Всемирный следопыт, 1928 № 10
Шрифт:
К вечеру, на мое счастье, пошел дождь. Устроив из брезента лузана нечто в роде подноса, я собрал довольно много воды.
Следующие сутки не принесли ничего нового; лишь уменьшился и без того скудный запас пищи. Чайка и ее пропитание, а главным образом опыты и наблюдения над ней, поглощали все мое внимание.
Новые сутки. Я лежал, забившись во мху, дремал и грезил. Отрывки мыслей, воспоминаний… Пронзительно кричали две прилетевших чайки, глядя на мою пленницу, затем и они исчезли…
Было так тихо, что временами казалось, что кругом не было жизни. Мелькала мысль: «Быть может, и сам я уже ушел от жизни…»
Отпущенная на волю чайка (собирать ей пищу было слишком утомительно) мгновенно исчезла, и больше ни одна из этих красивых, но
Счет времени был потерян… На пятый день неожиданно раздался заглушенный звук знакомого свистка, за ним — второй, третий… Моя рука автоматически схватилась за свисток. Я свистнул.
Только через минуту, глядя на свою руку со свистком, я попытался сообразить, зачем свистел. Мысль, что на острове кто-то может свистеть, показалась мне нелепой и безумной, настолько я привык за эти мучительные дни думать, что, кроме меня, нет никого вокруг.
Повторился свист, протяжный, настойчивый…
Я порывисто вскочил на ноги, но тут же от слабости упал. Затем, придерживаясь за скалы, обливаясь потом, кое-как вскарабкался наверх. Засвистел отчаянно, изо всех сил, опасаясь, что уедет тот, кто свистел. Ответный свист— и через несколько минут, смешно размахивая руками, ко мне бежали двое товарищей по работе…
Не буду описывать встречу трех друзей, из боязни показаться сантиментальным…
Оказалось следующее. В назначенный день товарищи приехали на первый островок, где, конечно, не нашли меня. Тем не менее, они осмотрели остров и, подобно мне, признали его неинтересным.
Решив, что я уехал на второй по намеченному маршруту остров, они двинулись туда. Однако меня и там не оказалось. Товарищи пришли в недоумение. Остров был большой. Поиски меня, а также буря заставили их пробыть на нем более двух суток. Затем они вернулись на первый островок. Буря, разыгравшаяся в ночь моего отъезда (та самая, что исковеркала мою лодку), заставила одного из них подумать о катастрофе…
Намеревались уже ехать в Кемь и заявлять властям о катастрофе со мной. Однако второй из товарищей, охотник и прекрасный следопыт, решил снова осмотреть второй островок, куда я уехал от них.
Подъехав к тому месту, где я должен был причалить на-лодке, он вышел на берег. Взобравшись на скалы и вглядываясь в противоположную сторону, товарищ заметил темнеющую полоску третьего острова..
Он пошел на противоположный берег острова. Осматривая скалы у берега, заметил в двух местах зеленую краску, оставшуюся от моей лодки (след перетаскивания через остров, как это верно поняли мои спасители).
Тогда товарищи немедленно поехали к третьему острову. Первое, что они увидели, была разбитая зеленая лодка, крепко привязанная к скале, и поняли, что я здесь — живой или мертвый…
Этого случая я никогда не забуду, и подобная оплошность с лодкой, надеюсь, никогда больше со мной не повторится.
Загадка Голубевой пещеры
Я был в нерешительности: куда девать две недели, которые были предоставлены мне для отпуска? Конечно, было бы недурно прокатиться на пароходе по Волге, а еще лучше взглянуть на седовласый Эльбрус. Но из выданных мне на отпуск денег после уплаты накопившихся мелких долгов в моем кармане осталось ровно столько, сколько нужно было заплатить извозчику до вокзала. Невозможность любоваться Волгой и восхищаться Эльбрусом была совершенно очевидна…
Оставалось одно: закинуть ружье на плечи и, не прибегая к платному способу передвижения, отправиться в гости к знакомому лесничему за сорок километров от нашего
города. Правда, там я не увижу тех красот природы, о которых так красочно говорят курортные путеводители, но зато чудесно проведу время за охотой на тетеревов и уток, а кстати — побываю в Голубевой пещере, о которой говорил мне как-то лесничий. С этой пещерой связана какая-то легенда, а до таких легенд я большой охотник…Словом, вояж в родные леса Курской губернии был не только мне по карману, но и сулил нечто интересное. Сборы были недолгие. Я вышел на следующий день с зарей. В полдень сделал привал у Красных Родников, а вечером, когда на западе, за сосновым бором, умирал закат, мы сидели с лесничим на веранд де его дома и не спеша пили чай с клубникой.
