Всемирный следопыт, 1927 № 11

Немец с удивлением взглянул на него, неопределенно промычал что-то в ответ и недоуменно пожал плечами.

Виддуп смутился. Оставив в покое немца, он обратился к Ларскому:

— Смотрите!

Он вытащил из кармана блокнот, карандаш, вырвал листик бумаги и взволнованно начертил на нем:

— 2001 год!

И с торжествующей улыбкой поднял листик с цифрой над столом.

— Ну и что же? — спросил его Ларский.

— Как что?! — воскликнул американец. — Неужели вас не волнует эта календарная цифра? Ведь это случается только однажды в сто лет! У меня вот такое чувство, что непременно что-то должно случиться, когда меняется век. Подумайте! Сейчас 1999 год. Еще несколько месяцев — и мы уже будем говорить: в прошлом двадцатом веке!

И он обвел торжествующим взглядом сидевших за столом пассажиров, из которых одни с удивлением, другие с улыбкой поглядывали на него.

Увы, он и тут не был понят! Эффект, который он собирался произвести неожиданным напоминанием о конце двадцатого века, не удался, и Виддуп смущенно и молчаливо принялся допивать свой кофе.

Прежде чем завтрак был окончен, сверху раздался чей-то возглас:

— Хортица!

Любопытные поднялись наверх.

Хортица — в самом деле наиболее любо[пыт]тное место из всего, чем богат Днепр.

— О, — воскликнула жена инженера Ларского, — ведь это тот самый остров, который когда-то описывал Гоголь!

— Еще бы, еще бы! Помните Тараса Бульбу?

— Да, но что осталось от прошлого?

Растянувшийся киллометров на пятнадцать в длину, по форме напоминающий гигантскую горбатую рыбу, остров разделял Днепр на два русла. Несколько десятков лет назад только одно из них было судоходно. Некогда зеленый тихий остров, бывший много веков назад Запорожской Сечью — центром казачества Запорожья, ничем, ничем не напоминал о прошлом.

Перед глазами пассажиров поднимался гигантский город, окруженный со всех сторон глубокой рекой. В просторный порт входили океанские пароходы, из которых одни поднимались вверх, другие спускались вниз по течению, отправляясь в путь, только что пройденный пароходом «Эпоха».

Тяжелый мост на быках связывал остров с Запорожьем, раскинувшимся на правом берегу Днепра. Над Днепром, соединяя островной город с береговым, в воздухе тянулась висячая электрическая дорога, и маленький закрытый вагон, подвешенный к эстакаде, весело пробегал над рекой. Пассажиры с палубы смотрели на него, поднимая голову кверху.

_{Перед глазами пассажиров поднимался гигантский город, окружений совсем сторон глубокой днепровской водой… Тяжелый мост связывал остров с Запорожьем… Над Днепром проходила подвесная электрическая дорога…}

Медленно и долго грузная «Эпоха» входила в Хортицкий порт.

Виддуп отказался сойти на берег, как и в Херсоне.

В полдень Ларский с женой и пассажиры вернулись на палубу, и инженер журил американца:

— А вы все еще ждете, что сенсация, как манна небесная, сама свалится вам в рот? Бросьте, искать нужно самому, а не ждать.

— Неправда, — возразил Виддуп обиженно. — Я поеду и посмотрю. Я просто еще не собрался!

И он в самом деле через некоторое время съехал с парохода, наспех попрощавшись с инженером Ларским и его женой, условившись, что он сядет на пароход уже в Кичкасе, до которого доедет из Запорожья автомобилем.

Путь парохода от Хортицкого порта лежал мимо набережной города Запорожья, через большой канал и шлюзовую лестницу возле знаменитой днепровской гидро-электростанции. По шлюзовой лестнице пароходы в этих местах переправлялись в Верхний Днепр, в то огромное водное пространство, которое покрывало бушевавшие и кипевшие когда-то здесь Днепровские пороги.

Пароходы обыкновенно долго задерживались у острова Хортицы, медленно проходили лестницу шлюзового канала и, прежде чем подняться в русло верхнего Днепра, долго простаивали в Кичкасе. И потому не было ничего необычного в желании Виддупа покинуть пароход на день или два. Он так и сделал.

Заперев каюту, он вышел на площадь порта острова Хортицы, сел в маленький вагон висячего электрического трамвая и отправился в Запорожье. Вагон, разделенный на небольшие купэ, поднялся по эстакаде^[3]) над островом, затем как бы поплыл над днепровской ширью, усеянною пароходами, бесчисленными катерами, моторными лодками.

Виддуп рассеянно смотрел на всю эту картину, на огромный стеклянный город, расцветший на пятнадцатикилометровом пространстве Хортицы.

Запорожье — старый город, сильно разросшийся на левом берегу Днепра и пригородами своими подступавший к самому Кичкасу, к тому месту, где начинался шлюзовой канал.^[4]) Город, сохранивший от старого лишь древнее Запорожское кладбище с могилами последнего воеводы Запорожской Сечи — этот город не интересовал американского репортера.

Равнодушно бродя по его улицам, Виддуп купил номер местной газеты «Красное Запорожье», основанной еще в 1919 году, отыскал справочный отдел и, найдя адрес Исторического музея, направился к нему.

Музей был открыт в год создания Днепростроя, год, с которого, собственно, началась новая эра для всего края. В светлых просторных залах, за стеклянными витринами были выставлены фотографические снимки работ по сооружению днепровской станции, по прорытию канала, по установке машин, перемычек, мостов. Но не это интересовало Виддупа. Он знал, что Днепр, обузданный гигантской плотиной, поднялся в 1931 году на огромную высоту, хлынул на низкие берега, затопил их, похоронил под собой десятки селений, остатки которых и по сей день продолжали разрушаться на его дне.

И Виддуп знал, что в одном из отделений музея кино-лента демонстрирует этот последний день старого Кичкаса, момент разлития Днепра и погребения сорока четырех приднепровских селений. Да, кино успело зафиксировать этот исторический момент, и в музее, правда, лишь по особому разрешению директора, изредка демонстрировался этот замечательный фильм для посетителей.

Но Виддупу не повезло. Он представился директору музея, отрекомендовался специальным корреспондентом американской прессы по Днепру и обратился к нему с просьбой разрешить посмотреть демонстрацию редкого фильма.

Директор был полон любезности, но Виддупу, увы, отказал. Правда, не совсем отказал. Он заявил ему, что демонстрировать фильм сегодня, к сожалению, никак невозможно, так как что-то испортилось в кино-аппарате, и если Виддуп может, то он просит его зайти хотя бы завтра.

Неудачливый репортер равнодушно обошел несколько зал и на несколько минут задержался у одной из витрин, на которой были выставлены крошечные наконечники для скифских стрел. Ему объяснили, что найдены эти наконечники в районе Днепра, главным образом на Кичкасском берегу, еще до того, как Днепр разлился. Наконечники представляли собой позеленевшие от времени медные треугольники, которые скифы прикрепляли к дротикам.