Всемирная история в 6 томах. Том 5. Мир в XIX веке
Шрифт:
Православный мир вступил в XIX в. разделенным геополитически. Лишь одна из православных стран, Россия, была полностью суверенным субъектом международной политики. На православном Востоке национальные церкви находились под гнетом иноверной мусульманской власти. При этом парадоксальным образом российская православная церковь, считавшаяся по закону «господствующей», после Петра I была лишена внутренней свободы и самостоятельности и поставлена в зависимое положение по отношению к государству. Управлял ею неканонический духовно-светский орган — Святейший Правительствующий Синод, подчиненный императору, воля которого транслировалась через особого чиновника — обер-прокурора.
В Османской империи православные были стеснены в гражданских правах, но во внутренние дела церкви, в вопросы веры и канонического устройства турецкая власть предпочитала, за редким исключением, не вмешиваться. Константинопольский
В XIX в. многие поместные православные церкви обрели каноническую самостоятельность, что было связано со становлением новых государств и с национально-культурным возрождением в балканских и ближневосточных странах. Формирование современного православного мира как «конфедеративного» единства Церквей проходило в непростых политических, экономических, социально-психологических условиях и порой даже было болезненным (так называемая «греко-болгарская распря» в 1870-х годах, возникшая из-за нежелания Константинопольского патриархата признать церковную независимость Болгарии). Тем не менее можно констатировать, что к концу столетия были заложены основы православной «Плиромы» («Полноты») — вселенского содружества автокефальных (т. е. «самовозглавляемых») Церквей, определены многие базовые принципы взаимоотношений братских Церквей и экуменического диалога.
В поиске ответов на вызовы времени началось возрождение православной мысли. Вели с последней четверти XVIII в. были оживлены традиции мистико-аскетической практики («умного делания») и старчества (их центрами стали, в частности, Нямецкий монастырь в Румынии, Саровская и Оптина пустыни в России), то к концу столетия сформировалась вполне самобытная светская линия русского православного философствования. Важным стимулом развития православного богословия, церковной публицистики, историко-церковной науки стал перевод Библии со славянского (церковно-славянского) на русский язык (окончательно завершен в 1876 г.). Большую роль в возрождении духовного просвещения в Константинопольской церкви сыграло открытие богословского училища на острове Халки в 1844 г. Огромное значение для всего православного мира имела духовная деятельность «монашеской республики» — обителей Святой Горы Афон (кстати, греческий п-ов Халкидики, к которому прилегает Афон, вплоть до 1912 г. оставался территорией Османской империи).
История русской церкви в XIX столетии во многом определялась политикой правительства и потому неотделима от перипетий государственного курса. Либерально-мистическая линия обер-прокурора А.Н. Голицына (1803–1816) в эпоху Александра I, консервативная политика обер-прокурора Н.А. Протасова (1836–1855) при Николае I, попытка «подморозить Россию» с использованием ресурсов церкви, предпринятая обер-прокурором К.П. Победоносцевым (1880–1905), — идейные истоки всех этих стратегий по отношению к церкви были внешними. Однако среди российских высших иерархов в тот период мы встречаем также немало сильных и самостоятельных деятелей: митрополит Платон (Левшин, 1737–1812) — автор первого научнокритического исследования по истории русской церкви, сыгравший ключевую роль в учреждении в 1800 г. единоверия (своеобразной формы присоединения старообрядцев к господствующей церкви — разрешалось сохранение старого обряда, но нужно было признать власть Синода); святитель Филарет (Дроздов, 1782/1783-1867) — плодовитый церковный писатель и администратор, автор Манифеста об освобождении крестьян (1861), благословивший работу над русским переводом Библии; святитель Иннокентий (Вениаминов, 1797–1879) — выдающийся миссионер, проповедовавший в Якутии, на побережье Охотского моря, на Камчатке, Аляске, Алеутских островах.
