Всемирная история: в 6 томах. Том 5: Мир в XIX веке

Впрочем, монокультурность необязательно была связана с рабством. С конца XIX в. в Бразилии кофе как экспортную культуру дополняет каучук. С конца XIX в. в страны Центральной Америки и Колумбию приходит североамериканская компания «United Fruit», взявшая под контроль выращивание и вывоз бананов в США, а затем и в Европу на уже изобретенных к тому времени суднах-рефрижераторах. Вскоре компания стала подчас определять политику многих государств — тогда историки, обществоведы и журналисты переняли у О. Генри словосочетание «банановая республика». Габриэль Гарсиа Маркес вспоминал о прошлом родной Аракатаки — того самого Макондо из «Ста лет одиночества»: «Кумбия танцуется со свечой, и простые поденщики и рабочие с банановых плантаций зажигали вместо свеч купюры — это потому, что поденщик зарабатывал на плантациях двести песо в месяц, а алькальд и муниципальный судья — всего шестьдесят».

В XIX веке власти всех стран Нового Света стремились разрушить индейские общины, что вело к обезземеливанию коренного населения. В США Акт Дауэса (1887) уничтожал права индейской общины и оставлял почти повсюду за границами так называемой Индейской территории в Оклахоме каждой семье равный гомстедерскому [22] надел в 160 акров (64,8 га) — более чем достаточный для ведения орошаемого земледелия, но не дающий возможности продолжать традиционное хозяйство. За годы действия закона (до 1934 г.) индейцы потеряли почти две трети земель. 28–29 декабря 1890 г. американские войска подавили восстание сиу в Вундед-Ни (Южная Дакота). Это последнее вооруженное столкновение с коренным населением Америки совпало с концом эпохи «подвижной границы» (frontier) — завершением внутренней аграрной колонизации страны. Если в 1800 г. общая численность индейцев в США составляла около 600 тыс. человек, то к 1900 г. — менее 240 тыс.

22

Гомстед — участок свободной земли, на который могли бесплатно рассчитывать фермеры по закону 1862 г.

В Мексике, Боливии, Колумбии с индейской общиной боролись либералы, стремившиеся создать единый земельный рынок и уничтожить «феодальные пережитки». Наиболее последовательно эти меры были проведены в Мексике. Закон Лердо (1856) запрещал корпоративное владение землей, что сразу лишило церковь ее обширных владений и нанесло мощный удар по индейцам, которые не успевали переоформить свои земельные права. При Порфирио Диасе был принят закон о колонизации «пустующих земель» (1883), который, в частности, привел к прямому захвату индейских земель в Соноре и на Юкатане. В итоге, если в 1821 г. общинное землевладение занимало 40 % сельскохозяйственных угодий, то к 1910 г. — не более 5 %. Основной формой землепользования оставались огромные асьенды-латифундии, на которых работали батраки, в том числе пеоны — по сути, крепостные, отрабатывавшие унаследованный долг.

Рабство и наследие сложной испанской колониальной кастовой системы, делившей американское население по происхождению, неизбежно порождало общественные противоречия, поэтому Симон Боливар боялся перерастания революции в «войну рас». Тем не менее даже в тех латиноамериканских государствах, где рабство не было отменено в ходе войн за независимость, межрасовые отношения складывались не столь трагически, как в США. Так, на Кубе в 1842 г. был введен Регламент для рабов, в частности вводивший десятичасовой (во время сбора урожая — шестнадцатичасовой) рабочий день. В Бразилии получила распространение сравнимая с позднеантичным колонатом практика «сельской бреши»: рабов переводили работать с плантаций на небольшие наделы, часть урожая с которых они могли оставлять у себя. По переписи 1872 г. мулаты и метисы составляли 42,2 % (4,189 млн человек) населения Бразилии — важный аргумент в пользу старого, пусть и преувеличенного тезиса о «расовой демократии», т. е. относительной межрасовой гармонии. Здесь явно чувствуется наследие католического универсализма — не случайно, почитание первого «цветного» святого Нового Света, перуанца Мартина де Порреса, восходит еще к XVII в.

Герой войны за независимость Мексики и второй президент страны Висенте Герреро (1782–1831) родился в семье метиса и чернокожей рабыни. Чистокровным индейцем-сапотеком был мексиканский президент-реформатор (1858–1864, 1867–1872) Бенито Хуарес (1806–1872). Мать мексиканского диктатора в 1876–1910 гг. Порфирио Диаса (1830–1915) принадлежала к индейцам-миштекам. Мулаткой была мать одного из вождей кубинского революционного движения Антонио Масео (1845–1896). Сыном мулата был один из крупнейших бразильских писателей, основатель Бразильской академии словесности Жуакин Мария Машаду ди Асис (1839–1908). В 1925 г. мексиканский философ и политик Хосе Васконселос (1882–1959) создаст образ будущей ибероамериканской «космической расы» (raza c'osmica) — равноправного смешения всех рас в «универсальной эре человечества». Напротив, в США и Канаде «цветные» не могли рассчитывать на участие в определении судеб своих стран вплоть до второй половины XX в.

