Всемирный следопыт, 1928 № 02
Шрифт:
— Это — храбрые воины, — сказал один из них. — Неужели мы убьем их из-за лошадей?
— Нас пятьдесят, а их лишь трое, — сказал другой. — Если мы убьем их, нам будет мало чести от этого.
— Давайте накормим их, — поддержал третий, — и, когда они отдохнут, пусть вступят в бой с троими из нас.
Сиу стояли, опершись на копья. Плотное кольцо их окружало воронов, которые не обнаруживали никакой боязни и смотрели на врагов, не опуская глаз. Наконец один из сиу, который был, повидимому, вождем, выступил вперед и громко сказали:
— Пусть те четверо, чьи лошади были украдены, решают судьбу воронов!
Все воины подняли громкий крик, потом из рядов их вышло четверо, и они сказали в один голос:
— Пощадим их! Это была интересная погоня, и вороны доказали, что они храбрые воины.
С этими словами они подошли
— Неужели мы отпустим их с пустыми руками? — сказал тогда опять тот же вождь. — Что они расскажут своим соплеменникам о воинах сиу? Скажут, что они не великодушны? Нет, лучше пусть они вернутся к своим, и потом снова приходят воевать с нами. Если все наши враги будут трусами, то нашим юношам негде будет научиться сражаться, как сражались их отцы и деды.
После этого воины сиу начали слезать с лошадей и отдавать их воронам. Бычачий Зуб, как вождь, получил десять лошадей, мой дед — шесть, а Волосатый Медведь — восемь. После этого воины сиу одарили их одеждой и пищей и проводили до пределов их земли, чтобы защитить от бродячих шаек. Сиу горды и заносчивы, но правда также и то, что они великодушны и щедры…
— Ну, а как же твой дед? — спросил я у индейца. — Женился он на девушке, которая тогда отказала ему!
— Друг мой, — ответил индеец, закутываясь в одеяло. — Женщин много, и погоня за ними напоминает охоту на буйволов. Если вы не поймаете одного, останется целое стадо. Мой дед, приобретая славу храброго воина, сделался более требовательным и женился на дочери другого, более могущественного вождя…
…Огонь в очаге догорел, и осталась лишь кучка угля. Мы подбросили в нее дров и легли спать.
КАК ЭТО БЫЛО
В этом новом отделе «Всемирного Следопыта» редакция помещает короткие истории, посвященные необычайным встречам, приключениям, открытиям и интересным наблюдениям (по возможности, оправданные или документами, или фотоснимками, или зарисовками). Не каждый может быть беллетристом, но многие бывалые люди могут вкратце описать пережитые ими исключительные случаи, относящиеся к программе нашего журнала. Особенно это относится к морякам, водникам, звероловам, охотникам, натуралистам, горнякам, геологам, этнографам, археологам, ж.-д. строителям, лицам, работающим в заповедниках, на различного рода промыслах и, вообще, ведущим жизнь под открытым небом. Редакция рассчитывает, что «короткие истории» отдела «Как это было» помогут вместе с тем редакции выявить среди лиц, дающих материал, новых авторов. Помещаемые нами ниже две интересные встречи описаны молодым студентом-этнографом Ленинградского университета В. Чернецовым.
Зоопарк вогула Алхати
Весь конец августа был дождливый. Я в это время жил в юрте своего друга вогула, на берегу р. Токты. В описываемый вечер мы сидели, по обыкновению, перед горящим чувалом[48]) и прислушивались к завыванию ветра в вершинах старых сосен. Непогода расстраивала все наши планы, и теперь, пребывая в вынужденном бездействии, мы немилосердно скучали и на все лады проклинали дождь, который как на зло час от часу становился все сильней и сильней.
Обычно в такие дни Алхати — так звали моего друга — рассказывал бесконечные вогульские сказки и легенды или посвящал меня в различные загадки из жизни леса. Сегодня он уже успел рассказать одно сказание и теперь смотрел, как я зарисовывал в альбом причудливую орнаментировку берестяной коробки.