Хотя после польского восстания 1830–1831 гг. отношение официального Петербурга к униатской церкви ухудшилось, никто поначалу не помышлял о прекращении ее деятельности. Воссоединение униатов с православием стало личным успехом униатского епископа Литовского (1833–1839), уроженца Киевской губернии Иосифа Семашко (1798/1799-1868), искренне верившего в единство восточного славянства под эгидой Великороссии и умело уловившего настроения имперской власти, и двух его сторонников-епископов. В 1839 г. Полоцкий собор принял решение о воссоединении
униатов Российской империи с православием, а под соответствующим обращением к императору подписались 1305, а затем еще 302 представителя черного и белого духовенства. Число присоединившихся к православию жителей западнорусских земель превысило 1,6 млн человек. Тем не менее еще осенью 1838 г. с протестом против уничтожения униатства выступили 111 священников. Сопротивление оказалось заметным, так что вторая часть словесной формулы, выбитой на памятной медали: «Отторгнутые насилием (1596) воссоединены любовию (1839)», верна не полностью. Примеры принуждения показал А.И. Герцен в статье «Секущее православие» (1858). В Царстве Польском, на Холмщине, униатская церковь была ликвидирована в 1875 г., после чего униаты сохранились только в австро-венгерской Галиции. В 1905–1909 гг. после указа Николая II «Об укреплении начал веротерпимости» 233 тыс. человек перешли из православия в католичество — это и были почти исключительно греко-католики.К началу XIX в. католицизм и его важнейший институт — папство — подошли в ослабленном состоянии. Несмотря на сохранявшееся экономическое могущество Римской церкви, пышность богослужений и миссионерские успехи, авторитет Святого престола снижался, а католическое богословие переживало упадок. На протяжении всего столетия усилия высшего руководства католической церкви были направлены на отстаивание светских прерогатив и особых духовных полномочий папской власти, на борьбу с «заблуждениями современности» (политический либерализм и церковный модернизм, законодательно закрепленные принципы светскости, свободы совести и отделения церкви от государства). Рост национальных государств и национальных идеологий часто оборачивался против католицизма, чей универсализм и верность Папе Римскому (вплоть до 1870 г. — светскому правителю со своими внешнеполитическими интересами) воспринимались как угроза сплочению общества вокруг единой национальной светской власти.
В то же время, помимо простого отвержения новых ценностей, католическая мысль к концу XIX в. пытается восстановить свое влияние в обществе путем освоения новых интеллектуальных и социальных стратегий. Важными аспектами этой обновленной идейно-богословской парадигмы, окончательно оформившейся в XX в., в эпоху Второго Ватиканского собора, становятся утверждение верности папе при допустимости культурного и культового многообразия внутри Церкви, акцент на социальный характер христианского учения, открытость к диалогу с научным миром и использование данных светской науки, в том числе при изучении Библии.
Ослабление политического влияния папства к началу XIX столетия было связано в числе прочего с роспуском под давлением католических монархов ордена иезуитов — того самого «Общества Иисуса», которое оказало Риму столько услуг (1773). Примечательно, что структуры иезуитов продолжали действовать на территории некатолических государств — Пруссии и России (так, в 1801 г. папа Пий VII (1800–1823) официально признал существование ордена в Российской империи). Под руководством избранного в 1805 г. нового главы ордена в России Фаддея Бжозовского (1749–1820) иезуиты расширили свою деятельность: были основаны новые миссии, а иезуитский коллегиум в Полоцке был преобразован в академию с правами университета. Однако активная работа иезуитов по обращению в католицизм привела к тому, что в 1815 г. они были высланы из Петербурга, а в 1820 г. их деятельность в России была прекращена.
На XIX в. приходится «Эпоха Пиев» (1775–1958), названная так потому, что семь из одиннадцати правивших в данный период римских первосвященников носили имя Пий. В первой половине XIX в. идейной основой католической проповеди и публицистики оставалось ультрамонтантство (идеи жесткого подчинения национальных католических церквей Папе Римскому, а также положение о превосходстве светской власти пап над светскими государями). Наиболее ярко эти тезисы были представлены в сочинении савойского политического мыслителя Жозефа де Местра «О папе» (1819). Папская власть представала единственной Божественной властью на земле, неограниченной по самой своей природе и простиравшейся как в духовной, так и в светской сферах; папа признавался единственным хранителем и непогрешимым истолкователем предания Церкви; лишь пребывающие в духовном общении с папой могут надеяться на спасение.
Противоположной ультрамонтантству являлась идея построения национальной католической церкви (в последней трети XVIII в. в этом русле была выдержана политика австрийского императора Иосифа II (1780–1790) и государей некоторых католических немецких княжеств). В первой половине XIX в. было предпринято несколько слабых неудачных попыток основания церковных сообществ, независимых от папы (так называемая «французская католическая церковь» аббата Франсуа Шателя (1795–1857) в 1830-е годы, «немецко-католическое движение» во главе с Иоханнесом фон Ронге (1813–1887) в 1840-е годы).