В США «критический период» 1783–1789 гг. сменился быстрым и устойчивым ростом, связанным как со стабилизацией политической сцстемы после принятия федеральной Конституции США, так и началом европейских войн, которые поставили нейтральные Соединенные Штаты в выгодное положение. Страна, подобно другим британским переселенческим колониям, включилась в растущий механизм капиталистического рынка, центром которого была Британская империя, а на рубеже XIX–XX вв. обошла бывшую метрополию сперва по валовому, а затем и по подушевому объему промышленного производства. Когда к концу XIX в. Соединенные Штаты заняли первое место в мире по объему экономики, о джефферсоновской «республике фермеров» вспоминали все реже, разве что на «подвижной границе» освоения гомстедерами новых земель. В 1895 г. Фридрих Энгельс точно описал Соединенные Штаты того времени: «Америка — самая молодая и в то же время самая старая страна в мире… [она], с одной стороны, занята еще первоначальной задачей, освоением огромной девственной целины, а с другой, вынуждена уже участвовать в борьбе за первое место в промышленном производстве».

В Испании и большинстве ее бывших владений лишь в последней трети XIX в. установились стабильные политические режимы, и эти страны стали нагонять упущенные для роста и развития ключевые десятилетия промышленного переворота. Нехватка рабочих рук отличала большинство стран Нового Света. Хорошо известен опыт «страны иммигрантов» Соединенных Штатов, принявшей в 1870–1914 гг. более 25,3 млн переселенцев. Но ибероамериканские государства также охотно ждали иммигрантов, часто даже оплачивая переезд и размещение новых граждан. Как и в США, иммигранты ехали в основном из перенаселенной аграрной Европы, также из Японии, Китая, а с рубежа XIX–XX вв. — и с Ближнего Востока (среди потомков ливанских иммигрантов-маронитов самый богатый человек мира в 2010–2013 гг. мексиканец Карлос Слим Хелу). Нужно подчеркнуть, что в погоне за свободными землями и работой иммигранты заселяли и бедные страны континента — Парагвай, Боливию, Перу.

Действовавший в 1818–1842 гг. кубинский Совет по привлечению белой эмиграции сулил переселенцам надел в 1 кубинскую кабальерию (13,42 га), бесплатный проезд, ссуду на полгода и 15-летнее освобождение от церковной десятины, однако существование рабского труда не позволило развиться свободному крестьянству. В 1853–1874 гг. на Кубу прибыли более 125 тыс. китайских рабочих-кули, а в 1901–1910 гг., уже после отмены рабства, — 243 тыс. европейцев, в основном испанцев.

В 1884–1913 гг. в Бразилию равномерным потоком переселились 2,747 млн человек, в основном итальянцев, португальцев, испанцев (население Бразилии составляло 14,33 млн человек в 1890 г., 17,4 млн человек в 1900 г. и 30,31 млн человек в 1920 г.). Население Сан-Паулу выросло в 1890–1900 гг. с 64 до 239 тыс. человек. В 1893 г. 70 % рабочих Сан-Паулу были иностранцами, в 1890 г. в Рио-де-Жанейро этот показатель составлял 39 %. В сельском хозяйстве развивался колонат — практически наемный труд, при котором, однако, до 70 % заработка выплачивалось натурой.

В 1870 г. население Аргентины составляло менее 2 млн человек, а Уругвая — около 350 тыс. В 1881–1930 гг. иммиграция в Аргентину достигла 3,8 млн человек, в Уругвай — около 600 тыс. В 1910–1914 гг. иностранцы составляли около 14,5 % населения США и около 30 % населения Аргентины. Экстенсивное развитие сельского хозяйства в Аргентине и Уругвае, в первом случае включавшее вытеснение коренного населения с его земель в Пампе, Патагонии и Чако, сближает опыт этих стран с моделью переселенческого капитализма Соединенных Штатов и британских доминионов, хотя в Южной Америке основные пахотные земли принадлежали латифундистам и попытки развить мелкое и среднее землевладение наталкивались на их сопротивление. Скотоводы-гаучо (гаушу, как их называли в бразильском Риу-Гранди-ду-Сул) пампасов напоминают ковбоев прерий. Впрочем, капиталистическое зерновое хозяйство в Аргентине развивалось, если использовать ленинские определения, по «прусскому», а не по «американскому» пути: если в США главной силой стали фермеры-гомстедеры, то в Аргентине — батраки на латифундиях, чей труд, однако, в отличие от Мексики, неплохо оплачивался.

В начале XX в. Аргентина, Уругвай и Чили, опираясь на экспорт пшеницы и мяса, вошли в число обеспеченных стран мира по ВВП на душу населения, занимая места вслед за Германией и Францией. На рубеже веков средние заработки в Аргентине и Уругвае более чем на 200 % превышали усредненные показатели по Испании, Италии, Португалии, на Кубе — на 160 %, в Юго-Восточной Бразилии — почти на 50 %, Мексике — на 140–170 %, Колумбии — на 50–80 %. Впрочем, за исключением упомянутых Аргентины, Уругвая и Чили, а также Коста-Рики, латиноамериканские государства вошли в новое столетие с тяжелым багажом общественных отношений, плохо вписывавшихся в капиталистическую экономику, острой социальной поляризацией, во многом отсталым хозяйством. Северные соседи — США и Канада — смотрели в будущее радужно: их стабильные политические системы были способны отвечать на вызов времени, менее остро, по сравнению с большинством европейских государств, стоял социальный вопрос, экономики после 1870 г. показывали наивысший в мире абсолютный и подушевой рост.

США: на пути к могуществу

Соединенные Штаты Америки стали первым государством Западного полушария, где к началу XIX в. создались условия для быстрого развития капитализма: продолжал расти поток иммигрантов, увеличился объем продаж общественных земель в частные руки, быстро развивалась промышленность. Ко второй половине 1840-х — 1850-м годам страна окончательно раскололась на свободный Север и рабовладельческий Юг. Гражданская война 1861–1865 гг., в которой победил Север, стала серьезным испытанием на прочность американской государственной системы.