— А дай мне палочку для писания, я тоже чего нарисую, — сказал вогул, когда я кончил рисунок.
Я обрадовался такой идее и немедленно передал в его распоряжение карандаш и бумагу.
Алхати пошевелил сначала дрова в чувале и, когда
они разгорелись, уселся на свернутую оленью шкуру, положил тетрадь на колени и принялся рисовать.
Когда дрова в чувале разгорелись, Алхати приладил тетрадь на коленях и принялся рисовать.
Фотография с подлинных рисунков вогула Алхати.
Сначала он нарисовал нарту, желая изобразить всю упряжку (табл. I, рис. 1). Но видя, что ему не хватит места, нарисовал другую (I, рис. 2), и при ней трех оленей. Над нартой поместился человек, правда, по сравнению с оленями очень маленького роста. В одной руке он держит вожжу, а в другой — харей[49]). Рисуя оленей, вогул подчеркнул наиболее характерные особенности этих животных, как, напр., длинный подшейный волос, имеющий вид бороды, выступающие лопатки и растопыренные копыта. Наряду с этим он довольно равнодушно отнесся к такому важному органу, как глаза, и наградил ими лишь одного оленя.
Закончив рисунок, Алхати полюбовался на него и добавил еще одного оленя (I, рис. 3) и собаку (I, рис. 4).
— Пусть она тоже бежит, — сказал он и, немного помолчав, добавил — Видишь, ничего не боится, хвост кверху держит!
С этими словами Алхати приделал собаке небольшую закорючку, которая должна была изображать хвост. От собаки его фантазия перенеслась к глухарке (I, рис. 5), а затем к глухарю, (I, рис. 6), которого он поместил немного правее. Обе птицы были изображены с растопыренными крыльями и распущенными хвостами.
Теперь, повернув тетрадь, чтобы удобнее было рисовать, вогул исполнил лося (I, рис. 7), широкие рога которого имели многочисленные отростки.
— Старый мужик! — заметил он, любуясь на свое произведение. — А вот знаешь, — продолжал он, — видел я однажды утку! Таких уток здесь нет, она тогда пролетом на озеро села. Нос у нее больно широкий, а на голове перья торчат…
С этими словами он нарисовал птицу с широким, как у колпика[50]), клювом, но— в отличие от последнего — ноги были коротки и с плавательной перепонкой, которую Алхати изобразил в виде двух кружочков на каждой ноге (I, рис. 8).
Войдя во вкус, он продолжал с воодушевлением рисовать, прибавив к своему зоопарку белку, горностая, зайца, гагару и налима (I, рис. 9-13). Нужды нет, что белка вышла почти одного роста с зайцем и больше гагары, а последняя уселась зайцу на спину. О расположении изображений вогул не заботился и повертывал бумагу, как было ему удобнее. Но зато каждое животное имело какую-нибудь отличительную черту, характерную для него, по которой его невозможно было спутать с другими.
— Вот, смотри! Это — заяц. Видишь, лады какие толстые; он по снегу бегает, потому они и такие. А у белки опять хвост большой. Ты лодкой едешь, веслом правишь, а она, когда по деревьям скачет, хвостом себе помогает.
У гагары вогул подметил длинную тонкую шею, а у налима характерные для него сросшиеся спинные, хвостовые и брюшные плавники.
Фотография с подлинных рисунков вогула Алхати.
Видя, что места на листе нехватает, я подсунул приятелю еще бумаги, на которой он продолжал рисовать с еще большим рвением. Здесь появились на свет: цапля (табл. II, рис. 1) с длинной шеей и большим клювом, ястреб (II, рис. 2) с крючковатым острым носом и изогнутыми когтями, ворон (II, рис. 3), рябчик (II, рис. 4) и кедровка (II, рис. 5). Рисуя последнюю, вогул вставил ей в разинутый клюв шишку.