духовному складу, менталитету и положению в парагвайском обществе заметно отличалось от аналогичных групп населения остальных колоний. «Креолами» тут называли всех местных уроженцев, хотя большинство их составляли этнические метисы, у которых из поколения в поколение возрастала доля индейской крови. Они выполняли функции офицеров и чиновников, заседали в городских муниципалитетах — кабильдо, владели землей, освобождались от уплаты подушной подати и пользовались иными привилегиями.

ЛОКАЛЬНАЯ СПЕЦИФИКА КОЛОНИЗАЦИИ

Отмеченные выше общие черты экономической эволюции, социальной структуры, расово-этнического состава латиноамериканских стран, конечно, не отражают в полной мере сложное многообразие местных условий, существовавших в разных частях этого обширного региона и менявшихся в течение трех столетий колониальной эпохи.

Эти различия определялись особенностями процесса колонизации тех или иных территорий Нового Света. Во многом они зависели от уровня развития метрополий, который был далеко не одинаков. Если в Англии, Голландии и даже во Франции капиталистические отношения развивались достаточно динамично, то в Испании и Португалии, переживавших хозяйственный и политический упадок, элементы капитализма существовали лишь в зачаточном виде. Естественно, что иберийские государства насаждали в своих владениях специфические формы полуфеодальных отношений, а подчас даже плантационного рабства, хотя производство испанских и португальских колоний ориентировалось главным образом на складывавшийся мировой капиталистический рынок. Впрочем, в карибских владениях Франции, Англии и Голландии вследствие почти поголовного уничтожения индейцев тоже эксплуатировался преимущественно труд африканских невольников.