Под конец нашей беседы я попросил лесничего рассказать все, что ему известно о Голубевой пещере.
— Вас заинтересовала эта пещера? — улыбнулся он. — Про нее действительно рассказывают интересные вещи. В этих рассказах, конечно, много вздорного, но в основе лежит факт, связанный некоторым образом даже с историей…
Лесничий допил стакан и продолжал:
— Дело в следующем. Когда в 1812 году Наполеон отступал из Москвы, то сначала думали, что маленький корсиканец не пойдет старой дорогой, а свернет на Украину. Здесь он мог накормить свою голодную армию. Чтобы затруднить французам этот путь отступления, из некоторых городов нашей губернии было приказано вывезти хлебные запасы и ценности. А надо сказать, что в то время в этих местах подвизался разбойник Голубев — лицо не мифическое, как это часто бывает в подобных рассказах, а вполне реальное— он родом из Красных Родников, через которые вы сегодня шли и где по сие время живут потомки рода Голубевых. Так вот, когда из нашего города вышел транспорт с казенными деньгами, то Голубеву с его молодцами, повидимому, не стоило особого труда справиться с несколькими дряхлыми инвалидами, охранявшими этот транспорт. Последний был ограблен дочиста и деньги спрятаны в той пещере, о которой мы говорим. По крайней мере, пустые подводы были найдены поблизости от пещеры…
Между прочим, любопытно, как Голубев сделался разбойником. В молодости он работал в графской кузнице и даже был отправлен графом учиться на Тульские заводы. После окончания учения Голубев вернулся в графское имение. Здесь он влюбился в дворовую девушку и хотел на ней жениться. Однако невеста Голубева приглянулась самому графу, и он без лишних разговоров сделал ее своей любовницей. Голубев не стерпел. Раскроил молотком графский череп и бежал в эти леса. Набрав шайку, он скоро заставил говорить о себе всю округу. Но, как говорят, он грабил и убивал только господ и купцов — бедняков пальцем не трогал. Поэтому разбойник был неуловим. В конце-концов его выдал кто-то из членов его же шайки…
— Да это материал для целого романа, — сказал я. — Ну, а что стало с деньгами?
— Деньги, будто бы, до сих пор лежат в этой пещере; их никто не может взять потому, что пещера «заколдованная», — так говорит народная молва. Поэтому много было смельчаков, хотевших овладеть кладом, но, войдя в пещеру, обратно из них никто не вернулся. И как это ни странно, но это факт…
— To-есть что факт? — удивился я.
— То, что из пещеры никто не возвращается… Последним, не вернувшимся из пещеры, был охотник Аким. Я хорошо его знал. Незадолго до своего отправления в пещеру он еще заходил ко мне за порохом. И вот с тех пор я его не видел. Это было прошлой осенью…
— Может быть, с ним просто что-нибудь случилось в лесу, когда он шел в пещеру? Задрал зверь, например, — сделал предположение я.
— В том-то и дело, что нет. Аким вошел в пещеру. Уходя, он условился с соседями, что прежде чем войти в пещеру, положит у входа свой зипун. Когда Аким пропал, зипун нашли там, где он сказал. В пещеру, однако, после этого войти никто не рискнул…
Помолчав, лесничий добавил:
— Я давно собираюсь осмотреть пещеру, да все как-то некогда. Пещера не в моем лесничестве. Одного вас я в нее не пущу, а если хотите, отправимся вместе…